***
Молодой бог, которому на вид было всего тридцать пять лет, тихо зашёл в спальню. Сегодня утром он вернулся на Олимп после визита к Мойрам, трём богиням судьбы, и только сейчас, закончив все дела, смог остаться наедине с женой. Метида, светловолосая красавица в голубом хитоне, оживленно читала вот уже двенадцатую книгу. Наверняка это очередные магические формулы или просто мудрые мысли, которыми она хотела поделиться потом с остальным миром, сделав его тем самым хоть немного лучше. – Ты ещё не устала, милая? – с нотками заботы поинтересовался Зевс, легко приобняв супругу и начав разминать её плечи, – Тебе не стоит так перетруждать себя, ведь осталось так мало времени. «Так мало времени…» – Нет, что ты, я чувствую себя очень хорошо, – приветливо отозвалась женщина и, приподнявшись со скамейки, прислонила ладони мужа к своему уже немаленькому животу, – И нашему ребёнку тоже хорошо. О, как бы мне хотелось, чтобы он вырос по-настоящему мудрым, гораздо лучше меня. Чтобы он приносил миру новые знания и был таким же отважным и сильным, как его отец… В голове Зевса опять прозвучали зловещие слова пророчества, и он помрачнел, хотя и постарался не подавать виду… Нет, он этого не допустит. Сегодня он лично отменит пророчество. – Что сказали Мойры? – обеспокоенно поинтересовалась молодая океанида, заметив странный блеск его глаз, – С нами случится что-то ужасное? «Ради моего блага… нет, ради блага всего Олимпа, я обману судьбу!» Аккуратно убрав ладони с круглого живота любимой, громовержец трепетно прижал к себе жену и бархатным голосом ответил: – Они обещали, что отныне мы всегда будем вместе, что бы ни случилось. Хоть из нас двоих бессмертен только я, мы проживём с тобой тысячи лет, а наш ребёнок будет мудрым и великим воином, чьими подвигами будут восхищаться и боги, и простые смертные… С этими словами он страстно прильнул к её губам. Метида покраснела и смутилась, но вскоре охотно ответила на его ласки. Ей давно было не привыкать, что её ненаглядный муж, великий и могучий повелитель Олимпа, всегда был очень нежен и заботлив по отношению к ней. С самой их первой встречи, когда она, будучи ещё маленькой девочкой, получила от него первый цветок… Может, именно поэтому Метида совершенно не чувствовала никакого подвоха, пока Зевс, уложив её на просторную кровать, осыпал её лицо и шею лёгкими поцелуями, щекотал талию и шептал комплименты, один волшебней другого. А самые прекрасные слова звучали неоднократно, словно молитва, но с каждым разом приобретая всё новые и новые оттенки любви: – Ты у меня самая мудрая, самая добрая, самая прекрасная… Моя маленькая морская жемчужина… Мы всегда будем вместе. Его ласковые и любящие речи действовали на счастливую океаниду не хуже сонного зелья – может, это было не просто красноречие, а целая магия. Наконец, пожелав доброй ночи супругу, счастливая Метида доверчиво пригрелась к его широкой груди и закрыла глаза. А Зевс по-прежнему продолжал бережно обнимать беременную жену и нежно баюкать её медовым голосом, всё сильнее и сильнее усыпляя…***
Осталось полтора часа до полуночи. Молодая женщина безмятежно спала, улыбаясь во сне и положив ладонь на округлившийся живот. Зевс облегчённо вздохнул и в последний раз поцеловал жену – пора! Он распустил волосы спящей (не хватало ещё, чтобы она вдруг начала тыкать в него костяным гребнем) и полностью раздел, как можно осторожней стащив с неё ночной хитон. После чего ласковый муж сел поудобней ближе к краю кровати и… … и принялся заглатывать Метиду. Красивое мужское лицо неестественно исказилось, челюсти широко растянулись и раскрылись как страшный капкан. Осторожно взяв жертву за стройные ножки, он принялся натягивать на них свою пасть. Первый глоток – и вот уже в горле ощущается неповторимый, но такой приятный и пьянящий вкус чистой ухоженной кожи. Поглощать столь крупную и тяжёлую добычу оказалось нелегко, однако обнажённое женское тело уже начало плавно скользить вниз, внутрь. Хотя Метида по-прежнему крепко спала в результате его чар, Зевс всё же опасался, что горячая теснота его горла и не менее жаркий, надёжно сжимающий добычу гладкий пищевод разбудят раньше времени супругу и на её крики сбегутся все обитатели Олимпа. Но ему пока сопутствовала удача. Ещё и ещё один глоток – он уже дошёл до её бёдер, довольно широких, но аккуратных. Невероятно! Какое сочное тело, какая шёлковая кожа! Зевс потихоньку начинал понимать, почему Кроносу, его отцу, так нравилось глотать заживо своих новорождённых сыновей и дочерей, а не просто разгрызать их плоть. Правда, на этот раз сам громовержец не ошибётся, на этот раз живыми его будущий ребёнок, а заодно и жена уже никогда не выйдут из его нутра. Самой трудной частью стал живот – всё-таки прошло семь месяцев; и почему он не узнал пророчество раньше, когда ещё не было слишком поздно и когда было достаточно одного зелья? Однако, несмотря на неприязнь к будущему ребёнку, громовержец всё-таки мысленно восхитился, насколько красива и по-своему изящна располневшая талия беременной женщины. Ещё один глоток, хоть и с третьей попытки. В какой-то момент ему вдруг показалось, что плод внутри Метиды начал шевелиться – неужели ребёнок чувствует, что его часы сочтены? Но сама океанида, на счастье её коварного мужа, продолжала спать, хотя её крохотные ступни уже давно коснулись начавшей пульсировать стенки желудка. Прошло уже несколько минут, но большая часть женского тела уже погрузилась внутрь. Рот, шея и туловище Зевса жутко растянулись, повторяя контуры прекрасной пленницы. Однако громовержец продолжал неспешно, но неотвратимо заталкивать в себя спящую Метиду, словно безжалостный змей неосторожную птичку. Вот уже проглочены наполовину руки, которые пожиратель предусмотрительно положил на туловище жены. Ещё один большой глоток – и громовержец проглотил мягкую и довольно большую грудь и, не сдержавшись, немного помял её во рту прежде, чем продолжить и дальше свою трапезу. Уже вплотную плечи, шея и голова. Надо особенно постараться и не поцарапать это прекрасное лицо. Продолжая придерживать руками оставшуюся часть женщины, Зевс резко задрал вверх свою голову и сделал последний, самый мощный глоток. Рот наконец-то захлопнулся – и голова Метиды вместе со всем остальным телом навсегда исчезла в глубокой чёрной глотке…***
Проглотив заживо жену и смачно рыгнув напоследок, довольный собой Зевс разлёгся на спине, принял более-менее удобное положение полусидя (насколько позволял ему резко повысившийся вес) и принялся терпеливо ждать. Его лицо постепенно вернуло прежние идеальные черты, но рот расплылся в жестокой улыбке – это было впервые, когда владыка Олимпа, как и его отец, пожирал живьём кого-то подобного себе. И ему это неожиданно безумно понравилось. Хоть беременная Метида и оставалась по-прежнему довольно хрупкой и даже миниатюрной, живот громовержца теперь был чудовищно раздут до просто невероятных размеров. Если бы Зевс сам был роженицей, наверняка бы там, внутри него, сейчас поместилась дюжина детишек. Конечно же, располневшее чрево не было идеально круглым, но его причудливые изгибы и холмики лишь отдалённо напоминали очертания съеденной беременной женщины, так что никто не догадается. В глубине души ему действительно было жаль любимую жену, но пророчество было неумолимым. Кроме того, его вдруг озарила странная мысль… даже в таком качестве Метида всё ещё могла напоследок доставить ему удовольствие, пусть и жестокое. Громовержец не считал себя садистом, но теперь, когда половина дела сделана, ему очень хотелось почувствовать, как она, очнувшись, начнёт тщетно бороться внутри его утробы, как в итоге ослабнет и сдастся, а затем затихнет и будет потихоньку становиться всё меньше и мягче, буквально превращаясь в одно целое с ним… А пока Зевс наслаждался приятным чувством наполненности и ждал. Он специально не ел целый день, чтобы желудок в итоге быстрее начал обрабатывать долгожданную пищу. Однако переваривание столь необычного лакомства всё равно займёт уйму времени. И, тем не менее, Зевс не отчаивался – впереди целая ночь, и, если не к утру, так к полудню следующего дня всё будет кончено. И всё-таки ему хотелось сказать пару нежных слов Метиде и попрощаться с ней прежде, чем его изголодавшийся организм наконец-то начнёт своё дело…***
Она проснулась из-за того, что вскоре исчез свежий воздух и стало невыносимо жарко. Куда-то пропала одежда, тело давно покрылось бисеринками пота вперемешку с другой, неизвестной жидкостью. Вокруг было настолько темно, что поначалу женщина решила, что ослепла. Ужасно тесно, ей приходилось сидеть, согнув спину и прижимая к туловищу ноги, несмотря на приличных размеров живот. Метида кое-как и неуклюже развернулась в другую сторону, попутно немного побарахтавшись на странном «полу», как рыбка в сети. После чего несмело ощупала стенки своей тюрьмы – скользкие и слегка упругие, равномерно пульсируют. Откуда-то сверху раздавался бешеный стук сердца. От неаппетитного кислого запаха в спёртом воздухе кружилась голова. А в ладонях после очередного прикосновения начало странно покалывать от непонятной слизи. О боги, неужели… Неужели её похитило и проглотило чудовище? Метида попыталась хотя бы немного приподняться, но странная мясистая темница больше не позволяла ей по-настоящему свободно двигаться. Как будто её поместили в эластичный, но тесный мешок и подвесили в воздухе. – Наконец-то ты проснулась, моя драгоценная, – вдруг раздался снаружи сладкий голос Зевса. Он моментально почувствовал, едва внутри начались первые неловкие движения и пока ещё робкие прикосновения. И всё это время громовержец с интересом наблюдал, как на его и без того неровном рельефном животе то там, то тут возникают пока едва заметные бугорки – пленница повернулась лицом как раз в сторону пресса. Метида, потрясённая до глубины души, в первые минуты потеряла дар речи. Монстром, заживо сожравшим её и её будущего малыша, оказался любимый муж! – Зевс!.. Как ты посмел меня съесть?! Что же ты натворил! Немедленно выпусти меня отсюда! – наконец, закричала она и начала в панике пинаться и стучать кулаками, пытаясь заставить его изрыгнуть её обратно. Но яростные и частые удары изнутри не возымели никакого эффекта – стены утробы были слишком упругими и плотными, чтобы от каждого толчка не было больно. Наоборот, громовержцу дико понравились эти неповторимые ощущения от борьбы внутри него. С каждым новым толчком активно сопротивляющийся «ужин» ему казался всё более восхитительным. А что же до воплей, то темница из плоти довольно хорошо заглушала звуки, раз сюда никто не бежит. Хотя сам Зевс пока по-прежнему мог слышать голос съеденной супруги, и поэтому их разговор вскоре продолжился. – Можешь пинаться и кричать сколько угодно, мне даже приятно, – невозмутимым тоном ответил бог, одновременно начав ласково поглаживать свой гигантский живот, – Очень скоро ты снова потеряешь сознание, из-за нехватки воздуха. Ещё через некоторое время желудочный сок полностью заполнит мою утробу, а к утру следующего дня ты и ребёнок будете полностью переварены. Может быть, не останется даже косточек. Борьба заметно усилилась, поверхность живота ходила ходуном. Но крепкие и эластичные ткани надёжно сдерживали напрасно брыкающуюся и кричащую Метиду. «Смешная…» – подумал громовержец, но продолжил внимательно прислушиваться к голосу жены. – Зачем… Зачем ты так поступил?! Что я сделала тебе, родной?! Разве не я всегда была рядом с тобой, пока моя мать и другие океаниды тайком растили тебя, пряча от твоего отца? Разве не я была первой, в кого ты влюбился и чьего внимания так долго добивался? Разве не я приготовила волшебное зелье, которое спасло твоих братьев и сестёр из чрева Кроноса?.. И теперь ты вот так благодаришь меня за мою помощь и любовь?! Последние слова несколько задели Зевса, но он продолжал потирать рельефное чрево, желая не столько поторопить начало переваривания, сколько хоть немного приласкать проглоченную жену. Хоть ему и доставила извращённое наслаждение её упрямая борьба, громовержец решил постараться, чтобы не только он, но и сама Метида как можно приятней провела их последние совместные минуты. – Ты лично ни в чём не виновата, и я действительно благодарен тебе за всё… Дело в нашем будущем сыне. Мойры предсказали мне, что этот ребёнок, когда подрастёт, однажды станет сильнее меня и свергнет точно также, как я сверг моего отца, а отец – моего деда. Очень возможно даже, что начнётся новая война и многие пострадают… Надеюсь, ты понимаешь, что я не хочу испытывать судьбу. Метида понимала – всё-таки они так долго сражались с титанами не для того, чтобы этот кошмар повторился. Не хотела она также лишиться в будущем мужа и других дорогих ей людей. Но даже это совершенно не оправдывало того, что дорогой Зевс сейчас сотворил с ней. – Поэтому я решил уничтожить будущего врага, даже до его появления на свет… И я решил съесть тебя – ведь если не этот ребёнок, так кто-то из следующих наших детей станет моим противником или даже убийцей… Но знай – я не испытываю лично к тебе никакой ненависти, любимая. И он снова начал говорить медовые и пылкие речи, ещё более лестные, чем те слова, которыми он коварно убаюкивал её перед тем, как вероломно проглотить. Метида была умной, но, увы, в любви она была крайне уязвима. Сердцем океанида страстно желала верить, что эти добрые и милые слова о ней – чистая правда. Разум же упорно твердил: «Не слушай, продолжай бороться!», хотя с каждым ласковым словом Зевса, с каждым заботливым прикосновением по ту сторону этот голос в мыслях начинал потихоньку затихать… В желудке было по-прежнему жарко, как в печке, но становилось всё более сыро и скользко. Метида в последний раз взмолилась: – Я понимаю, как сильно ты боишься будущего, но… пожалуйста, прошу тебя… Если ты действительно любишь, то тогда отпусти меня. Клянусь, я покину Олимп и сделаю всё возможное, чтобы наш ребёнок, когда родится, никогда не причинил тебе вреда. Я обещаю. В ответ Зевс тихо засмеялся и продолжил плавно массировать живот, по-прежнему надеялся ускорить начало выделения пищеварительного сока, чтобы не продлевать мучения проглоченной жены. Но его, безусловно, восхищали её искренняя клятва и её отчаянная борьба за жизнь. – Я верю тебе, охотно верю, любимая… Но теперь это абсолютно невозможно – я ведь не Кронос, и всё, что было поглощено, уже не вернётся назад, даже при помощи твоего напитка. К тому же…– громовержец вдруг хитро улыбнулся и легонько похлопал по раздувшемуся нутру, – Никогда бы не думал, что однажды скажу подобный комплимент, но ты слишком прекрасная и аппетитная, чтобы тебя отпустить! Но не волнуйся – хоть я и был голоден целый день, я постараюсь переварить тебя медленно и абсолютно безболезненно! В ответ на последнее дерзкое признание он получил несколько особо мощных пинков и целый поток брани, пусть и довольно культурной – всё-таки Метида была интеллигентной женщиной и по-настоящему страшных проклятий просто не знала. Снова мысленно посмеявшись над бойкой узницей, Зевс вдруг замер: его желудок громко заурчал, наконец-то среагировав на сочную добычу. Метида перестала брыкаться, тоже услышав этот жуткий звук, и бессильно заплакала. В ответ её муж кое-как, но довольно крепко обнял собственный неровный живот и ободряюще погладил тот участок, где, по его мнению, располагалась голова жены: – Но взгляни на это с другой стороны: я действительно больше никогда не покину тебя. Вернее, ты больше никогда не покинешь меня, ибо теперь мы буквально одно целое. Я надёжно спрятал тебя, как ракушка прячет драгоценную жемчужину внутри себя. И хотя ты скоро растворишься внутри, обещаю – я всегда буду помнить тебя, даже если однажды место в моём сердце займёт кто-то другой. С этими словами Зевс удобно лёг на кровать, перевернулся на правый бок, тем самым также положив заточённую внутри Метиду. После чего, продолжая трепетно прижимать огромное брюхо к себе, как можно беззаботней завершил: – А теперь самое время отдохнуть и поспать после хорошего ужина. Можешь напоследок побрыкаться и потолкаться ещё немного – мне действительно понравился твой массаж. И я также хочу, чтобы ты напоследок насладилась теплом своей последней колыбели, почувствовала весь жар от моей любви, моих светлых чувств к тебе. Если захочешь, я даже могу ещё раз побаюкать тебя… Прикрыв от наслаждения глаза, Зевс начал тихонько напевать очередную романтическую балладу. А в его животе ещё сильней заурчало – процесс пищеварения был в самом разгаре. Перепуганная насмерть Метида, едва почувствовав под ногами вонючую и едкую влагу, вновь яростно задёргалась и закричала. Но во внешний мир, сквозь толстую мясистую тюрьму доносились лишь слабые вопли, которые успешно заглушало агрессивное бурление. Слизистые, прочные и переставшими быть упругими стенки желудка теперь не позволяли пошевелиться более, чем на пару сантиметров, и продолжали крепко, но при этом нежно обволакивать пленницу, ритмично сокращаясь. В ответ на отчаянное сопротивление жертвы зловонный пищеварительный сок начал выделяться всё больше и больше, пока женщина не стала полностью мокрой, а под ней не появилась небольшая лужица. Однако, как и обещал муж, боли океанида совсем не чувствовала – кожу женщины лишь приятно щипало и покалывало, но зато стало успокаивающе тепло, как в горячей ванне. И ощущалась странная защищенность, отрезанность от всего мира, как в материнской утробе. Вместе с ним. Сейчас они действительно близки друг другу. Ближе уже некуда. «Может, это не так-то уж и страшно – стать пищей для моего мужа?» – мелькнула в мозгу мимолётная крамольная мысль. Но Метида продолжала по инерции бороться из последних сил, тем самым, к своему несчастью, ускоряя выделение желудочного сока. А там, во внешнем мире, засыпающий Зевс продолжал мурлыкать песню и лениво, но с искренней нежностью потирать места от внутренних ударов. Наконец, сопротивляться уже не осталось сил. Уставшая женщина с большим трудом перевернулась на другой бок, спиной к тому месту, где она чувствовала ладони супруга, и обречённо замерла. Запасы кислорода к тому моменту почти подошли к концу, сознание начало угасать, и она в последний раз обратилась к своему заботливому мучителю: – И всё-таки, хоть ты и погубил меня и наше дитя… Я по-прежнему люблю тебя, Зевс, муж мой. – И я тебя тоже, Метида, – сквозь сон бархатно ответил громовержец, вновь нащупав женскую голову сквозь слои кожи и плоти, – Ты действительно была замечательной женой...***
Всю ночь молодой бог крепко спал и с улыбкой поглаживал огромное, рельефное и громко булькающее брюхо, которое с каждым часом потихоньку уменьшалось в размерах. Рано утром лишь женский гребень на столе да небольшой подкожный жирок, такой податливый и тёплый, напоминали о Метиде, прекрасной дочери Океана и Тетис. Другие боги вскоре заметили её исчезновение, но так и не осмелились подробней расспросить своего повелителя, что случилось с его женой, куда она ушла. Лишь Гера обратила внимание на подозрительную сытость владыки Олимпа и его странную оговорку: «Я не знаю, Метида будто растворилась». Продолжив слежку за громовержцем, богиня также заметила, что он порой, оставшись наедине и полуобнажившись, задумчиво и нежно массировал пальцами странную выпуклость на его обычно идеально-стройном прессе, пока этот лёгкий жир не исчез окончательно через пару дней. Черноокая богиня довольно усмехнулась: кошмарная участь её соперницы теперь больше не вызывала сомнений. Всё-таки Гера правильно сделала, что щедро одарила драгоценностями Мойр, попросив взамен сказать фальшивое пророчество. А дальше – этот дурень, испугавшись, сам же придумает самый изощрённый способ обмануть судьбу. Получилось даже лучше, чем Гера могла мечтать. И теперь-то уж дорогой Зевс обратит внимание на неё, теперь-то он уж точно женится на ней и будет любить только её одну, не так ли?.. Ответ Мойр, на этот раз кристально честный, её абсолютно не обрадовал. Кроме того, они с неподдельным беспокойством добавили: «Сомнений нет, Метида исчезла навсегда… но не её дитя. Её дочь всё ещё внутри своего отца. Но ты никогда не сможешь её погубить – скорее, сама помрёшь от её копья!»***
Прошло ещё два месяца. Наступил день, когда мог бы родиться наследник владыки Олимпа. Зевс в одиночестве прогуливался вдоль озёрного берега и в очередной раз со светлой грустью вспоминал Метиду, продолжая по привычке легонько потирать живот – всё-таки жена действительно была вкусная. Хоть он сам же и сожрал её, громовержец всё-таки скучал по ней. Ему не хватало её голоса, дающего мудрые советы или говорившего слова нежности, её изящной фигуры, точно высеченной скульптором, её золотых мягких волос и синих, как море, глаз. Хоть он и был рад, что страшное пророчество отменено и опасный сын так и не родился, почему-то при этом Зевсу хотелось, чтобы рядом с ним был кто-то, хотя бы наполовину похожий на его милую жену. «Отец, я здесь!» – вдруг раздался неизвестный женский голос в его мыслях. И в этот момент его череп пронзила страшная головная боль, словно кто-то изнутри начал тыкать копьём и колотить щитом… Но это уже совсем другой миф. КОНЕЦ