От лица Годрика
Он расстёгивает мои штаны, берёт в рот мой член. Салазар, оказывается, выглядит очень мило в таком положении, особенно учитывая физические ощущения, которые я при этом испытываю. И только сейчас я обращаю внимание, насколько у него милый ротик. Через какое-то время запускаю пальцы ему в волосы. Не сдержавшись, притягиваю его за затылок ближе к себе, а потом и вовсе начинаю толкаться членом ему в рот.От лица Салазара
Закончив, я говорю: — Теперь ты мне. Я встаю с колен и иду к кровати, он задумывается, в начале гасит свет, подходит к кровати и начинает нас раздевать. После чего целует меня в губы, прижимается ко мне, целует в шею, плечи, прикасается ко мне руками. Я уже начинаю подозревать, что он не собирается выполнять мою просьбу, но нет, он плавно спускается вниз и наконец добирается до моего члена. После того, как я кончил ему в рот, я абсолютно уверен, что мы оба полностью удовлетворены и, сладко обнявшись, ляжем спать. Он опять целует меня в губы, не лёгким, спокойным поцелуем перед сном, а настойчивым и страстным. Опять прижимается ко мне, обнимает. Аккуратно раздвигает своими ногами мои и утыкается возбуждённым членом мне между ягодиц. — Ну почему?! — Потому что пока я тебе сосал, у меня встало. Мне это так совсем не нравится! — Слушай, ты же мне небезразличен, я буду осторожным… Мне важно, чтобы ты получил удовольствие. — Тогда почему же ты мне не дашь? — Ну, мне же важно, чтобы и я получил удовольствие. У меня появляется желание дать ему в морду. Но, как ни обидно, желание, чтобы он меня трахнул, тоже. — Не бойся, я тебя не порву, — наконец вслух говорит он моё опасение, которое я не озвучил. Но почему он в этом положении, а не я?.. Я же с большей вероятностью не причиню ему вреда. Я вспоминаю наш недавний разговор. Они почти одинакового размера. Мой меньше. Незначительно, но меньше. — Мой меньше. Значит, семе должен быть я. Потому что если я тебя трахну, тебе будет не так больно, как если ты трахнешь меня. Годрик немного охренел от такой наглости. — Знаешь… Вообще-то обычно решают наоборот. Я обиженно разворачиваюсь и сажусь на кровать спиной к Годрику. Фыркаю и закидываю ногу на ногу. — Не знал, что у тебя богатый опыт, как это решать. — Нет, ну я в принципе говорю, как обычно. У кого больше — тот в споре и победил. По звуку слышу, что он достаёт смазку. Ладно, пока не всовывает. Засовывает в меня два пальца, щедро облитые смазкой. Раздвигает пальцы, мне приятно, но не глубоко, только наполовину. — Глубже, — вот надо было мне это сказать?! Теперь он знает, что мне нравится. Мне приятно. Но меня всё устраивает, я не хочу ещё большего объекта внутри себя. И он, вероятно, тоже получает психическое удовольствие. Ну, я на это надеюсь… — А… нам могло бы быть пальцев достаточно? — Достаточно для чего? Он издевается или так нещадно тупит? — Чтобы получить взаимно приятное удовольствие. Он на секунду задумывается. — Нет. Мало. Мне хочется захныкать. — Если ты будешь напрягаться, тебе точно будет больно, — он целует меня в губы. Очень приятно, и невольно появляется доверие. — А давай ты сверху! — с интонацией «меня озарило» говорит он. Я широко открываю глаза, немного шокированный таким заявлением. — Ну наконец-то ты это сказал! — Нет, ты не понял. Ты уке, но ты сверху. Чего?.. — Ты же боялся что я случайно причиню тебе вред? Так? Я согласно молчу, с печалью начиная понимать ход его мыслей. — Если ты сам на меня сядешь, то сможешь сделать так, чтобы тебе не было больно. Гениально. — А если я не хочу? — я привстаю на локтях. — Если я вообще не хочу быть в этом положении? Он молчит. Потом отстраняется от меня, встаёт с кровати и по звуку отходит в сторону. — Если я тебе дам, ты потом дашь мне? — спрашивает он. — Да, — не задумываясь, вру я. — Точно? — Да, — я не говорю «конечно», потому что слово длиннее. — Пообещай. Я вздыхаю, понимая, что, наверное, мне в итоге всё равно придётся согласиться. — Я обещаю, что дам себя выебать после того, как в тебя вставлю. Доволен? — Угу. Он ложится на кровать. Серьёзно? Я смотрю на него и не могу поверить в своё счастье. — Где смазка? Он протягивает её мне. Я засовываю в него пальцы, подготавливая. Даже их мне достаточно, чтобы уже начать получать удовольствие. Осторожно, но и не чересчур медленно вхожу в него. Наклоняюсь и целую его в губы, обнимаю его. Может быть, я ошибаюсь, но мне кажется, что до меня в этом положение у него никого не было. Я не хочу по этому поводу разочаровываться, поэтому не спрашиваю. Он приятно стонет. Под конец мои пальцы сильно запутываются в его волосах, а его пальцы — в моих. На мгновение осознаю, что их потом будет довольно непросто расчесать. Кончаю в него. Какое-то время просто лежу на нём. Мне не хочется вставать, мне приятно с ним лежать в обнимку, и я наслаждаюсь моментом. В итоге всё-таки встаю и сажусь рядом. Через какое-то время он говорит: — Давай, теперь твоя очередь. — Не хочу. — Ты же обещал! — Я устал. В мою отмазку он поверил, вероятнее всего, потому, что она по сути правда. На утро меня будит жизнерадостный Годрик, свет слепит глаза, и я не доволен, что он меня разбудил, я бы ещё немного поспал. — Вставай! Давай трахаться. — Я не хочу вставать. — Пора выполнять обещание. — Я хочу ещё немного поспать. — Вставай, тебя ещё ждёт работа. — Какая работа, каникулы. — В каникулы тоже есть, над чем работать. — Но не в семь же часов утра! — я отворачиваюсь от него на другой бок. — Сейчас, вообще-то, девять. Неожиданно. Но мне пофиг. Я не глядя беру рядом лежащую подушку и накрываюсь ей сверху, демонстрируя своё категорическое желание ещё поспать. Он недолгое время молчит, потом наклоняется ко мне и почти шёпотом говорит: — Что-то мне подсказывает, что ты мне соврал. Если это так, я тебя изнасилую. Я от испуга широко открываю глаза. Хорошо, что благодаря подушке он этого не видит. Он добрый, навряд ли всерьёз говорит, скорее шутит. Я вполне успешно стараюсь успокоиться, но ничего ему не отвечаю. Вскоре мы встаём с постели, выходим из комнаты. У меня напуганно-несчастный взгляд, который я стараюсь не показывать ему, скоро он попросит выполнения обещания ещё раз. Я попал. Мне придётся всё-таки сказать, что не собирался его выполнять. Даже если он меня простит, это всё равно говорить будет не приятно. Ну ладно, что поделаешь. Тот же день, но немного позже. Мы лежим на кровати, спать ещё рано, но мы здесь по другой причине. И Годрик опять требует выполнения обещания. Это уже третий раз, пора признаваться, но я не вижу в этом ничего страшного. — Я соврал, — беззаботно и с лёгкостью говорю я. — Ну и как тебе после этого вообще можно верить? Я тебя три раза спрашивал! — А я держал пальцы крестиком, — так же ненапряжённо отвечаю я. Мы готовимся ко сну. Спать, разумеется, будем вместе. Я уже снял с себя одежду и лениво кладу палочку на тумбочку рядом с кроватью. Утыкаюсь лицом в подушку и начинаю медленно засыпать. … Когда я просыпаюсь, то обнаруживаю неприятный сюрприз. — Годрик, отпусти меня! — Нет. Я сижу на кровати на коленях, а мои руки крепко связаны верёвкой за спиной. Он сидит сзади меня. — Обещания нужно выполнять. Мне — свои, тебе — твои. Как-то это слишком жестоко, хоть и признаюсь, что поступил нечестно, но такого не заслужил. Он наклоняет меня вперёд, заставляя лечь на живот. Я вспоминаю, что могу кричать и вполне могу, благодаря этому, позвать на помощь, но он это быстро исправляет. — Силенцио, — произносит он заклинание, лишающее голоса. А как же он обойдётся без моих стонов? Пытаюсь ему это сказать, чтобы он понял по губам или отменил заклинание. — Наверное, мне будет не хватать твоих стонов, — говорит он, но вместо ожидаемого мной снятия заклинания предусмотрительно сначала засовывает мне в рот кляп. Смазки он на этот раз использует много. Входит медленно, осторожно, как и в первый раз. При достаточном количестве смазки и возбуждения это оказывается совсем не так больно, как я боялся. Вероятно, в первый раз я был слишком напряжён, потому что сейчас, кроме удовольствия, ничего не чувствую. Он делает это осторожно, медленно, а мне очень хочется, чтобы он вошёл в меня полностью быстрее. Он начинает двигаться, тоже медленно, а мне так хочется, чтобы он ускорил ритм. В конце концов, мне это невыносимо надоедает, и я начинаю возмущённо мычать, чтобы привлечь к себе внимание, и чтобы он вынул кляп. Он обеспокоенно смотрит на меня, останавливается и после достаточно длинного моего мычания наконец достаёт кляп. — Что? — спрашивает он. Я открываю рот, но вдруг понимаю, что не могу произнести слова, которые хотел прокричать несколько секунд назад. Мне становится стыдно, и я утыкаюсь лицом в подушку. — Мне прекратить? — Нет, — я наконец нахожу нужные слова, чтобы высказать мысль. — Мне совсем не больно. — Значит, мне можно двигаться более резко? — Да. Не можно, а нужно! Но я решаю это не озвучивать из чувства собственного достоинства. Я полностью ещё раз осознаю произошедшие событие и чувствую себя несчастным. Он всё-таки это сделал. Хоть и пострадала, вопреки моим опасениям, только моя гордость. — Вот видишь, тебе понравилось, а ты боялся, что больно будет, — радостно говорит Годрик, обнимая меня сзади. Он не видит моё выражение лица. Ага. Только моё чувство собственного достоинства чуть-чуть пострадало. Но, учитывая любовь и возможную смену ролей, это можно пережить. Но я какое-то время буду это переживать.