Метод Станиславского

Писалась под:MISIDA - Это сделал ты

POV Gun       Я тот, кто безумно любит свою работу. Мне нравится играть, нравится изучать персонажей, которых я играю; нравится чувствовать их боль, любовь, надежду. Я люблю сложные роли, люблю перевоплощаться. Актер – это тот, кто буквально болен диссоциативным расстройством личности и тот велик, кто может контролировать это. Кто-то растворяется в своей роли, перестает контролировать и теряет самого себя. Нам с П’Оффом предстоит пережить кое-что очень трудное для нас обоих. Мне придется его разлюбить, чтобы влюбиться в него снова, а ему придется в какой уже раз осознать, что действительно любит. Любит не потому, что компания обязывает, толпа фанатов или сыгранные роли, а просто любит. На самом деле, я долго думал об этом, и каким бы мастером перевоплощений не был каждый из нас – это сложно. Мне трудно смотреть на него и не улыбаться, особенно в последнее время, когда я вижу, как его руки тянутся ко мне, когда он ищет меня взглядом в толпе, когда смотрит так, словно я – целый мир для него. Наш единственный выход – это метод Станиславского. Нам нужно это пережить в реальности, посмотреть, какого будет обоим отдаляться друг от друга, таить обиду и пытаться разлюбить. Он был не в восторге от этой идеи, но прекрасно понял, что это действительно важно для нашей работы. Главное, не потеряться, не слиться со своими персонажами, ведь они так сильно подходят нам. Три дня длится эта пытка. Рядом, но не вместе. Без возможности прикоснуться, почувствовать горячее дыхание на щеке, губах. Без возможности поцеловать его в шею, обнять и вдохнуть любимый запах. Тогда, на фан-митинге в Малайзии, я соврал. Я, конечно же, безошибочно узнал, что это была майка Папи. Ведь это действительно безумие – не узнать как пахнет человек, который почти что 24/7 находится рядом. Не узнать запах того, кого любишь уже так давно. Баби паникуют, а я чувствую обреченность. Знаете, такое гадкое чувство, когда ты знаешь, что рушится твоя жизнь, но ты лишь помогаешь этому происходить… Ты просто сдаешься. Неужели Фёрд чувствовал тоже самое? Если мне сейчас хоть немного больно так же, как и ему, то это поистине – пытка. Зубы сводит и не хочется ничего. От одной только мысли, что он далеко, на расстоянии пары метров, но не со мной… Я стараюсь не ловить его хмурые взгляды, стараюсь не замечать его раздражения. Немного не понимаю, кто сейчас передо мной: Папи или Кай? Тогда стоит задать логичный вопрос и себе: кто я сейчас – Ган или Фёрд? Дни тянутся, как вечность. Бесцветные и бессмысленные. Больные, пропитанные отчаянием и невыносимой тоской. Рука снова и снова тянется к телефону, хочется набрать его, чтобы услышать недовольное сопение в трубку. Но приходится одергивать себя. Приходится сжимать руки в кулаки и заниматься чем-то другим, закусывать губы и сдерживать слезы. В какой-то момент должно прийти опустошение, но нужно ли? Действительно ли нам нужно доходить до такого?       Буквально каждой клеткой ощущаю твою обиду, Папи. Обиду и негодование. Но, наконец-то, наступает 11-е апреля. Совместное мероприятие, только мы. Сердце заходится в бешенном ритме, сглатываю и смотрю на тебя. Ты как всегда великолепен. Невозмутим и в меру сдержан. Сегодня я в твоей рубашке, это выглядит смешно и одновременно мило. Мой обычный оверсайз, твоя рубашка слишком длинная для моего роста. Ты неуверенно касаешься моих волос, чтобы поправить их, а я прикрываю глаза. Я не хотел этого делать, но так вышло, что я не смог контролировать ситуацию. Легкие прикосновения, не такие как обычно, в них что-то изменилось. Словно ты и правда почувствовал это, ощутил на себе весь спектр эмоций и теперь боишься, что я сбегу. Папи! - Ты выглядишь слишком хрупким в моей рубашке, так нельзя, Ган. – Ты шепчешь мне на ухо, и я улыбаюсь. Сегодня я много улыбаюсь, сегодня я снова смотрю на тебя как обычно, не запрещая себе и не останавливая тебя. Так приятно, снова чувствовать твое дыхание и слышать легкий запах, знать, что ты рядом и мне можно прикоснуться к тебе. Этот день пролетает мгновенно, странно, не правда ли? Дни без тебя тянутся и правда, как вечность, возможно, что и не одна. Но дни с тобой, как секунда, как яркая вспышка, ослепляющая и оглушающая. - Ган? – Знаю этот тембр, эти обеспокоенные нотки в голосе. - Папи? – Смотрю на тебя, люблю, когда ты за рулем. - Как долго это будет продолжаться? - Что ты имеешь в виду? - Всё это! Невыносимо видеть тебя слишком близко к другим, не знать, кому ты звонишь, не знать, где ты и с кем. – Мы почему-то останавливаемся около твоего дома, ты глушишь мотор и отстегиваешь ремень, поворачиваешься ко мне. Я буквально кожей ощущаю этот тяжелый воздух, слышу твое громкое дыхание и этот безумно обиженный, растерянный и даже немного злой взгляд. - Ты ревнуешь? Тебе больно? Тебе грустно? Что ты чувствуешь? Прямо сейчас. – Тараторю свои вопросы и продолжаю держать дистанцию, хотя безумно хочется броситься к тебе на шею, обнять крепко, поцеловать и зарыться носом в воротнике твоей рубашки. - Ревную. Больно. Грустно. Пусто. С ума схожу, хочется рвать и метать, но приходится сохранять спокойствие. Каждую ночь хочется набрать тебя, приехать к тебе и я ведь…Я скучаю по нам, когда не просто рядом, когда вместе. Я соскучился, Ган! Соскучился по тебе! Можешь просто вернуться? Не нужно уходить так глубоко, просто давай вернемся, вместе! - Папи…- Мне нечего больше сказать. Мольба, что я слышу в твоих словах и читаю во взгляде, говорит больше, чем что-либо.       Мы слишком быстро оказываемся дома. Бросаем сумки на пол и смотрим друг на друга. Как хищники, которые готовы вот-вот броситься на свою добычу. Несколько долгих секунд оглушающей тишины. Несколько долгих секунд ожидания и раздумий. И вот ты делаешь один большой шаг мне навстречу, обхватываешь мое лицо ладонями, наклоняешься и целуешь. Целуешь так жадно, так требовательно, что кажется, что потолок вот-вот рухнет, всё перевернется вверх дном. Твой теплый язык у меня во рту, ты кусаешь мои губы, слегка, ведь слишком сильно любишь, правда? Я задыхаюсь, хватаюсь за твои плечи и привстаю на носочки, а затем и вовсе обвиваю твою шею руками. - Папии…- Выдыхаю в поцелуй и ты не выдерживаешь, подхватываешь меня на руки, мне лишь остается обвить твою талию ногами. Ты так голоден, я тоже. Из мира, кажется, пропали все звуки, что когда-либо существовали. Осталось только твоё и моё дыхание, тихие стоны. Ты раздеваешь быстро, ты не позволяешь отдышаться и я стараюсь за тобой успеть. Расстегиваю пуговицы на твоей зеленой рубашке, тянусь к шее, опаляя кожу горячим дыханием, спускаюсь к ключицам, к груди, медленными и влажными поцелуями. Но ты так нетерпелив. Сжимаешь меня за талию крепче, снова впиваясь в мои губы своими, стону в поцелуй, возбуждение накатывает волной, захлестывает, накрывает нас с головой. Я теряюсь во времени, теряюсь в пространстве. Смазанные поцелуи не дают сосредоточиться на том, куда делась вся одежда, когда мы успели? Касания наших обнаженных тел, ты такой горячий, такой страстный. Теперь твои прикосновения уверенные, они настойчивые и подчиняющие. Ты будто пытаешься доказать мне, что я только твой, словно пытаешься поверить в это и сам. В какой раз задерживаю дыхание, когда ты проводишь ладонями по груди, касаешься сосков и спускаешься всё ниже, непозволительно. - Ты слишком красив, слишком сексуален. Ты та сладкая конфета, которую нельзя было есть перед едой. – Шепчешь на грани нашего общего безумия, и я выгибаюсь в твоих руках, когда ты обхватываешь губами правый сосок, а ладонью проводишь по моему возбужденному члену. Хватаюсь за тебя, как за спасательный круг. Не позволяй мне утонуть, не отпускай меня одного в эту бездну с эгоистичными желаниями. - Безумие, когда ты обнимаешь не меня. – Я решаю вставить свою лепту, ведь мне тоже было больно, грустно и пусто. - Безумие, когда ты рядом, но не со мной. – Ты вторишь мне в ответ и больше не даешь произнести ни слова, засовывая мне два пальца в рот. Мычу, но затем старательно начинаю сосать. Закрываю глаза, облизываю каждую фалангу, играюсь с ними и меня буквально уносит, я пьянею, дышу тяжело и нет сил больше держаться. Чувствую, что ты смотришь, чувствую как дышишь, так же шумно, так же загнанно. - Ой, Ган! Ты забираешь свои пальцы и лишаешь меня такого интересного занятия, разочарованно вздыхаю. Ты растягиваешь меня очень бережно, очень осторожно, но я не могу больше терпеть эту сладкую пытку. Весь мир пульсирует перед глазами и я правда не могу дышать. Просто спаси меня. Дай мне надышаться твоим кислородом. Тянусь за очередным поцелуем, страстным и требовательным, кусаю твои губы, заставляю тебя принять мой язык и дать мне возможность вдоволь насладиться этой маленькой победой. Так сладко, тягуче, влажно и очень горячо. - Папи, хватит, мне нужно кое-что больше, чем просто пальцы… Слышу тихий рык и мне становится смешно, но я не успеваю что-либо сделать, потому что ты подхватываешь меня под бедра, опрокидываешь спиной на кровать и нависаешь надо мной. Снова эти долгие секунды, когда ты смотришь на меня, выжидая, будто пытаешься что-то понять или разглядеть в моих глазах. Мне жаль, но пока что в них только безумное желание ощутить тебя внутри и наконец, целиком и полностью принадлежать одному лишь тебе! - Иногда мне хочется закрыть тебя в этой комнате и никогда больше не выпускать. В твоем голосе действительно слышится осознанность, ты знаешь, о чем именно говоришь и от этого становится страшно, но страх не сковывающий, это не тот страх, который пугает тебя до седых волос – это страх согласия. Мне страшно от того, что если бы ты и правда так решил, я бы не долго сопротивлялся. Крепко сжимаешь мои бедра, и я с замиранием жду того самого момента, и ты наконец-то входишь…медленно и осторожно, вводишь головку. Останавливаешься на секунду и вновь продолжаешь, а я хватаюсь за простынь, выгибаюсь тебе на встречу, полностью готовый потеряться в этом моменте, остаться здесь навсегда. Ты начинаешь двигаться, я стону. Чувствую как ты наполняешь меня, мне этого так не хватало. Ощущать твой крепкий, возбужденный член внутри себя. Изнывать от желания, а затем получать такую долгожданную разрядку. Содрогаться в оргазме, хватаясь попутно за твои руки и чувствовать под пальцами напряженные мышцы твоего тела. - Быстрее, Папи…Сильнее, прошу! – Мои стоны всё громче, я мечусь на кровати, не зная куда деть себя и свои руки. Ты начинаешь двигаться быстрее и жестче, да, именно так, как мне нужно. Именно…так…да. - Тебе тоже этого не хватало, да? – Как ты можешь ещё что-то спрашивать??? Папи! Каждым своим нервным окончанием ощущаю, как ты наращиваешь темп, как сильнее и сильнее сжимаются твои пальцы на моих бедрах, синяков не избежать. Мы тонем в эфемерном мире, перед глазами вспышками взрываются разноцветные круги. Всё перестает иметь какой-либо смысл. Есть только ты и я. Только ты, я и наше безумие, наша жадность, наша эгоистичность по отношению друг к другу. Чувствую, что вот-вот, что мой пик удовольствия очень близок, оргазм окончательно оглушит меня…тянусь ладонью к своему изнывающему от возбуждения члену, начинаю быстро надрачивать себе, пытаясь подстроиться под твой темп. Ты тоже…ты тоже скоро кончишь, и это я тоже чувствую. Какие-то пара мгновений, несколько сильных и глубоких толчков, ещё пара громких стонов, рыков, вскриков и хрипов. Несколько вздохов и выдохов. И время останавливается. Камера. Мотор. Это те самые несколько секунд, когда мы действительно потеряны для мира, но максимально близки друг к другу. Это те самые мгновения, когда мы одно целое, не просто телесно, но словно один человек, с одним сердцем и одним дыханием. Всё сжимается в одну точку, а затем взрывается вспышками и начинается ещё одна вечность.