У него получилось.
Никто не понимал, почему Краснов вообще это делает. Какой смысл? Он сидел днями над отчётами, разъяснял всё, извинялся, не спал. Кофе давно стало обычной вечерней традицией и глотком свежего воздуха ночью. И когда всё было готово, сердце снова пропустило удар, как в тот день, когда он получил «весточку конца». Но назад дороги нет, а это единственный путь в будущее. И молитвы были услышаны.Да, за всё надо платить. Теперь контроль стал жестче, временное понижение зарплаты, лишение премии и всё в таком духе. Но это такая мелочь для Совка. Он смог и это главное. Если кому-то рассказать, как радовался мужчина, когда увидел, что его отчёт приняли, то никто бы не поверил. Такого не бывает, да? Но у него есть душа. И она горит ярким пламенем. Да, возможно, он единственный, кто остался человечным в этом месте.***
Сейчас он сидел в кабинете психиатра. Стены на половину были выкрашены в бледно-голубой, который должен успокаивать, но от него веяло холодом в кабинете. Немного невзрачной мебели, простой стол. А за ним сидела женщина и что-то говорила. — А? — растерянно спросил Совок, немного виновато смотря на собеседницу. — Краснов, вы меня снова прослушали. Это уже какой раз? У вас полностью рассеянно внимание, что непозволительно на вашей работе. Это совсем не дело. — Простите, просто я ещё немного не восстановился после того… случая. — Это не из-за него у вас всё настолько плачевно, а из-за недосыпа и стресса. Вот смысл вашего геройства? — она раздраженно потёрла переносицу, чуть задевая очки. Мужчина нашел в себе силы, чтобы промолчать и не нахамить случайно. Это всё равно не её дело, пусть просто выпишет лекарства, какие-то рекомендации, и он с ней попрощается. Да, после составления отчёта у него начались проблемы со здоровьем, недосып стал сильнее сказываться, раздражительность усилилась, агрессия возросла. Хорошо, что Краснова не уволили, а выписали направление и дали небольшой отпуск. И вот сейчас он сидит на приёме. Врач скептически посмотрела на своего пациента и быстро написала рекомендации, выписала справку и поставила печать. Она уже выслушала его, сделала выводы. Немного успокоившись, женщина протянула документы Совку. — Сделайте всё как написано, препараты можете найти в аптеке лечебницы. Вам нужен покой, меньше волноваться и лучше спать. Тут есть сильнодействующее снотворное, которое вам поможет. Так же я выписала несколько транквилизаторов и рекомендации к их приёму. Остальное вы прочитаете в инструкциях по применению. Сейчас же идите к регистрации, там, рядом в окошке вам поставят номер. Отнесёте справку начальству. Всё, свободны, — врач говорила холодно, а потом раздраженно посмотрела на коллегу. Совок безразлично взял бумаги, поблагодарил, попрощался, искренне желая сюда больше никогда не приходить. Ему поставили номер и теперь он шел в аптеку этого корпуса. Все препараты можно купить здесь.***
Краснов лежал на своей кровати и безразлично смотрел в потолок. Со времени приема у психиатра прошел день. Он уже поел и выпил горько-солёную таблетку дневного транквилизатора. Лекарство подействовало быстро, и сейчас было полное спокойствие, некая пустота в голове, которая сопровождалась раскоординацией действий. Прошлой ночью он впервые за долгое время спал спокойно и крепко, а проснулся выспавшимся. И это было действие одного несильного препарата. А что же может быть после всех? Нет желания думать. Совок слабо улыбнулся, понимая, что такое можно и потерпеть, ради того, что он сделал. В сердце была некая гордость. Он ожидал встречи с Рейхаусом, который возможно и не узнает, кто или что облегчило его муки. Наказание для него просто стало мягче, чем должно было быть, отметить его невозможно. — А может оно и к лучшему, — хрипло сказал мужчина, понимая, что такими методами может подправить своё здоровье. У него целая неделя отпуска. Первый день приёма таблеток всегда самый тяжелый, поэтому Краснов решил не цепляться за реальность и провалился в объятия Морфея. Может вот это и есть драгоценное время для сна. Его грудь равномерно поднималась и опускалась, заставляя вдыхать приятный запах лаванды от любимого постиранного коричневого свитера.***
Рейхаус сидел в углу своей палаты, устало прикрыв глаза. Его недавно вернули в родные четыре стены после воспитательных мер. Но мысли о том, что что-то не так не покидали разум. Что именно не так? Да всё! Всё, что сейчас он проходит должно быть в сто раз сильнее, больнее и мучительнее. А сейчас что творится? Он словно не убил человека, не поднял панику, а просто кого-то покалечил. От непонимания хочется выть. Кто? Что? Зачем? А в голове тихим эхом послышалось:— Прости меня…
От этого голоса почему-то стало болезненно приятно где-то в области сердца, это даже заставило приоткрыть глаза. И он снова представляет грустные глаза, что не заплачут, но боль можно понять без слёз. Усталое и вечно невыспавшееся лицо, которое обычно хмурое, как осеннее небо. Нет, немец не видел Совка в тот момент, но слишком хорошо знал, какие эмоции будут у него. Этот доктор просто открытая книга с несколькими вырванными страницами, какими-то склеенными вместе. Вроде бы легко читать, простой сюжет, даже потеря страниц не страшна, но так интересно. Прочёл один раз — скучно, но ты продолжаешь и продолжаешь. Теперь ты читаешь между строк, вдумываешься, пытаешься найти потерянные части, открепить листы. А впереди ещё много работы. Да, Совок — открытая книга, которая не пытается быть хранилищем старых писаний и сокровищ, но всё ещё хранит в себе свои тайны. Рейхаус снова закрыл глаза. У его доктора отпуск, поэтому его он долго ещё не увидит. Может это из-за того, что он сделал? А может врач устал от пациента? Но Штаггер слышал от разного персонала, что тот вымотался, что он долго работал над чем-то. «- Зачем вообще это нужно было? — Пустая трата времени. — Тупой героизм — Не оценит ведь.» Такие фразы били по уставшему сознанию. Про что они? Так, надо думать логически. Героизм и не оценит его кто-то один, бесполезное действие, по мнению всех. Что это может быть? И тут Рейхаус прикусил язык. Они. Говорят. Про. Него. Да быть не может. Но как объяснить такие поблажки в наказаниях? Неужели ОН его спас? Рейхаус необычно тепло улыбнулся. Даже если это был не он, немец будет думать на Совка. Не зря тогда он то сделал. Не зря.— Прощаю.