new york

нью-йорк. рассвет. солнечный свет лениво ползет по крышам, разрисовывая красками темные пятна высоких и не очень зданий. на массивную многоэтажку недалеко от центра уходит гораздо больше времени. лучи пробираются сквозь плотные шторы, тяжелым грузом падая на ничем не примечательную кровать. тэён сидит, затягиваясь из раза в раз сигаретами из той самой пачки ментолового мальборо, которую покупал в круглосуточном магазинчике на первом этаже. пепел ковром застелил белую плитку его маленькой комнаты. ли пальцами проводит рядом, по холодному месту, на котором полчаса назад было жарче, чем на экваторе. сам себе усмехается и тушит окурок о белизну простыни. юноша тянется за бокалом вина, который остался еще с ночи. взгляд падает на запястье. звезды. сияют ярче его глаз, чей огонь погас с уходом любимого человека. тэену попросту уже все равно. раньше он думал, что легко отделается от этого сжимающего сердце в тиски чувства, но сейчас сдался. позволил заключить всего себя в ледяную клетку. привычка формирутся всего за двадцать один день. он провел с джехеном больше. и кажется это зависимость. гудки... гудки... одни лишь только гудки. казалось бы плевать, однако сердце на куски с каждым «ту...». и никто не вернет, не соберет тэена по частям. — алло? — нота беспокойства сквозит в ноктюрне джехенова голоса, и кажется ли готов умереть, потому что фотографии их совместной жизни мелькают перед глазами... ньй-йорк. рассвет. холодные простыни с дырками от потушенных о них сигарет. пепел ковром застелил пол. алые капли появляются то тут, то там. никто не поймет, кровь ли это или то красное вино, оставшееся после бурной ночи. на осколках бокала, которые впились в бледную нежную кожу, причудливо играют блики. голубые глаза полные слез, больше похожие на глаза фарфоровой куклы. они застыли во времени. чон берет в руки другой осколок, отворачивается и смотрит на рассвет, пуская кольца дыма из ставшей уже алой сигареты.