Съёмки

Яркие вспышки камеры ослепляют, но Пак Чимин привык к этим белым пятнам, маячащим перед глазами каждый день. Он поправляет на себе шелковую рубашку темно-синего цвета и машинально проводит пальцами, полностью покрытыми тяжёлыми серебряными кольцами, по коленке, обтянутой кожаными джинсами. — Голову поверни, — строго говорит Мин Юнги, и Чимин хочет возразить, но послушно вертит подбородок вправо, стараясь не начать конфликт, хотя такое поведение фотографа в последние двадцать минут все больше и больше выводит модель из себя. На фоне бегают девушки и парни, готовя для востребованного гостя по имени Пак Чимин очередные костюмы и палетки для макияжа, благоговея перед прекрасной внешностью фигуристого парня. — Блять, да влево поверни, ну, — Юнги закатывает глаза и поправляет широкую шляпу, чтобы та не сползала на глаза. Чимин тихо выдыхает, выдаёт вежливую улыбку с кротким кивком и вновь слушается приказа этого грубого брюнета. «Чтоб я ещё хоть раз позволил Джину записать меня на съёмки в этот сарай...» — думает он, сверкая глазами в разные стороны и создавая из собственного выражения лица настоящее произведение искусства. — Все. Переодевайся, — Мин Юнги снимает с себя профессиональный фотоаппарат и выхватывает фруктовый смузи из рук какой-то молодой помощницы. Чимин улыбается в ответ, встречаясь с Юнги взглядом, и проходит мимо, внезапно снимая с себя дружелюбную улыбку и мгновенно меняя ее на озлобленное лицо. Он заходит в примерочную, с грохотом хлопает дверью и шепотом ругается всеми известными и неизвестными в языке отвратительными словами в сторону чертова наглеца в шляпе. Чимин хватает телефон, выгнав из комнаты персонал, и перед тем, как набрать знакомый до тошноты номер своего менеджера, останавливается взглядом на своём отражении в огромном зеркале, обрамлённом красивой толстой рамой. Он сужает губы и достаёт из кармана гигиеническую помаду, медленными движениями проходя по каждой губе так, словно это величайшее сокровище столетия. Джин отвечает почти сразу же: — Как тебе Юнги? — с насмешкой спрашивает менеджер, попивая сладкий кофе на другом конце телефона. — Ты же знал, да? — шипит Чимин, поворачиваясь к двери и проверяя, что там никого нет. — Это какой-то пиздец, Ким Сокджин! Я готов залить ему этот его ёбанный смузи за его же шиворот, мать твою — Чимин чувствует, как злость накаляется в нём всё сильнее и сильнее. Ещё немного, и он совсем озвереет. — Если эти фотографии не попадут на обложку «VOGUE», я клянусь, что порву с тобой ебучий договор! — голосит разъярённая модель, повернувшись к двери спиной. — Да что ты говоришь? — смеётся Джин, делая очередной глоток кофе. Конечно же, ничего Чимин не порвёт, просто этот неженка с вечно надутыми губами не привык к такому обращению со своей важной персоной. Фотографы, что брались за его лицо и фигуру, вечно возносили его в Боги, и если можно было бы ставить выше, они бы это определенно сделали. Персона Пак Чимина всегда приносила большую популярность и уйму денег различным компаниям, продуктам, журналам и фотографам, с которыми он связывался, поэтому совсем не удивительно, что отношение к нему соответствующее. — Если бы я не боялся так сильно испортить макияж, я бы разбил этому пидорасу морду прямо сейчас, — не успокаивается Чимин, вновь доставая гигиеническую помаду. — Иди уже работай, — лениво, но с улыбкой в голосе тянет Джин, тут же сбрасывая звонок. — Блять, — шипит блондин, кидая телефон на кресло подле себя. — Не волнуйся за свой макияж, — слышится грубый голос из-за спины, и Пак вздрагивает, боясь повернуться. — Здесь работает много профессионалов, и они наштампуют тебе даже получше. Чимин поворачивается, состроив недовольную гримасу, и приподнимает одну бровь. Мин Юнги, словно бы это его спальная комната, а не гримерная для гостей, подходит к графину со свежевыжатым соком и берет идеально начищенный блестящий стакан. Длинными пальцами он обхватывает его и наливает внутрь оранжевую жидкость с мякотью, а потом с громким стуком ставит графин обратно. Фотограф делает несколько больших глотков, оценивая вкус сока, и, сильно сжав губы, ставит почти пустой стакан обратно, тут же облизываясь. Чимин с любопытством наблюдает за этими медленными, но уверенными движениями и чувствует, как ярость накапливается в нем с новой силой. — Вы что-то хотели? — сжав зубы, спрашивает он, даже не пытаясь натянуть доброжелательный вид. Юнги опускает взгляд на его туфли, медленно поднимаясь от самых кончиков пальцев до лица, осматривая каждый миллиметр и будто бы пытаясь полностью ощутить стоящего перед ним, пока Чимин молча наблюдает за этим. Когда они встречаются взглядами, внутри модели что-то ёкает, и это пугает. — Выйдите, я должен переодеться, — строго говорит он, отворачиваясь от Юнги, и хватает бутылку с водой. — Так сильно смутился, что аж жажда накрыла? — слышится шепелявый голос сзади с определено точной ухмылкой в момент вопроса. Чимин утыкается взглядом в стену напротив, медленно выдыхая воздух через рот и стараясь утихомирить внутренних дьяволов хаоса. Взгляд падает на портупеи, приготовленные для следующих фотографий. Блондин, понимая, что говорить что-либо бесполезно, правой рукой хватает ремни и кидает ближе к себе. Его сердце валится в пятки, когда он случайно натыкается локтем на чей-то живот. Пак Чимин и не заметил, как быстро и незаметно фотограф подкрался сзади, чуть ли не дыша тому в затылок. — Извини... Те, — бормочет Чимин, быстро глотая комок в горле и делая шаг в сторону. Он вновь ловит взгляд Юнги, наполненный азартом и некими искрами, летящими во все стороны так сильно, что не заметить их просто невозможно. Чимин быстро облизывает пересохшие губы и машинально тянется за гигиеничкой, но его рука сразу же останавливается на пути к карману, когда Юнги хватает его же помаду, которую Чимин оставил на шкафчике у зеркала во время разговора с Джином. Фотограф снимает крышку и быстро принюхивается, пытаясь определить, с каким вкусом эта самая помада. Он переводит взгляд на блондина: — Не это искал? — он тычет косметикой в ее же хозяина и делает невинный взгляд. — Это, — Пак совершает попытку захвата своего имущества из чужих ловких рук, но Юнги тут же отводит помаду вверх, будто бы издеваясь. Скулы Чимина начинают ходить из стороны в сторону, и уголки губ Юнги приподнимаются. Он чуть поворачивает голову влево и подносит помаду к своим губам, медленными движениями проводя ей по ним так, как это делал Чимин перед зеркалом минут пятнадцать назад. Не отрывая взгляда от чиминовых глаз, Юнги все дольше намазывает бальзам на собственные губы, слой за слоем, и злобное движение скул модели переходит в умиротворённое, учащенное дыхание. Не успевает Пак даже вздрогнуть, как намазанные бальзамом губы наглеца соединяются с его, больше не двигаясь. Юнги долго и сильно прислоняется к Чимину, наслаждаясь тем, что тот и не собирается отстраняться. Мин Юнги, чувствуя, что сопротивления нет и не ожидается в принципе, приоткрывает губы, делая попытку поцелуя, но Чимин не отвечает и продолжает стоять, словно замороженный. Фотограф улыбается, продолжая посасывать такие послушные и такие пухлые губы, мягко обхватывая каждую зубами. Чимин делает кроткий вдох и чувствует головокружение от прекрасного запаха мириад фруктов с толикой корицы. Ему хочется вдохнуть поглубже этот манящий аромат, но вместо этого он лишь размыкает губы, позволяя жирным от бальзама губам Юнги дотронуться до его языка. Внутри Чимина внезапно что-то ломается, и модель одним движением срывает с Юнги его большую круглую шляпу, тут же откидывая ее на заваленное одеждой кресло. Мин вздрагивает от такого взаимного желания и сильнее покусывает губу Чимина, осторожно блуждая ладонью по чужому прессу, покрытому тонкой шелковой рубашкой. Пальцы перебегают с одного кубика мышц на другой, и фотограф усиливает своё касание, нажимая на чужой живот ещё сильнее, на что Чимин отвечает напряжённым сопротивлением, но не отталкиванием. Пак запускает влажные пальцы с аккуратными ногтями в темные волосы и покручивает их так сильно, что на секунду Юнги становится больно, но это лишь усиливает разгоревшуюся страсть и азарт. Он чувствует улыбку Чимина, его дерзкую, наглую улыбку, будто бы он сам хотел этого не меньше, чем фотограф на протяжении всего съёмочного процесса. Юнги громко хмыкает, не разрывая поцелуй, и слышит тихий смех Чимина в ответ. Бальзам для губ размазался по ртам, по щекам и языку, оставляя после себя жирноватые, пахнущие лавандой следы. Чимин переходит на чужую шею, больно покусывая кожу и оставляя после себя кровавые следы, на что Юнги закидывает голову вверх, приоткрывая рот и стараясь дышать как можно чаще. Его ладонь осторожно спускается с пресса Чимина до его кожаных джинс, таких приятных на ощупь, что Юнги несколько мгновений лишь гладит ткань, прежде чем остановить руку на твёрдом члене, выпирающем сквозь штаны. Юнги продолжает целовать Чимина, который все глубже засовывает свой язык тому в рот, прижимая темную голову сильнее к себе. Он проходится губами, на которых уже не осталось бальзама, по чужим горячим щекам, оставляя на коже обжигающее дыхание и кроткие поцелуи. Юнги слышит тихие стоны прямо над своим ухом и, поймав момент, нежно кусает мочку Чимина, подхватывая кончиком языка длинную серебряную серёжку. Пак сглатывает вставший в горле комок и дотрагивается кончиками пальцев до чужих губ, что блуждают в районе его уха. Он ловит на себе взгляд темных глаз, в которых переливаются огни ярких ламп, и чуть улыбается, продолжая гладить губы Юнги. На подушечках чувствуется влажное касание, и Мин одним движением кусает фалангу чужого пальца и начинает играться с ним языком. Чимин чувствует дикую боль внизу живота и тихо рычит, вынимая пальцы изо рта Юнги. Он неожиданно подхватывает того за ноги и задерживает в воздухе, чувствуя, как фотограф обвивает его спину ногами. Чимин поворачивается и усаживает Юнги на шкафчик с графином, продолжая целовать. Он чуть отталкивается, позволяя чужим пальцам расстегнуть ширинку джинс, и, продолжая выдыхать обжигающий воздух на чужие губы, развязывает просторные, легкие штаны темноволосого. Юнги мягко кладёт ладони на чужую талию и внезапно, одним движением, грубо поворачивает Чимина спиной, тут же спрыгивая со шкафа. Он наклоняет модель вниз от себя и быстро стягивает все преграды с желанного места. Юнги медленно вынимает из кармана чужой бальзам для губ с запахом лаванды и аккуратно обмазывает им средний палец. Он выкидывает помаду в сторону и входит в блондина одним пальцем, чувствуя, как Чимин самостоятельно насаживается на него и безмолвно просит «ещё». Юнги сразу же вынимает палец и прекращает детские игры, резко входя в Чимина давно ноющим членом. Пак от неожиданности чуть падает вперед, но успевает ухватиться за мягкие ручки дивана и лишь открывает губы шире, как можно тише выдыхая беззвучные стоны и прикрывая собственный рот ладонью. Он помогает Юнги, насаживаясь так глубоко, насколько это возможно, и фотографу это нравится. Мин проникает ладонями под шелковую чиминову рубашку и начинает гладить нежную спину, машинально ее царапая. Чимин самостоятельно ускоряет темп, и Юнги хватает чужие волосы одной рукой, слегка потянув на себя. Пак закидывает голову под грубые движения Юнги, словно марионетка, и его кадык со стороны выглядит жалко, то и дело дрожа от нехватки воздуха. Фотограф делает два последних толчка, кончая прямо внутрь Чимина, и тот слегка дрожит, опускаясь на локти и ловя пухлыми губами воздух.

***

Мин Юнги вальяжно подходит к свежевыжатому соку и делает два больших глотка, пока Чимин застегивает на себе портупеи для следующего этапа фотосессии. Хитрая улыбка не сходит с лица, а ощущение Юнги внутри продолжает всплывать в памяти. Он поворачивается к фотографу, что все это время оценивающе смотрит на него, и издевательски спрашивает: — У тебя такие отношения со всеми моделями? — А у тебя такие отношения со всеми фотографами? Чимин долго смотрит в ответ, испепеляя взглядом брюнета в шляпе. Конечно же, нет. Оба внезапно прыскают от смеха, сияя яркими улыбками, и Чимин мысленно благодарит Джина за то, что тот записал его к этому красивому наглецу. «Нужно будет выписать ему премию», думает он и притягивает фотографа к себе.