Птенец

— Тресь, — до сих пор в ушах слышен этот тихий звук. Его бесконечный повтор позволяет разобрать всё на составляющие, и теперь он не кажется монолитным — в нём и сухой хлопок воздуха, и шуршание разрываемой чешуи, и глухой скрежет о камни. — Тресь-тресь-тресь. Для дракона-отца этот звук есть падение старого мира. Извиваясь в пока что беззвучной истерике на краю вулкана, Ивва неудачно мотнула тяжёлой головой и начала падать, выводя своего избранника из транса. В бесполезной попытке удержаться, она попробовала ухватиться могучими лапами за кромку, но просто-напросто раскрошила её, потому что в панике не смогла обуздать свою силу. Проблем прибавляли и тяжёлые, огромные крылья, которые, по-хорошему, надо было бы вовремя развернуть и с помощью них удержать равновесие, но из-за размера и веса оперативно применить их не представлялось возможным. Поэтому драконица с хриплым рёвом полетела вниз с горы, тяжело ударяясь тушей об склоны. И гортанный звериный крик поскакал вслед за ней эхом. В горле старого дракона запершило. Дитя, лежащее на скорлупе, лишь слабо дёрнуло крылышками и опустило свой крошечный хвостик на лаву, свесив его за пределы своего своеобразного плота. Конечность мирно покачивалась на горячей, густой магме, а детёнышу было хоть бы хны — ещё местами не оформившаяся нежная чешуя уже выполняла свои прямые функции, защищая от запредельного жара. Это место, в общем-то, идеально подходило для маленького огненного дракона. Ещё бы, ведь они столько его выбирали. И словно услышав мысли своего супруга, Ивва издала плачущий рёв, смешанный с яростью. Маленькая её копия в ответ на материнский рокот тоже тоненько запищала, захныкала, приподнимая свою несуразно большую голову на тонкой шее. Земля же внизу начала ходить ходуном, вместе с ней начал возиться и вулкан. Дракон заставил себя сдвинуться с места, и на онемевших, негнущихся лапах подошёл к краю, откуда слетела его супруга. Беснуясь на земле, Ивва беспомощно дёргала отбитым в падении крылом, гремела лапами по застывшей земляной крови и силилась подняться в высоту любым способом. Почти отвесный склон не давал ей это сделать, через каких-то несколько рывков она сползала вниз, оставляя глубокие борозды от когтей. — Ну что ты стоишь?! — глубоким гортанным голосом, наполненным злостью и ненавистью, вскричала Ивва, — Помоги! В ответ дракон так же ощерился, вздыбил крылья и проревел в небо, в конце концов отвернувшись от неё и отойдя от края. Баюкая бдительность драконицы, он и сам начал метаться по жерлу, создавая грохот и хаос. Он возненавидел проклятого мага всей своей душой. Старый дракон никогда, в принципе, к ему подобным любви и не питал. Странные тщедушные создания, суть которых заключалась в пожизненной борьбе. С собой ли, друг против друга, против иных существ, или даже против них, драконов — это было их отличительным знаком. Они вмешивались в порядки, установленные веками назад самой природой, крали магическую энергию и всячески пытались помешать естественному ходу вещей, ломая всё изнутри. Почуяв крохотные частицы чужеродного волшебства возле гнезда, он страшно бесновался те злополучные луны назад, когда очередной колдующий безумец помешал именно их гармонии. Тогда они не смогли выследить колдуна, но супруга всё равно успокоилась и просто возрадовалась, что тщедушный человечишка не украл их драгоценное дитя. Она поделилась этим и со своим супругом, уняв его буйство, хотя дракон-отец уже тогда почувствовал неладное и начал морально готовить себя ко всему. Старый змий таки оставил в себе надежду на лучшее и не предпринял ничего, что могло бы сейчас исправить ситуацию. Теперь же разъярённая мать в истерике ломает горы и, обуреваемая страхом и ненавистью, жаждет крови. Её крови. Кроха Шивана, всё также лежав на обломках скорлупы, этого не понимала. Беспомощный чешуйчатый ребёнок, какие-то мгновения назад бывший таким же беспомощным, но совершенно чужим для драконов существом. Для одной ненавистным, противным и мерзким, ошибкой и воплощением позора, а для другого?.. И назвать бы её человеком, которых старый дракон так же не любил, да язык не поворачивается. Ведь в своём первородном обличии она уж слишком напоминала птенца. Нелепые короткие руки и ноги, пузатое голое тельце и несуразно большая голова. С превращением в драконыша ассоциации только усиливались — крошечные тряпочки крылышек Шиваны напоминали птенцовые культяпки, клювовидная мордочка также смешно и беспомощно раззевалась в высокочастотном писке, отсутствовала третья пара конечностей. Настоящее небесное создание. А он любил небо, любил птиц. И тех, в ком так или иначе текла его кровь. Так что старый дракон для себя уже всё решил. Он сделает всё, чтобы спасти свою дочь от опасности. Как только Ивва показалась на краю вулкана, наконец-то подлечившая магией крыло, огненный змей кинулся на неё ни секунды не медля, поставив цель её сбить с ног. Бешено лязгая зубами, она укусила его за шею, пропоров чешую и пустив кровь. Это позволило драконице скинуть своего противника и рвануть в сторону Шиваны, но попытку матери жёстко пресекли хвостовым ударом по лапам. Плюнув струёй огня прямо в морду драконице, змей двинул вдобавок ещё и крылом, оглушая избранницу, и со всей силы ударил по лавовым потокам, дабы окатить её ими сверху донизу. Прикрывшись перепонкой, она отразила магматический залп и вновь перешла в наступление, с невероятной скоростью двигаясь. Можно было, конечно, изначально на неё напасть в тот момент, когда она упала с горы. Но это дало бы начало страшной битве, в которой бы они сровняли ландшафт с землей, где бы убили его. А старому дракону нужен был бой с победителем в роли себя, ведь оставшись без отца-родителя, Шивана неминуемо погибнет. И так же ему нужна была магма в непосредственной близости, ведь именно она — залог его победы. Ивва окончательно озверела. Разумный огонёк в глазах погас — там осталось лишь всепоглощающее бешенство и жажда крови. Дракону это было только на руку — мутная голова драконши напрочь отказалась думать о своей конкретной цели, о дочери, что было несомненным плюсом. Поэтому он призывно взревел, развернул крылья и слетел на жерла близлежащих вулканов, чтобы не задеть дочь в битве. Ивва сразу же кинулась за ним. Догнав его на соседних горах, драконица начала преображаться. Ей надоели бессмысленные скачки, желание закончить сражение поглотило её полностью. Место рядом с сердцем засветилось, запылало, и огненные дорожки поползли по драконьим венам, так же их зажигая. Ивва призвала силу пламенной руны, став воплощением своей стихии. Теперь магии в ней больше, чем плоти, всё лишнее заместил огонь. Дракон-отец тоже не заставил её ждать — нырнул в лавовое озеро с головой и вернулся обратно с силой, ведь она тоже ему доступна. Драконицы сильны в своей стихии, потому что их сердце носит отпечаток покровительственного элемента. Это их жизнь, их мощь и их общее драконье будущее, ведь именно руна ответственна за закладывание стихийной магии у драконышей. Без материнского покровительства они родятся простыми крылатыми ящерицами, потому что будучи в яйце к своему элементу привязаны не будут. Редко кто из таких мучеников возвышается в последующем, потому что простой волшебной силы в раннем возрасте для жизни может и не хватить — организм в магическом плане расходует сам себя, стихийников же кормит окружающий мир. Как, впрочем, и в последующем всех драконов мужского пола. Сила драконов-дев в их собственном сердце, а драконов-мужей — в сердце земли. Чувствуя в себе первородную мощь, дракон-отец выбрался из обороны и дал себе полную свободу действий. Он первым кинулся на супругу, больше не уходя в глухую защиту. Гоняясь вместе с ней по вулкану, он ждал одного — когда Ивва раскроет крылья, это было очень важно. В пылу сражения она не отдавала себе отчёта, не понимала, что можно было давно подняться в небо, ведь цель не двигалась в этом направлении, чем дракон и хотел воспользоваться, подловив её. Наконец-то оно свершилось. Поймав момент, когда старый дракон якобы оступился, она подскочила в воздух и, сверкнув короткой магической вспышкой, развернула своё богатство. Со всей скорости она хотела было влететь в противника, но он перестал нянчить «сломанную» лапу и вместо этого просто-напросто сбил её, пока она разогналась. Заставив упасть Ивву на лавовые камни, он впечатал её в поверхность и пропорол когтями перепонки распластанных крыльев, сломал одно предплечье. В наземном бою Ивва плотно прижимала конечности к себе, поэтому раньше поранить их никак не удавалось. Торжествующе проревев, дракон-отец обдал чужую морду живым огнём и ринулся к дочери. Схватив дитя, дракон немедленно начал набирать высоту. Только скрывшись за облаками, он чуть успокоился, потому что всё же боялся до этого, что бешеная мать даже с такими ранами сможет подняться в небо. Её душераздирающий рёв на краю злополучного вулкана он запомнит надолго — в нём было и обещание, и горе, и злость. Совершить убийство без потерь ему бы не получилось, даже переломанная напополам Ивва могла сражаться адово — ему приходилось такое видеть. Ему просто повезло, что он знал её достаточно долго, поэтому попытка отбить дочь увенчалась успехом. До сих пор находясь в режиме стихийной ярости, дракон всё дальше и дальше улетал от своей родины, к глухим беспламенным землям. Создавая в лапах лавовый жар для маленькой драконицы, он проносился над ночной землёй падающей звездой, постоянно чередуя взлёты и падения. С каждым часом становилось всё тяжелее работать крыльями, внутренний огонь тоже начинал терять силу. Но другая, ранее не изведанная, незнакомая мощь набирала обороты и не хуже пламени жгла сердце. Он пока ещё не понимал, что это такое, но уже интуитивно знал, что такой огонь не даст погаснуть крохотному угольку Шиваны. Поэтому змий, несмотря на усталость, вновь уверенно начал набирать высоту и быстрей устремился к еле тлеющей кромке восхода, давая несколько пламенных залпов и сыпя искры в заканчивающуюся ночь. Однажды его дочь и сама зажжёт утро.