pov Селина
Я засыпаю под стук колес поездов — ночью эти звуки железной дороги разносятся по всему городу. Ветер шепчет свою мелодию, разнося обрывки диалогов случайных прохожих на многие метры от них самих. Но в этих голосах, пробиваясь сквозь помехи улиц, я слышу только один, тот, что невольно вызывает улыбку и странные мысли. Как же ты меня бесишь. ***Pov Брюс
Я засыпаю в тишине. Только едва-едва слышимы шелест листьев и завывание ветра в дымоходе камина. И каждый раз, стоит мне расслабиться, закрыть глаза… Я вижу тебя. И слышу шелест тяжёлых винтажных штор, мерещащийся среди прочих ночных звуков. Моё воображение точно срисовывает образ с того, какой ты появлялась рядом последний раз. Вспоминаются и будто переживаются заново моменты прошлой встречи. Невольно улыбаюсь и краснею. Ты бы сказала, что я дурак. Наверняка. Или нет?... Тебя невозможно понять. Даже если я решу все загадки Готэма, одна останется неразгаданной. И это - ты. ***"Это крайне неудачное сочетание: подростковый возраст и бутылка вина. Подумайте, какое дурное влияние может оказать на вас алкоголь, если вы продолжите выпивать в столь юном возрасте, мастер Брюс." Одна из отрепетированных реплик Альфреда, на случай, если застанет мастера Брюса с мисс Кайл в нетрезвом состоянии
Брюс уже был пьян, когда Кошка, словно призрак, появилась подле него, не слышно было как скрипнула дверь и как стукнула обувь об пол в три шага. Может быть, Уэйн и мог спрятаться от папарацци и лицемерия в своём особняке, может быть он и мог, правда, с большим трудом, незаметно от Альфреда стащить алкоголь и напиться... Но он не спрячется от Селины и ничего от неё не утаит. Несмотря на манеры, несмотря на то, что он сам себе твердил о том, что Селина не должна его увидеть таким, где-то, с краешку сознания, ему хотелось, чтобы она появилась прямо сейчас, и он мог выговориться, отпустить всё, что накопилось в душе, смотря в зелёные глаза, упиваясь этой краской. И она пришла. Недоумевающе смотрела на раскрасневшееся от выпитого лицо. Прошла к полюбившемуся креслу совершенно бесшумно, язвила, будто с опаской, словно не зная, что ещё делать в такой ситуации... А потом отпила из полупустой бутылки. И сморщилась. «Гадость какая. У тебя совершенно нет вкуса, — усмехнулась девушка, — по крайней мере, в вине». Он пытался оправдаться, мол, просто она не понимает сути выдержанных вин, но это ни к чему не привело, только к очередным усмешкам. Брюс не заметил, как разговор перерос в его недовольный монолог, бутылка перекочевала к Кошке и опустела. Наступила тишина. Только слышно было как тикают часы. «То, что ты тогда сказал… ну, о том, что говорил Сильвер. — пьяная Кошка как будто смущалась этого странного скачка на совершенно другую тему и не могла подобрать нужных слов. — Это было… Мило. Да. Весьма мило» — под конец голос изменился и из задумчивого и какого-то… Мечтательного, что ли? Стал обычным. Растянутые волнением слова сжались и прежние интонации вернулись на место. Хоть её лицо всё ещё выдавало смущение. Парень был удивлен. Она придала значение его словам. Неужели. Даже более того, она помнила их спустя столько времени. Сознание Брюса забило тревогу: «Давай. Действуй.» — кажется, в те секунды эти слова зациклилась в его голове, не оставив места ничему другому. Повлиял то ли откровенный разговор (не первый, но что-то же должно было стать последней каплей?), то ли выпитое вино, то ли всё вместе взятое. Секунда. Губы к губам. Так глупо, ведь это так сложно, так стыдно — ведь этого чертовски мало. «Хэй!» — Селина отталкивает его и собирается скрыться в ночи, как всегда покинув особняк через окно. Но выпитый алкоголь не исчез без последствий, так что девушка задевает бедром диван и неловко падает. «Чёрт бы тебя побрал, Брюс Уэйн, вместе с твоих особняком» — а он уже навис над ней беспокойной лохматой тучей. Какие-то глупые вопросы и обеспокоенный взгляд. Кошка смеётся и проводит по щеке парня кончиками пальцев. Стоит ли?... Брюсу кажется, будто в её глазах что-то схожее с нежностью. Он почти не верит тому, что видит. Но ненадолго. Поцелуй не такой бездумный, как тот, что был по инициативе Брюса. Обветренные губы немного царапают кожу и он бы обратил внимание на то, что это не очень-то приятно, но ни время, ни место, ни человек не позволяли ему думать об этом. «У неё руки холодные» — несмотря на это, жаром пылала шея, которой она только что касалась. Когда ощутил холод её пальцев под своей футболкой, не до конца понимал, что происходит. На долю секунды пришел в себя, осознал, что он сам, с наглостью непозволительной для принца Готэма, изучает тело любимой девушки, заставляя ту рвано выдыхать, прерывая поцелуй, и прижиматься бедрами к Брюсу. Не то, чтобы они именно сейчас всё осознали, скорее алкоголь был катализатором для того, чтобы они что-то сотворили с этим осознанием. Опять. Их не отрезвил начавший колотить в стекла дождь, их не отрезвил появившийся на долю секунды в дверях (и, тихо ругаясь, скрывшийся) Альфред. Когда её кожанка осталась на полу, а его свитер брошенным котом свернулся в дальнем углу — отступать было некуда. Когда звякнул, расстегнувшись, ремень его джинс, а Селина оказалась на диване, слишком беспомощной и непозволительно жаждущей — мыслей об отступлении быть не могло. Оказавшись абсолютно нагой под юным миллиардером, ей, вдруг, стало стыдно своего тела. Шрамы и родинки, что раньше не напрягали, вдруг стали огромной проблемой. Так же как стыд из-за слишком бледной кожи и дешёвого белья. Она, словно внезапно протрезвев схватила плед, кое-как в него закутавшись и ища глазами брошенную где-то одежду. — Селина, всё в порядке? — чертов Брюс Уэйн даже не смотря на опьянение и возбуждение был до тошноты заботлив и внимателен. — Если ты не хочешь, если не готова, то… Она огрызнулась, так и не увидела, куда улетела одежда, свернулась калачиком и уткнулась в спинку старого широкого дивана. Краснела и запиналась позже, когда нахлынуло желание разоткровенничаться и она объясняла, что ей страшно, что действительно страшно вот так взять и... И что он ничего не понимает, потому что чертов Брюс Уэйн живёт в своём особняке, занимается боксом, и не знает того, что ей порой действительно надо было убегать, если трое сильных парней появляются в том же переулке, где и она, а при чем тут это всё не важно. А сейчас просто сложно вот так взять и... Она не шлюха какая-нибудь, чтобы отдаваться без вопросов первому встречному?.. Брюс, конечно, не первый встречный, но всё же... Он, улегшись рядом, гладил дрожащие плечи девушки, повернувшейся к нему спиной. Он повторил свой дурацкий вопрос. «А сейчас... всё в порядке?» — о, конечно всё в порядке, разве что, только она пришла к нему посреди ночи, напилась и почти отдалась. Как одна из тех, кого презирала. Может ещё и плату взять, для полного совпадения с образом?... Она высказала всё это уже смотря ему в глаза, пытаясь не расплакаться и сохранить подобие личного пространства меж нагих тел. Безуспешно. Чертов Брюс Уэйн был просто повсюду, обнимал своими руками, шептал что-то о том, что она же не такая, что (они же это выяснили?) в происходящем не было ничего отвратительного и… Ей безумно хотелось его заткнуть. — Будет больно. Это страшно. - она словно ищет причины. Не потому, что не хочется, а потому, что... Просто потому что. Может же быть ей просто страшно? — Но, наверное же есть способ сделать так, чтобы тебе было… Более комфортно? — Нужна смазка. Её нет. Будет больно. - её ужасно смущает близость с этим парнем, которому нужно объяснять даже столь простые истины и с каждой фразой краснеющая девочка с улиц всё сильнее утыкается лицом в плечо Брюса, будто пытаясь вовсе раствориться. Он спросил, значит ли всё это, что сегодня ничего не будет, а потом долго извинялся за идиотскую формулировку. Она улыбнулась и поцеловала его в нос. Мельком глянула вниз и увидев состояние парня, снова покраснела. Губы к губам. В этот раз не пытаясь забрать всё, что только может дать любимый, а отдавая себя и свои терзания, выражая всё, на что не хватит слов, заменяя признание поцелуем. Она опустила руку и двигала ею, стараясь не обращать внимание на выражение лица ошарашенного от её поведения и ошалевшего от удовольствия Брюса. Сама поражалась себе, не зная, откуда у неё столько... Смелости для подобных поступков и желания подарить удовольствие этому мальчишке. Он, не вполне осознавая, что делает, проник в неё двумя пальцами, и, почувствовав ногти, царапающие его спину, решил, что что-то делает не так. Но стоило отстранить свою руку, как Селина прошипела, срывающимся голосом, в его ухо: «Не смей останавливаться». Но он замер, в состоянии только получать эйфорию от разрядки. Кажется, зарычал. Взгляд Селины изменился. Испуганная девочка окончательно сгинула и в зелёных глазах плясали черти. Он повторил предыдущую попытку приласкать Кошку. Девушка выгибалась и царапала его спину. Её рука скользнула ниже его пояса. Он покраснел, смущаясь быстрой реакции молодого организма. Она кивнула, призывая к действию. Он касался губами её шеи, срывая стоны и отвлекая от боли. Она перестала себя контролировать и отчаянно впивалась ногтями в его спину. *** Утро было таким же пасмурным как и ночь. За окном по-прежнему хлестал ливень, но в огромном особняке Уэйнов этого не замечали спящие в объятиях друг друга подростки. Этого не замечал и сидящий за книгой в другой части особняка не выспавшийся из-за ночного концерта дворецкий.