Winner Takes Nothing

После смерти Рене, Адам не уничтожен – разбит на бесформенные осколки, каждый из которых обагрен кровью. Он пьет виски из горла, упрямо не делясь своим горем ни с кем – «режим секретности» лишь жалкое оправдание, но оно ему нравится. Слишком нравится, ведь оно позволяет притвориться, что ничего не было. Вообще ничего не было. Он все тот же идеальный в своем джентельменстве Паладин, защищающий невинных и готовый завершить очередную миссию ЦРУ с утонченным изяществом. Его улыбка все тоже искривление губ, которое, однако, способно напугать своей нереальностью. Его голос – прокуренный сип с ароматом дорогих сигарет. Он курит. Он слишком много курит. Он приходит к Чарльстон. Без звонка и предупреждения, без малейшего желания попросить допуск на секретный этаж. Для Паладина в принципе не существует закрытых дверей – в этом плане он полностью оправдывает свою репутацию. - Отвратительно выглядишь. Чарли вздрагивает, резко оборачиваясь и запуская в Адама чем-то со стола. Он привычно уворачивается, оскаливая зубы в улыбке. Привычный обмен любезностями делает жизнь терпимее. Он уверен, Такер чувствует то же самое. - Кто бы говорил, - она смотрит на него чересчур внимательно, почти с жалостью. – У тебя похмелье и тебе стоит принять душ. - Как и тебе. У них одни и те же причины вести себя саморазрушительно. - Езжай домой, Адам, - в голосе Чарльстон усталость и сожаление, боль, которую может понять только он. – Езжай домой. Вот только Адам не знает, что он может назвать домом. *** Остров Малкольма (он не привык называть его тем названием, что указано на карте) встречает его духотой полудня. Адам жалеет, что не выпил больше, голова раскалывается от жары и боли. Он не уверен, что боль не фантомна - ему все еще кажется, что его руки полностью покрыты кровью Рене. Он не знает, как оказался здесь. Не знает, зачем. Не хочет знать. Впервые привычка все анализировать и подводить под свое место в запутанной, но гармоничной паутине хитросплетений, вызывает желание завыть. Он просто не хочет думать. От аэропорта он идет пешком. Жара давит, бутылка виски в руке кажется не приятным дополнением к прогулке, а балластом, от которого просто жаль избавиться. На самом деле, жаль ему только того, что он не в силах исправить то, кем является на самом деле. - Какого хрена? – Джей встречает его презрительной улыбкой. – Ты пьян! - Поздравляю, капитан очевидность, - Адам издевательски улыбается, скалит зубы, желая вцепиться ими в чью-то глотку, - имеешь что-то против? Он знает, что Касл хочет его убить. Знает, почему он хочет сделать это. Ему плевать. Просто плевать. Отчаянье накатывает, захлестывает приливной волной. Он просто хочет, чтобы кто-то выключил свет. Весь свет. - Как ты смеешь?.. – Джей шипит сквозь зубы, хватает его за грудки, заставляя опасно отступить к краю бассейна, у которого они встретились. - Смею, малыш-Джей, смею, - он дышит перегаром ему в лицо, смотрит прямо в глаза, зная, что последует потом. Ему это нужно. Ему нужно, чтобы его ненавидел хоть кто-то. Касл отправляет его в бассейн одним точным ударом, которому Адам не сопротивляется. Бассейн. Рене любила бассейны. - Проспись, - кидает Джей перед тем, как уйти, и Адам снова смеется. - Да пошел ты к черту! – если бы Касл знал, почему он не может спать. *** Кейтлин находит его ночью. Покрытого испариной, сжатого в туго сведенную пружину. Беззвучно плачущего во сне, сквозь плотно сомкнутые веки. Впервые ей становится страшно - этот приступ не имеет ничего общего с алкоголем. Он стонет сквозь сон, сжимает зубы так, что они грозят рассыпаться в крошку. Его мышцы скручены судорогой, выжимающей последнее дыхание. Бугры вен змеятся по лбу и шее, не давая прощупать пульс. Кейтлин боится, что не сможет спасти и его. Руки дрожат, не позволяя с первого раза набрать нужную долю лекарства. Разбудить и сделать укол, дать покой, которого Адам не испытывал слишком давно. Она знает всю процедуру от и до, но все же боится сделать что-то неправильно. Она просто не может вырвать его из кошмара, который Адам не хочет покидать. - Спи, - она гладит его по голове, стирает следы слез, наблюдая за тем, как его лицо расслабляется, - просто спи. Ей жаль, что она не может подарить ему покой так же, как несколько часов одуряющего забытья. *** Он приходит на пирс на рассвете. Подставляет голову утреннему, пробирающему до дрожи ветру. Встает с ней рядом, плечом к плечу, подавляя желание обнять её, прижать к боку и прошептать в волосы, что она не виновата – прикасаться к себе Кейтлин разрешает только Максу. - Он думает, что на его счету слишком много потерь, - ей не надо объяснять, кого она имеет в виду. Адам и так знает мнение Джея о себе. – Больше, чем на твоём. - А на самом деле? – вопрос риторический, но Кейтлин отвечает, разворачиваясь и смотря прямо ему в глаза. - На самом деле счет равный, Адам, - она говорит абсолютно серьезно, словно сама скрупулезно подсчитывала ставки в человеческих жизнях. – На самом деле счет равный. Над островом Малкольма восходит солнце.