Их право на счастье

      Женщина сидела на берегу морского залива и острым охотничьим ножом потрошила рыбину, этот нож подарил ей мужчина. Может быть кому-то возлюбленные и дарят кольца, красивые платья или подвески, а её мужчина считал, что самый лучший подарок это нож. Нет, парочка колечек и подвесок у неё тоже были, но это было с его стороны скорее даже дань традициям, вроде того, что уж если ты живёшь с женщиной, то будь любезен позаботиться о том, чтобы она выглядела соответствующим своему статусу образом. Он приносил колечко, равнодушно кидал его и спрашивал нравится ли ей, она кивала, бросала дежурную фразу о том, что это кольцо великолепно и надевала его на палец. А вот нож это совсем другое, нож для пирата наверное стоит где-то на третьем месте после корабля и сабли.       К выбору этого подарка Киллиан Джонс подошел со всей ответственностью, он не стал покупать на рынке в ближайшем порту обычный нож, нет, у его женщины и нож должен был быть особенный. Он был сделан под заказ одним очень толковым мастером, рукоять ножа была украшена отделана серебром с вставками из змеевика. Камень этот не только красив, но и таинственен, говорят, что это и не камень вовсе, а окаменевшие чешуйки царя змей, жившего в былые времена, но был ли тот царь змей на самом деле или это только красивая сказка, придуманная людьми, Крюк не знал, да и не интересовался, в любом случае то были дела, покрытые пылью времён. Но сам камень чем-то напоминал ему Милу, как и она, камень не считался благородным или драгоценным, но был редкостной красоты и очень ценился среди людей, разбирающихся в истинно красивых вещах. А тот камень, который пошел на украшение рукояти и вовсе добывали только на одном далёком острове, он отличался травянисто-зелёным цветом с редкими чёрными прожилками.       Мила ценила этот подарок куда больше, чем все кольца вместе взятые и парочку тяжелых парчовых платьев, которые она так ни разу и не надевала. Во-первых, она, привыкшая к суровой крестьянской жизни, а потом к не менее суровой морской жизни, не понимала как вообще можно было ходить в этом неудобном и громоздком платье, а во-вторых, ходить по палубе куда удобнее в костюме, которых у неё было множество, хоть каждый день меняй. Да и в тех местах, где плавали они с капитаном Крюком, нож был явно нужнее чем например красивые серьги или какая-нибудь диадема.       Она всегда жила не так как хотела, кто бы знал откуда в простой деревенской девчонке, чью мать задрал голодный волк, а отец едва сводил концы с концами, была эта страсть к приключениям. Ей была ненавистна деревенская жизнь вместе со всеми её атрибутами, она ненавидела запах овечьей шерсти, которую постоянно прял её недотёпа-муж, она ненавидела колодцы, из которых надо было поднимать воду, крутя тяжелый ворот, ненавидела петухов, который дурниной орали рано по утру, а ей приходилось вставать затемно под их блажной крик. Её душа жаждала приключение, ветра, дующего в лицо, солёных морских брызг, а вместо этого был опостылевший муж, прослывший трусом и ребёнок. Нет, она всей душой любила Бейлфаера, но порой, не могла сдержаться от ненависти, глядя на собственного сына, ведь если бы не он, то она давным-давно бы уже покинула Румпельштильцхена (это же надо было дать ему такое мерзкое имя, к тому же на фею пусть даже и чёрную, он ну никак не тянул). О, как же она рыдала, когда поняла, что понесла от своего мужа, как она сожалела, что поддалась на уговоры отца, убеждавшего, что Румпельштильцхен всегда сможет заработать на кусок хлеба тем, что умеет прясть ловко и быстро, что даст фору любой другой пряхе. Он чем-то напоминал ей чёрного домового паука, когда сидел в углу дома, крутил колесо прялки и тянул тонкую нить.       Наверное из неё получилась отвратительная мать, раз допустила чтобы её сын остался без матери и в чём-то был прав Румпель, когда пришел на их корабль и вынул её сердце. Она на всю жизнь запомнила это жуткое чувство, когда её сердце билось пойманной птичкой в его руке, сожми он чуть сильнее и её бы не стало. Тогда он кричал и бросал ей в лицо жуткие обвинения, он разбередил её раны, никак не желавшие затягиваться после того, как она оставила сына. Заставил её вспомнить каждый день, что она провела с сыном, едва не убил Киллиана прямо на её глазах и отрезал тому руку. Не таким помнила она Румпельштильцхена в те годы, что они жили вместе, никогда он не смел даже голос на неё повысить, не то, что вырвать сердце, пусть и вернуть потом на место. За эти годы он стал жестоким, сильным если не сказать неуязвимым, да что уж таить — он превратился в жуткое чудовище. Но парадокс в том, что где-то в глубине души она ему завидовала, он стал таким ради сына, а что ради него сделала она?       Позади раздался хруст от тонкой веточки, разломившейся под каблуком сапога капитана, Мила обернулась, она уже давно перестала считать годы, которые они провели тут в Нетландии, но ей никогда не надоест восхищаться этим мужчиной. В нём словно слилось воедино всё то, что она искала и не находила в Румпеле, что она пыталась воспитывать и так и не воспитала в Бейлфаере. Только он мог подарить своей женщине охотничий нож или же по одной только её прихоти отправиться на остров Трёх висельников просто потому, что ей так захотелось. Сумасброд, жизнь с которым непредсказуема и подчас опасна, но и что с того, если ей тоже нравиться так жить? — О чём мечтаешь? — спросил он, косясь на потрошенную рыбину, лежавшую перед ней на камне. — Готовлю нам романтический ужин. — улыбнулась Мила.       Киллиан молча развернулся и ушел, а спустя минут двадцать вернулся с охапкой хвороста в руках. Аккуратно разложил хворост, достал кремень и кресало, несколько искр упало на хворостинки, он немного подул и вот уже перед ним плясал маленький огонёк, обещавший совсем скоро превратиться в полноценный костёр. — Ну что? Давай сюда наш романтический ужин, зажарим в углях. — решил он, обращаясь к женщине.       Они сидели по разные стороны костра, глядя как огонь разгорается ярким цветком на фоне опускающейся на остров темноты. Уже который раз он видел на лице своей возлюбленной тень затаённой грусти, но сколько бы он не пытался вывести её откровенный разговор, каждый раз она находила повод уйти от него. Может быть повезёт в этот раз? — Что так терзает тебя, Мила? — Что может терзать меня, когда ты рядом? Разве что не забыла ли я проверить как твои матросы выдраили палубу, а то в последнее время они совсем распоясались. Я на днях видела в трюме крысу. — Боишься крыс? Не замечал за тобой.       Мила улыбнулась, ей ли бояться каких-то там грызунов? Они прошли вместе огонь и воду, десятки раз она прощалась с жизнью, думая, что вот этот шторм они ну точно не переживут. Сколько раз на их корабль нападали и ей приходилось отбиваться наравне со всеми, видел бы её бедный отец как его дочка машет саблей, прыгая по палубе пиратской шхуны среди матросни. Она боялась только одного — боялась встретить в один прекрасный день сына и посмотреть ему в глаза. В конце-концов встречу с бывшим мужем она пережила, хоть и едва не покинула этот мир его стараниями, но даже тогда она не боялась так сильно. — Ты же знаешь — я ничего не боюсь пока ты со мной. — Хорошо, спрошу по-другому: что ты хочешь чтобы я сделал для тебя?       Женщина задумалась, они давно уже обосновались тут в Нетландии, конечно тут было опасно, потерянные мальчики вовсе не были ни мальчиками, ни даже потерянными это были сущие монстры в обличие детей, особенно этот их Питер Пэн, вот уж действительно сущий дьявол в окружении своей личной своры чертей. Но зато тут их никто не мог бы найти или поймать, к тому же время не властно над этими местами и старость обходила их стороной, даруя практически вечную жизнь. А сколько времени миновало там? На что походила сейчас их деревня? Помнил ли кто-то её? Жив ли Бейлфаер? Вот в том, что её бывший муженёк нашел способ жить вечно в этом она не сомневалась ни на секунду, равно как и в том, что он уже давно не живёт в той деревеньке, затерянной в лесах. Но сын-то не был тёмным магом, что стало с ним? Какой он? — Знаешь, мне кажется, что мы засиделись в этих водах, корабль и тот уже скоро пустит корни, превращаясь в замшелую сухопутную посудину. Да и нам с тобой не мешало бы тряхнуть стариной и отправиться в какое-нибудь путешествие, так чтобы опасности на каждом шагу. Как ты на это смотришь? — Куда отправимся? - сразу же встрепенулась Мила. — Да хоть бы и в Зачарованный лес. — пожал плечами Крюк. — Давно знаешь ли хотел бы задать пару вопросов Крокодилу, да и тебе тоже возможно есть о чём с ним поговорить. — Погоди, не ты ли говорил о том проклятье, что пало на Зачарованный лес? Мы же не можем попасть туда, я правильно поняла тебя?       Капитан Крюк загадочно улыбнулся, потом выдержал драматическую паузу и когда в глазах Милы любопытство разгорелось из огонька в полноценный пожар, ответил: — Донесла мне тут одна русалочка, что заклятие пало, хотя если ей верить то Зачарованный лес теперь совсем не тот и соваться туда не стоит, но нас ведь это никогда не останавливало, правда? Да и кто верит каждому слову русалки?       Да, у неё накопилось много вопросов к бывшему мужу и ради того, чтобы хотя бы попытаться получить ответы на них она была готова сунуться не только в Зачарованный лес, но и в пасть дракону.