Марево

Мидория Изуку ещё никогда в жизни не испытывал такой сильной боли. Ломать палец за пальцем, растирать кость в порошок было не так больно, оказывается. Эта боль зарывалась под самые ногти, проникала в каждую клеточку, словно встраивалась в ДНК. Боль разъедала, и, хоть такое происходило впервые, рефлекторно он понимал что с ним творилось. Но осознание этого не успокаивало, лишь наоборот. На глаза наворачивались предательские слёзы, руки било дрожью. Доказательство слабости. Слабости перед своей природой. Внутри всё сгорало уже где-то час, а может и больше. Сколько он уже лежал тут? Лежал, скрутившись на полу в позе эмбриона, обнимая одной рукой прижатые к груди колени, а другую прижимая ко рту. Жарко, словно температура  в классе поднялась до ста десяти градусов, заставляя кровь внутри закипать и бурлить в венах. Школьные брюки были уже давно и безвозвратно испорчены из-за безостановочно выделяющейся смазки, стекающей между бедёр, а мокрая от пота ткань липла к коже. Боль разъедала изнутри и сжимала невидимыми руками живот, оставляя ожоги, не давая пошевелиться. Каждое движение отзывалось тысячью вонзившимися в тело иголками. Больно. Жарко. Безвыходно. Сущность требовала лишь одного. Альфу. Так заведено природой. И это пугало. Только альфу, ничего другого не нужно. Почувствовать его запах, ощущение безопасности и надёжности, всего этого. Чтобы он помог пережить всю эту боль. Но Мидория больше всего сейчас боялся, что кто-то увидит его таким. Таким слабым перед своей природой, беззащитным. Но сущность даже не собиралась слушать разум. Первая течка всегда болезненная,и чем позже она происходит, тем острее ощущения, об этом он знал, да и Очако один раз заводила разговор об этом. Он знал, что будет больно, но не знал насколько. Всё это время, проведенное на полу класса, около своей парты, кусая губы и задыхаясь, было невыносимо. Если бы он хотя бы смог предугадать, когда она начнётся, то отпросился бы домой, конечно, легче наверняка не было, но он бы, по крайней мере, сейчас не лежал на полу в душном классе. Радовало лишь то, что день близился к завершению, и в школе остались только учителя, что вряд ли выйдут из учительской, значит не смогут почувствовать запах. Возможно, в школе ещё остался Иида. Да. Он ведь староста, и раз пришла очередь Мидории дежурить, то наверняка он зайдёт проверить, все ли в порядке. Но, скорее всего, он уже ушёл. Кто бы остался дожидаться кого-то так долго? Кому он так нужен? Уж точно не Ииде. А жаль. «Пожалуйста. — Мидория мысленно молит в никуда, хотя боялся, что его и вправду увидят таким. — Мне страшно. Помогите кто-нибудь.» Было действительно страшно. Такое чувство словно он умирает. Разве такая должна быть первая течка? Настолько болезненная? А что если не настолько? Что, если с ним, что-то не так и он сейчас и вправду умирает? Хотя такое не должно быть возможно фактически, но паника предательски оседает в душе и рационально размышлять уже не выходит. Дверь в класс распахивается и Изуку резко словно прошибает током от резкого запаха альфы повисшего в воздухе, смешивающимся с его собственным. «Хочу» — отдается в голове Изуку, инстинкт берёт вверх, запах дурманит, пьянит, и Мидории чудится, что боль притупляется. — Мидория, ты здесь? Ты в порядке? – Альфа растерянно скользит взглядом по партам и Мидория дёргается словно в конвульсии, от неожиданности и страха, задевает ногой парту, и Тенье не нужно долго времени, чтобы понять от какой парты исходит звук. «Только не он! Кто угодно, но не он!» — Мидория прикусывает подушечку большого пальца и сильней прижимает колени к груди. Почему он? Ну почему из всех, кто мог увидеть его таким, сейчас рядом именно тот, кого Изуку так трепетно любит? Он не должен был увидеть эту его сторону. Сторону, где он лежит с мокрыми штанами на заднице, беспомощно распластавшись на полу и зажимая рукой рот. — Не... подходи. – Он не произносил ни слова, кажется, уже целую вечность, ком в горле царапал и не давал нормально вдохнуть. — Пожалуйста... Иида, я в норме... Уходи. Тенья резко опускается перед ним на корточки, по одному лицу становится ясно, как тому больно, и староста аккуратно подхватывает Мидорию на руки. — Что ты такое говоришь Мидория! Я не могу тебя тут оставить, я же вижу, что ты совсем не в порядке! – В голосе Теньи слышится твердость, он держит его крепко, уверено, не давая вырваться, да и не то, чтобы Изуку сильно пытался. Лишь на миг всё тело каменеет, когда столь надёжные и почти родные руки касаются его, то мальчик быстро обмякает, смирившись и утыкается носом в чужую грудь. Как-то это неправильно. Это не должно быть... Так. Иида ещё пару секунд вот так стоит, бережно прижимая к себе Изуку, и размышляя, что ему сейчас делать. Солнце уже скоро сядет, конечно же, кабинет Исцеляющей Девочки закрыт, дать какой-нибудь подавитель не выйдет. Остаётся только одно. Сдерживать себя всё это недолгое время, что он тут был, а это от силы минута, было и так почти невозможно. Запах пьянил, перед глазами плыло марево, руки подрагивали, в глаза отдавало резью и удлинились клыки. — Иида, не надо, пожалуйста, уходи, я так больше не могу, я не хочу, чтобы ты видел меня таким. Только не ты! – Последние слова он буквально прохрипел, наворачивающиеся предательски на глаза слёзы мешали спокойно говорить. Тенья чувствует удар в самое сердце, на лице отражается некое разочарование, и оно отрезвляет. Иида аккуратно усаживает Мидорию на парту, всё ещё продолжая придерживать за спину и плечи. — Почему только не я, Мидория? Я настолько тебе противен в качестве альфы? – Голос ломается, предательски дрожит и трескается, и Мидория удивлённо хлопает влажными ресницами. — Конечно нет, Иида! Я... Не могу сказать... Не сейчас, по крайней мере. – Мидория ёрзает на парте и стыдливо отводит взгляд. Не так он собирался рассказать Тенье о своих чувствах. Не в такой ситуации. — Пока ты не скажешь почему, я теперь точно не уйду! – Иида хлопает ладонями по парте, зажимая Мидорию между ними. Вот так. Как-то по-детски обидно и любопытно. — Потому что... Я... – Мидория чувствует как стучит сердце обезумевшей птицей, и припадает макушкой к груди Ииды. — Люблю тебя. – Последние слова почти не слышны, но Тенья ловит абсолютно каждое слово, и в нём что-то переворачивается. Изуку не решается поднять взгляд, он больше чем уверен, там в глазах Ииды – презрение и отвращение. Но пока у него есть ещё пара секунд, он вдыхает родной запах альфы и живот стягивает приятным спазмом. Он знает, сейчас староста уйдёт. Он больше чем уверен. Но он чувствует прикосновение. И Тенья обнимает его обеими руками, крепко, близко, надёжно. Мидория удивленно охает и неуверенно кладёт руки на плечи. Запах пробивается в лёгкие, даёт чувство безопасности. Не хочется, чтобы оно исчезало, объятья размыкать тоже не хочется. — Мидория... Не решай за меня, пожалуйста, каким я хочу тебя видеть, а каким нет. – Тенья пересиливает себя, ослабляет объятия и смотрит с каким-то нежным трепетом. — Я хочу тебя видеть любым. Всё это кажется сюрреалистичным. У Мидории перед глазами золотые пятна, голова кругом и из всего золотого-розового мира реальными кажутся только руки на его спине. — Я... Могу... Нет, я хочу помочь тебе, Мидория. С этим, – тихо начинает Тенья, нервно снимая очки и запихивая их в карман. Мидория чуть приоткрывает рот, собираясь что-то сказать, но слова выходят неразборчивым потоком звуков, и он выставляет руки перед собой, не давая Тенье приблизиться. —М-мы же в школе! Д-да и к т-тому же ты староста! – Изуку отодвигается, мотает головой и дрожит, как осиновый лист. — Именно потому, что я староста...– Тенья выпаливает это на одном дыхании, смотрит прямо, открыто, и Изуку не может больше сдерживаться. Он аккуратно придвигает Мидорию ближе, тот закидывает голову, смотрит расфокусированным взглядом на него, выдыхает резко, рвано, и Иида берёт его лицо между ладоней, прижимаясь своими губами к плотно сжатым чужим. И Иида резко, с выстреливающей болью в висок, понимает, что Мидория волнуется сейчас не за себя, не из-за того, что между ними сейчас, а из-за него, из-за того, как Иида это примет. И он проводит кончиком языка по губам, гладит большими пальцами горячие и порозоревшие щёки с веснушками, чувствует, как требовательно вцепляются пальцы в ворот рубашки, и Изуку резко дёргает его вниз, стукаясь зубами, тут же пытаясь завладеть ртом альфы. Тенья целует неумело, требовательно и влажно, тянется к пуговицам на рубашке, разрывает поцелуй, жадно хватает воздух и одним движением стягивает с Мидории рубашку, припадает к шее омеги, вдыхает запах и тянется к пуговице штанов. Внутри Изуку всё буквально пылает: кожа, щёки, губы, грудь, горячие словно раскалённый камень, и это лишь сильнее тянуло. Но Мидория резко хватает руку Ииды, и в голосе слышится лёгкая обида. — Ты... делаешь это только потому, что ты... староста? – Изуку всхлипывает носом и у Теньи болезненно охает сердце. Иида прикрывает веки, улыбается краешком губ, оглаживает одной рукой спину омеги, другой гладит покрасневшую щеку и касается кончиком носа чужого. — Я делаю это потому, что я люблю тебя. И я люблю тебя любым. – Мидория плавится, тянется трясущимися пальцами к лицу Теньи и целует. Иида тут же пытается ответить, расстёгивает пуговицу и молнию брюк, и Изуку со стоном толкается в руку. Всё. Мидория не видит ничего кроме марева. Иида больше не может сдерживаться. Он укладывает Мидорию на парту, избавляется тут же от штанов вместе с бельём и нависает сверху, заключая Изуку между рук. Под грудью Ииды – слой нагретого воздуха. Тенья бы не назвал себя экспертом в этом деле, он читал об этом, но уверенности сейчас это не придавало, поэтому он больше всего боялся всё испортить. Иида и сам снимает одним движением штаны вместе с бельём, следом галстук и рубашку. Их больше не разделяет ни миллиметра ткани. Мидорию заливает краска, но он тянет руку к шее Ииды, на что тот охотно тянется в ответ, смазанно и лениво целует,  подхватывая под колено и отводя в сторону ногу, открывая вид на пульсирующую дырочку, влажную и горячую, жаждующую принять его. Тенья отстраняется от губ Изуку, прижимается к груди, смущение заливает его с головой, но запах омеги сводит с ума, заставляя двигаться рефлекторно и совсем забывая о рамках приличия. — Сейчас будет немного больно, но потом станет лучше. – Тенья кладёт руку ему на грудь, ведя ей вниз, оглаживая бёдра, Изуку плавится под этими прикосновениями и неуверенно кивает. Но рука замирает и Иида поднимает на Мидорию неуверенный взгляд. Откуда он знает, что позже будет лучше? А если не будет? Что если он вдруг случайно навредит омеге? Поступает ли он вообще сейчас правильно? — Мидория, а ты пра... Изуку прижимается ладонями к разгоревшимся щекам и ободряюще улыбается. — Я доверяю тебе. – шепчет Мидория, легко касаясь губами виска. — Всё в порядке, Ии- — Тенья. – Лицо Ииды принимает серьёзный вид и Мидория вылетает из этой реальности. — Зови меня Тенья... Изуку что-то невнятно угукнул и сладко застонал ему в рот, когда пальцы Ииды проникли в омегу, начиная двигаться осторожно, пытаясь понять, можно ли действовать более уверенно и не причинит ли это большего вреда Изуку. Мидория раздвинул ноги шире, хватаясь за плечи альфы, проникая в них ногтями, на что тот болезненно зашипел и Мидория, смутившись, тут же убрал ладони. — Боже, Тенья... – голос Мидории задрожал. — Я...П-прости, тебе больно? Я не знаю, моя сущность... Тенья лишь спешно припал губами к губам Изуку, стремясь завладеть ртом омеги и, отстранившись, ласково на него посмотрел. — Всё в порядке, Изуку, мне не больно.— Иида проник в него тремя пальцами, удивляясь тому, как много уже скопилось смазки, и растягивать Мидорию получалось быстро и легко. — А ты как? Тебе не больно? — М-мне уже лучше... — хрипло отозвался омега. — Сейчас будет чуть больнее. – Иида вынимает пальцы, переплетает свои пальцы, с пальцами Мидории. Тот кивает и тянется к Тенье за очередным поцелуем. Иида прижался членом к промежности, пока не проникая, смотря по-животному дико и жадно. Изуку громко застонал тому прямо в рот, выгибаясь и потёрся задницей о член Теньи. — Я-я так больше не могу, Т-тенья... – почти жалобно заскулил омега. Иида начал медленно входить; прижался к сфинктеру, осторожно проникая. Но стоило протолкнуть головку, как Изуку резко придвинулся и с губ Ииды сорвался глухой стон. Изуку обнял его ногами за талию, толкаясь уже сам, ловя стоны Теньи, насаживаясь до самого конца и прогибаясь в спине. Иида, пару секунд наслаждаясь лицом мало уже соображающего Мидории, придержал его за талию, замирая, давая время привыкнуть. Затем он приподнял слабое тело Мидории, усаживая его на свои бедра и помогая двигаться. Изуку рискует поперхнуться стоном, лопатки словно спазмом сводит. Иида хватает чужие бедра, стараясь притянуть ещё ближе, на что Мидория тихо стонет, скулит, обхватывает шею и утыкается в неё носом. — И-изуку, это ведь у тебя п-первая течка? – Щеки старосты предательски начинают гореть лишь сильней. —Д-а... – голос Изуку отозвался низко и хрипло. Иида одной ладонью прижал голову Изуку к шее ещё ближе, зарылся носом в зелёные кудри, вдыхая пряный запах, а когда не выдержал, излился в любимое тело, Мидория тоже кончил ему на живот и начал тяжело дышать, обдавая горячим дыханием шею. —Я- сейчас вырублюсь... Отнесёшь меня до общежития, пожалуйста, – прошептал Изуку отстраняясь от Теньи и стыдливо пряча взгляд. — К-конечно, Изуку! Мог бы и не просить. Поцеловав того в лоб, Иида помог переодеться Мидории в чистую форму для физкультуры, бережно подхватил на руки, закинув сумки на спину и направился в общежитие практически не смотря на дорогу. Ресницы Мидории чуть подрагивали, видимо, он и вправду заснул, чуть приоткрыв рот и пуская слюну. Иида бы мог смотреть на это вечно. Но они быстро доходят до общежития, Иида мысленно молит, чтобы сейчас все уже сидели в своих комнатах, и в общей комнате никого не было. Он открывает дверь, стараясь не делать лишних движений руками, чтобы не разбудить Мидорию, и легонько пинает дверь ногой. Тенья так и застывает, под внимательной парой моргающих ресниц, прижимая Изуку чуть ближе, словно боясь что сейчас его отнимут. — Деку опять тренировкой себя извёл? – в голосе Урараки слышится беспокойство и Тсую прикладывает указательный палец к подбородку, наклоняя голову. — Н-не совсем... Он просто очень устал и я решил его отнести. – Всё же совесть не позволяла Тенье соврать, и обогнув диван с девушками, что проводили его любопытными взглядами, направился к комнате Мидории. В лёгкие Очако забивается запах и она бросает на Ииду красноречивый взгляд, хитро улыбаясь, подмечая, что надо будет завтра всё распросить у Деку. Асуи лишь чуть удивляется её реакции, но никак не комментирует, лишь качает головой. Больше на этаже им никто не попадается, Иида толкает дверь в комнату Мидории, но тут он подаёт голос и вцепляется пальцами в ворот рубашки Теньи, не давая отпусть. — Не уходи...– нечленораздельно мычит Изуку, прижимаясь сильнее и утыкаясь носом в грудь. — Не уйду. – Тенья зарывается носом в зелёную макушку и услышав, что Мидория снова тихо засопел, вышел из его комнаты и направился в свою. *** Утром Иида довольно косится на спящего в его кровати Мидорию. Рассматривает как солнечные лучи скользят по волосам, пятнами ложатся на щёки и пускает тоненькую струйку слюны. Тенья тянет руку к одной из прядей, чтобы убрать за ухо, но резко останавливается ведь Мидория открывает глаза. Сначала тот пару раз хлопает ресницами, потом воспоминания вчерашнего дня бьют в висок и Изуку прячет лицо в ладонях. — Д-доброе утро, – чуть слышно отзывается Мидория, слегка отодвигаясь от Ииды. — Доброе, Изуку. – Тенья лишь выдыхает и приобнимает его обеими руками, крепко, близко, надёжно, так что Изуку сдавленно охает и прижимается к тому в ответ. — Т-течка продлится ещё несколько дней и я подумал, что ты...– У Мидории поперёк к горло встаёт ком, и он утыкается носом в ключицу Ииды. Вот так. Слишком доверчиво и надёжно. — К-конечно, я приду. – Тенья начинает лихорадочно махать рукой и Мидория услышав положительный ответ, берёт руку Ииды и кладёт себе на голову. Тенья сначала даже боится пошевелиться, но заметив, что Мидория снова провалился в сон, сильнее кутает его в одеяло и засыпает следом. В голове лихорадочно бьёт слово «мой», и это даже не кажется неправильным.