Полотно времени

      Лань Сичэнь не помнит, когда в последний раз покидал Ханьши. Занавески на окнах плотно прикрыты, поэтому он даже не может определить время суток. Если судить по количеству света, то можно предположить, что сейчас сумерки. А может быть, сегодня небо просто затянуто густыми тучами. Это не особо его волнует в любом случае. Он не собирается покидать кровать и куда-то идти. В кровати тепло и мягко. А-Яо тоже теплый и мягкий. Он считает, что после всего случившегося они заслужили несколько дней покоя. А может быть, не дней, а целых месяцев.       Лань Сичэнь должен был злиться на Цзинь Гуанъяо и ненавидеть его за все содеянное, но просто не мог. У него не было переключателя на спине, который при смещении рычага мог бы сменить и полярность его чувств. В некоторые дни такое отношение ужасало его. Сегодня он просто принимал его.       Он больше не практикует музыку и не играет для Цзинь Гуанъяо. Цзинь Гуанъяо, конечно, не был против игры на Лебин. Он просто больше не просил, а у Лань Сичэня не было сил и вдохновения для игры. Поэтому в эти дни в Ханьши было очень тихо. Слишком тихо даже для Облачных Глубин. Эту тишину нарушало только ровное дыхание и пение птиц по утрам. В последнее время они редко говорят, потому что никто из них не хочет говорить. Все самое важное уже было сказано, а все остальное они знают и без слов.       Лань Сичэнь надеется на то, что Цзинь Гуанъяо сегодня будет в более приподнятом расположении духа. Вчера он ворчал на Лань Сичэня из-за того, что тот снова отказался от еды, хотя совершенно не практикует инедию. Цзинь Гуанъяо тогда сказал, что лидеру ордена нужны силы на управление этим самым орденом. Лань Сичэнь не стал с ним спорить и обещал поесть, но за весь день так и не притронулся к еде. А может, это было и не вчера, а позавчера. Или даже на прошлой неделе. В последнее время стало сложнее следить за временем. Каждый раз, когда он открывает глаза, Лань Сичэнь видит все тот же тусклый серый свет и танцующие в нем пылинки. Иногда он так увлекается наблюдением за их танцами, что забывает о присутствии Цзинь Гуанъяо в комнате. Он только замирает на секунду, когда тот внезапно заговаривает.       Сейчас Цзинь Гуанъяо спит, а Лань Сичэнь не может отвести взгляд от его лица. В сером и тусклом свете комнаты можно увидеть немногое: бледная кожа, черные ресницы, черные растрепавшиеся волосы, красная точка в центре лба и бледная капля крови на правой щеке. Лань Сичэнь решает, что сегодня он обязательно причешет его и смоет пятно со щеки. Безусловно, Цзинь Гуанъяо в состоянии о себе позаботиться, но Лань Сичэнь хочет сделать это сам. Удивительно, что он не заметил это пятно раньше. Вероятнее всего, это не старое пятно, которое осталось после возвращения в Облачные Глубины. Неужели у А-Яо пошла кровь из цицяо, а он пропустил это? Но Цзинь Гуанъяо сообщил бы ему об этом. Так ведь? Он пообещал больше ничего от него не скрывать. — А-Яо, А-Яо, проснись! — Лань Сичэнь легонько потрепал его по плечу. — Мгм? — Ты в порядке? У тебя кровь на щеке. — Я в порядке, эргэ. Спи дальше. Тебе нужно отдохнуть. Лань Сичэнь обещал так и сделать, но каждый раз, когда он закрывал глаза, перед его внутренним взором всплывала эта капля крови, которая расползалась на половину лица Цзинь Гуанъяо. Он решил, что все же нужно подняться, нагреть воду и аккуратно стереть ее. Если разбудит А-Яо опять, то тот наверняка не обрадуется. После теплой кровати воздух в Ханьши был холодным, а пол так и вовсе казался ледяным. Стараясь больше не тревожить сон А-Яо, он бесшумно добрался до ванной комнаты. На полке перед зеркалом стояла последняя свеча. Он зажег ее и посмотрел на свое отражение. Из зеркала на его смотрело осунувшееся бледное лицо с черными кругами под глазами. Щетина его тоже совершенно не красила. Впрочем, все это совершенно неважно. А-Яо не жаловался и его самого это тоже не тревожит, поэтому можно не беспокоиться по таким пустякам. Сейчас его заботило только пятно крови, которое не давало ему спать. Он возьмет таз, зажжет огонь, нагреет воду и смоет его. После этого можно будет вернуться в постель и немного отдохнуть. Он взял таз в руки и осторожно прошел с ним мимо спящего Цзинь Гуанъяо. Лань Сичэнь уже собирался открыть дверь и выйти, но в этот момент зашумели простыни. Он понял, что Цзинь Гуанъяо проснулся. Он ничего не сказал. Просто посмотрел на Лань Сичэня и вопросительно поднял брови. Рука Лань Сичэня опустилась и он сглотнул ком в горле. — Куда ты, эргэ? — Хотел нагреть воду и умыться. — Давай позже. Возвращайся в постель. Цзинь Гуанъяо легонько похлопал рукой по правой стороне кровати. Лань Сичэнь опустил таз и вернулся в постель. Он лег на бок, а Цзинь Гуанъяо повернулся к нему спиной и вжался в него всем телом. Бездумно поглаживая А-Яо по животу, Лань Сичэнь снова наблюдал за танцующими в свете пылинками. Они так и лежали до тех пор, пока не стало совсем темно и Лань Сичэнь больше не видел даже очертаний А-Яо. Он мог только ощущать твердость его тела и тепло исходящее от него. Танцующие пылинки тоже скрылись из виду.       Иногда Лань Сичэню кажется, что Цзинь Гуанъяо плакал. Он видит почти незаметные следы слез на его лице и чуть покрасневшие глаза. Он думает, что если бы А-Яо действительно плакал, то слезы смыли бы проклятое пятно крови с его щеки или размазали его, но пятно все еще оставалось на месте. За все эти дни он так и не взял таз, не зажег огонь, не нагрел воду и не смыл его с лица спящего А-Яо. Каждый день он обещает себе, что завтра обязательно все это сделает, но каждое утро сонный А-Яо прижимается к нему покрепче и Лань Сичэнь не может заставить себя встать с кровати. Цзинь Гуанъяо больше не настаивает на том, чтобы Лань Сичэнь поел.       Большую часть ночей Лань Сичэню ничего не снится. Его не мучают кошмары о произошедшем в храме. Он думает, что это странно, но не углубляется в причины отсутствия кошмаров о той ночи. Вероятнее всего, они ему не снятся потому, что все обошлось. А-Яо теперь в безопасности рядом с ним. В те ночи, когда ему все же что-то снится — ему снятся воспоминания. Он не знает, почему снятся именно они. Сегодня ему снова приснилось воспоминание. В тот день погода была дождливой, и он промок до нитки. Цзинь Гуанъяо тоже был там. Он шел впереди. Лань Сичэнь смотрел на его волосы, которые спутались из-за ветра и промокли под дождем. Через несколько мгновений А-Яо над чем-то рассмеялся. Лань Сичэнь не помнит над чем. Он помнит только звонкий смех и легкое подрагивание плечей. Помнит, что А-Яо тогда обернулся, все еще смеясь. В уголках его прищуренных глаз собрались морщинки. Тонкие губы были растянуты в улыбке. Вода, которая стекала по его щекам, выглядела как слезы. Это воспоминание уже снилось ему три раза. Он не хочет, чтобы оно опять ему снилось.       Снова приходил Лань Цижэнь. Почему-то сказал, что беспокоится. Еще сказал, что Лань Чжань до сих пор не вернулся, но о нем беспокоиться не стоит. Его видели с Вэй Усянем на одной из ночных охот. Лань Сичэнь так и не понял причин беспокойства Лань Цижэня о нем. Он ведь просто набирается сил, не так ли? Вероятно, он беспокоится о дурном влиянии Цзинь Гуанъяо. Он хотел его заверить в том, что Цзинь Гуанъяо не испортит его, но решил просто промолчать. Он совершенно не хотел поднимать эту тему в присутствии А-Яо. Лань Сичэню было очевидно презрительное отношение Лань Цижэня к Цзинь Гуанъяо. Ведь за все время пребывания в Ханьши он даже не удосужился бросить взгляд в его сторону.       Сегодня он решил стереть точку крови с лица А-Яо. Это больше не могло ждать. Он взял таз, зажег огонь, нагрел воду и осторожными движениями стер ее со щеки спящего А-Яо. Теперь его лицо выглядело правильно. Только оно было слишком бледным, поэтому он решил открыть занавески. Он подумал, что А-Яо не повредит солнечный свет. Вернувшись обратно в постель, он обнаружил уже проснувшегося Цзинь Гуанъяо. Тот сонно смотрел на него прищуренными от яркого солнечного света глазами. В этот момент Лань Сичэнь любил его почти так же сильно, как и тогда, когда у него были спутанные мокрые волосы и капли дождя на щеке, которые были похожи на слезы. Цзинь Гуанъяо придвинулся к нему ближе и положил голову на его грудь. Соединяя родинки в созвездия, правой рукой он начал прочерчивать линии на залитой солнечным светом коже Лань Сичэня. — Знаешь, я скучал по виду солнечного света на твоей коже, эргэ. Он немного подумал, а потом добавил: — Я бы хотел сделать небольшой надрез на полотне времени и ускользнуть туда с тобой. Весь мир бы забыл о нашем существовании и никто бы даже не заметил       Лань Сичэнь открывает глаза и видит все тот же привычный серый свет. Цзинь Гуанъяо все так же спит, положив голову ему на грудь. Лань Сичэнь думает, что у А-Яо наверняка разболится голова от сна в таком положении, поэтому решает принести обезболивающие травы от доктора. Он осторожно встает с постели, чтобы не разбудить А-Яо, одевается, а потом снова повязывает ленту на голове. Забавно, что за все это время он успел отвыкнуть от ощущения ленты, которая опоясывала его лоб с самого детства. Ходил с ней всю жизнь, но отвык за несколько недель, а может быть и месяцев. Сейчас он не может с точностью подсчитать время, проведенное наедине с Цзинь Гуанъяо. Сегодня он второй раз за день покидает Ханьши.       На обратном пути от доктора он видит знакомую фигуру, ожидающую у двери. Только после того, как он увидел брата, к нему пришло понимание того, что он все это время скучал по нему. Скучал по его лицу, которое посторонним казалось таким невыразительным, но для него являлось открытой книгой. Он может только надеяться на то, что Вэй Усянь со временем научится читать его так же хорошо, как и он сам. — Добрый вечер, брат. Я полагаю, что Вэй Усянь теперь будет жить в Облачных Глубинах? — Мгм. Лань Цижэнь сказал, что ты все это время даже не покидал Ханьши. Я не знал. Если бы знал, то обязательно поддержал бы тебя. Как ты тогда поддержал меня. Прости. — Поддержал? Не все так плохо. Ведь Цзинь Гуанъяо жив и все обернулось менее трагично, чем тринадцать лет назад. Не кори себя. — Жив? Цзинь Гуанъяо мертв. Он запечатан в гробу вместе с Не Минцзюэ. — Неужели Лань Цижэнь был прав и Вэй Усянь действительно дурно на тебя повлиял? Это очень жестокая шутка. — Это не шутка. Я бы никогда так не пошутил. Ты знаешь это лучше, чем кто-либо еще. — Тебе лучше уйти, Лань Чжань. Оставляя брата на крыльце, Лань Сичэнь разворачивается и заходит в Ханьши. Он приваливается спиной к двери и медленно сползает на пол. Его сердце пытается проломиться наружу и оставить хозяина с зияющей дырой в середине груди. Он замечает Цзинь Гуанъяо и по выражению его лица понимает, что тот слышал его беседу с братом. Ведь он так и не закрыл окно. — Твой брат сказал, что я мертв, эргэ. — Он ничего не знает. Не слушай его, А-Яо. Он ставит баночку с лечебными травами на стол и забирается обратно в постель. Лань Сичэнь притягивает голову Цзинь Гуанъяо себе на грудь, поглаживая его одной рукой по волосам, он бездумно отслеживает взглядом трещинки на потолке. Серый свет сменяется черным. Он больше не уверен спит он, или же бодрствует. Лань Сичэнь не находит Цзинь Гуанъяо рядом, когда он в следующий раз открывает глаза.