Манифест о дружбе полов

Ночной Хогвартс всегда пробуждал во мне нежный трепет. Молчаливые рыцарские доспехи в темных углах, до которых не дотягиваются мягкие крылья лунного света, огромные окна, желающие вместить в себя весь пейзаж вокруг Школы Чародейства и Волшебства, массивные двери, порой скрывающие самые неожиданные тайны и секреты... Все это поселилось в моем сердце еще в одиннадцать лет; сейчас же я испытываю торжественное облегчение по поводу того, что прогулки вдоль восстановленных несколько лет назад стен не предполагают малозабавных приключений и опасны для жизни в той же степени, как опасно в бункере во время моросящего дождя. — Доброй ночи, мисс Грейнджер, — встречает меня голос в одном из женских туалетов. Плакса Миртл всегда улыбается мне чуть лукаво, словно намекая каждый раз, что в памяти ее сохранилась маленькая Гермиона, гордо задирающая носик в ответ на насмешки девочек-слизеринок. — Здесь все в порядке, — заверяет меня старая знакомая, бледная и полупрозрачная. — Замечательно, — улыбаюсь я. — Как давно убежали маленькие волшебницы, увлекшиеся гаданием на суженого? Привидение смеется, на несколько мгновений забывая все горести своей жизни, и сообщает: — Сорок минут назад, профессор. Я киваю, стараясь сохранять серьезное выражение лица. — Хорошо, спасибо за помощь, — отвечаю легким поклоном на реверанс Миртл. — Доброй ночи. Мое дежурство продолжается, один коридор сменяется другим, но я неизменно знаю, куда мне необходимо повернуть в очередной раз. По привычке провожу кончиками пальцев по одному из самых красивых витражных оконных стекол, на котором витиеватыми буквами написано: «Чтим память всех, кто встал на защиту Школы Чародейства и Волшебства Хогвартс и отдал свою жизнь за мир для ныне живущих». И вскоре замираю, услышав за углом чей-то шепот. Я делаю еще пару шагов и заглядываю в нишу, откуда, как подтверждение, доносится девичье хихиканье. Мои глаза, привыкшие к тусклому свету, тут же различают пышную копну рыжих волос. — Мадлен? Девочка вздрагивает, чуть было не завизжав, и мой взгляд натыкается на ее большие темно-зеленые глаза. Сейчас я не вижу этого цвета, но отлично знаю, как он завораживает. Мальчик, на голову выше Мадлен, испуганно пятится и озирается в поисках путей отступления. — Мистер Кортнер, это вы? Честно говоря, я не очень хорошо знакома с учениками-мальчиками, но в такие моменты в моей голове словно включается автоматический распознаватель лиц и вспоминаются имена даже тех, с кем лишь раз обменялась несколькими словами. — Да, профессор Грейнджер, — робко отвечает Кортнер и, замешкавшись, добавляет: — Здравствуйте. — Здравствуйте, — отвечаю я, слегка поведя бровью. — Не расскажете, чем вы тут занимаетесь? — Болтаем, — удивительно быстро и смело бросает Мадлен, но все же еле заметно втягивает голову в плечи. Я медленно поднимаю правую руку и смотрю на циферблат наручных часов. — Полпервого ночи, мисс Розенталь? — Самое подходящее время для бесед, — заявляет она. — Не в школе. И вам, хотите вы или нет, придется с этим смириться. Я оборачиваюсь к мальчику, оказавшемуся несколько дальше от меня, чем две секунды назад, и размеренно произношу: — Вы, мистер Кортнер, сейчас же отправляетесь прямиком в свою спальню, а завтра с вами лично побеседует профессор Дикози. Когда Луи срывается с места, практически на ходу кивая в знак согласия, я возвращаю свое внимание юной мисс Розенталь. — Итак, что побудило вас, Мадлен, после отбоя выйти из комнат Когтеврана и спрятаться в одном из школьных коридоров ночью со своим однокурсником? Будучи почти три года знакомой с этой девочкой, я заранее имею в голове несколько вариантов ее ответа на мой вопрос: «Мне не спалось, и для борьбы с бессонницей я нашла интересную компанию», «Я должна была срочно поделиться с Луи одним важным секретом», «Мне необходимо было отблагодарить его за помощь с травологией, а днем Кортнер всегда занят». Или просто... — Он очень красивый. Именно это. — Мадлен, это недостаточно веская причина для нарушения школьных правил. — Для меня — достаточно. Розенталь явно храбрится, готовая до потери пульса доказывать свою правоту. — Он всего лишь поцеловал меня в щечку, — неожиданно говорит она. — Я все понимаю, профессор Грейнджер, и никогда бы... — Отправляйтесь спать, Мадлен. — Такого больше не повторится. — Хотите сказать, вы спрячетесь лучше, и в другой раз я не смогу вас поймать? По глазам студентки вижу, что попала в самое яблочко детской хитрости. — Доброй ночи. — Доброй ночи, профессор Грейнджер. Мадлен уходит быстрыми шажками, лишь раз оглянувшись и сверкнув в неверном свете луны яркими изумрудами глаз. Вы не подумайте: так проходит не каждое мое дежурство. Просто мне показалось, что именно этот день (точнее, эта ночь) — то, с чего я должна начать свой рассказ.

* ~ * ~ * ~ * * ~ * ~ * ~ *

— Доброе утро, профессор Грейнджер. — Здравствуйте, профессор Грейнджер. — Доброе, Кассандра. Здравствуйте, мисс Бранди. Коридоры Хогвартса заполняются гудящей толпой студентов. Цветные галстуки мелькают перед глазами с такой скоростью, что порой я даже не различаю, с кем здороваюсь. Спохватываюсь лишь тогда, когда директор, стремясь привлечь мое внимание, повторяет приветствие. — О, доброе утро, профессор МакГонагалл, — восклицаю я, притормозив так резко, что невнимательный первокурсник налетает на меня и громко ойкает. — Все хорошо, Гермиона? — интересуется Минерва. Улыбаюсь и энергично киваю: — Да, замечательно. Директор отвечает улыбкой, отчего мне в который раз бросаются в глаза все новые морщинки на милом сердцу лице. — Загляните ко мне, когда освободитесь, профессор Грейнджер. Она слегка касается моего предплечья и поворачивается, чтобы продолжить свой путь. — Хорошо, зайду, — обещаю я. Минерва МакГонагалл сразу же растворяется в толпе, и я ухожу в свой кабинет. У двери меня уже ожидают хорошо знакомые третьекурсницы Когтеврана и Пуффендуя. — Здравствуйте, профессор Грейнджер, — выдают нестройным хором. — Здравствуйте, девочки. Я пропускаю учениц в кабинет, включая последнюю, спешащую с противоположной стороны коридора в хвост девичьего ряда. — Доброе утро, мисс Розенталь. Мадлен глядит на меня снизу вверх, здоровается и проскальзывает за дверь. В нашем кабинете очень уютно. Пожалуй, дело в том, что все здесь украшено салфетками, связанными крючком, самодельными игрушками и прекрасными картинами, вышитыми крестиком. В общем, добро пожаловать в кабинет рукоделия. До конца перемены остается десять минут, и я усаживаюсь за свой стол, чтобы подготовить схемы для вышивания. Юные волшебницы, в предвкушении облизывая губы, размещаются вокруг пуффендуйки Дороти, белокурой девочки с розовыми щеками. Напрягаю глаза в попытке разглядеть, в чем там дело, но безуспешно; лишь замечаю журнальчик размером с половину альбомного листа. Немного переждав, перехожу в наступление. — Девочки, приготовьте инструменты. Не хочу тратить на это время позже, — настойчиво прошу я. — У нас все под рукой, — немедленно говорит Дороти и, повинуясь всеобщему давлению, переворачивает страничку. — Профессор Грейнджер, а почему вы не замужем? — хитро обнажив зубки, интересуется мисс Глория Шерри, черноволосая когтевранка. Для этого она даже отрывается от журнала и глядит на меня через плечо. Остальные девочки также вскидывают головы, и в их глазах легко читается: все как одна прекрасно понимают, к чему клонит их однокурсница. Жаль, конечно, что до меня пока не доходит. Признаться, не этого я ожидала, когда пыталась выяснить, что же объединяет столь разных особ. Глория тем временем продолжает: — Хотите, мы подберем вам избранника из списка самых завидных женихов волшебного мира? Ах, вот оно что! Должно быть, очередной специальный выпуск «Ведьмополитена». Я поднимаюсь со своего места и изо всех сил сдерживаю улыбку. — Позволите взглянуть? — спрашиваю я, приближаясь. Дороти пододвигает мне журнал и приглашает: — Присоединяйтесь! Ради меня все возвращаются к первому «завидному жениху», блистающему белоснежной улыбкой девятнадцатилетнему Бенедикту Уоркли. — Этот слишком молод как для меня, так и для женитьбы вообще, — вставляю я в общий гул обсуждений. Со мной соглашаются, а очаровательная Молли добавляет со знанием дела: — Да еще и чертовски богат. Крупная мышеловка для наивных барышень. Пока под одобрительный шум переворачивается страничка, заинтересованно оглядываю своих учениц. С каждым днем я все больше наслаждаюсь ролью преподавателя. Следующие — тридцатичетырехлетний миллионер и двадцатилетний игрок в квиддич с идеальным прессом вместо харизмы. Кто-то замечает, что «оба недостаточно хороши для профессора Грейнджер». — О, это мистер Лонгботтом, который приходил к нам показывать новые виды хромирии сонной, да, профессор? — выдает Глория, указывая пальцем на претендента номер пять. — Да, я сама приглашала его тогда. Это один из лучших людей, с кем я когда-либо была знакома. — И... — О нет, он мне слишком дорог как друг, — тороплюсь заверить я девочек. — К тому же его сердце занято. На этот раз страница переворачивается под разочарованное мычание, а я успеваю подумать про себя, что совершенно отстала от жизни: молодого человека, изображенного рядом с Невиллом и получившего несколько восторженных комментариев моих подопечных, я вижу впервые. — Ладно, а этот? — предпринимает попытку Молли. — Джек Мерези. Посмотрите, какие у него скулы... — Девочки, а это кто? Они следят за моим взглядом и дружно выдыхают. — Мечта каждой второй, профессор Грейнджер, — отвечает Глория. — Эти губы, глаза и руки, только взгляните... — Драко Малфой, да? — перебиваю я. Дороти склоняет голову набок и заинтересованно щурится. — Да. А вам он что, понравился? — У нас тут за ним очередь, — хихикает Молли. — Нет, — смеюсь я и тяну руку к журналу. Поднеся его поближе к глазам, рассматриваю бывшего слизеринца, восседающего в старинном кресле с большой буквой «М» на подлокотнике и даже с колдографии в «Ведьмополитене» глядящего на весь мир как на огромное недоразумение. — Я с ним знакома. Мы учились вместе. — Везет... — завистливо тянет Мадлен. — Здесь написано, что он «волк-одиночка». «Приручить такого — все равно что очаровать сотню обычных парней», — читает она, заглядывая в журнал. Остальные поддакивают. — Поможете сделать десять копий его колдографии, профессор? Звенит звонок. Я отдаю «специальный выпуск» хозяйке и ухожу к своему столу. — Обязательно. А пока... кто-то говорил, что все инструменты под рукой. Вам полминуты на подготовку, леди.

* ~ * ~ * ~ * * ~ * ~ * ~ *

— Еще раз здравствуй, — приветствует Минерва МакГонагалл, сидя за своим дубовым столом. — Проходи и присаживайся — нужно поговорить. Такое бывает не так уж часто, но, по правде говоря, довольно регулярно: раз эдак в два месяца. Я медленно подхожу к нынешнему директору, по пути глядя на портреты бывших. Почти все приветственно кивают. Подбородок профессора Снейпа, как всегда, чуть приподнят, а глаза его сканируют насквозь; я невольно выпрямляю спину. Профессор Дамблдор смотрит так, словно знает большой и очень занятный секрет, глаза его и губы слегка насмешливо улыбаются; я по обыкновению отвечаю ему поклоном. — Вы же прекрасно знаете, как меня утомили приказы Министерства, имеющие целью «поддержать дружественную обстановку в школе»? Не так ли, Гермиона? О да. В прошлый раз по одному из приказов мы перекрашивали все стены коридоров в «нейтральные цвета», лишь бы ни один факультет не присвоил отдельные участки Хогвартса. — Я хорошо с этим знакома, профессор. Минерва кивает и не торопясь достает из ящика стола какие-то пергаменты. Опустив очки пониже на носу, она спрашивает: — Знаешь, что они придумали на этот раз? Я смотрю в смеющиеся глаза МакГонагалл и прямо отвечаю: — Понятия не имею. Один из листов директор подносит к лицу, явно собираясь цитировать текст приказа, а второй пергамент протягивает мне. Я забираю, но не рискую взглянуть на него, желая сохранить интригу. — «...учитывая новые концепции современной программы образования, Министерство Магии приказывает школам Волшебного Мира (синий вкладыш №1) провести мероприятия, направленные на создание (поддержание) дружеских и/или товарищеских отношений между выпускниками разных лет и нынешними студентами. Предупреждая возможные неточности, подтверждаем: решение внутренних организационных вопросов Министерство оставляет за администрацией магических учебных заведений». Минерва поднимает на меня глаза и, похоже, сталкивается с безграничным скептицизмом на моем лице (должна заметить, в последнее время реагировать на приказы иным образом просто невозможно). — С каждым приветом из Министерства я все больше жалею, что мы заручились их поддержкой. — Чувствую нечто похожее, — тихо смеется МакГонагалл. — Теперь они намекают, а нам следует выполнять в течение одного месяца, — добавляю я. Директор вздыхает и поднимается, чтобы пройтись по кабинету и прикоснуться ладонью к крыльям феникса, находящегося на закате очередной своей жизни. — Но заметь, Гермиона, это не самое худшее их распоряжение. Я охотно соглашаюсь и вдруг вспоминаю о пергаменте в своих руках. — А это что? — Я составила списки выпускников последнего десятилетия, которые... — Минерва делает двухсекундную паузу, — ...живы. Это не совсем то, что должно уточняться, когда речь идет о людях, которым нет и тридцати. Совсем не то. Но пергамент, несмотря ни на что, содержит невероятно длинный список имен, и я интересуюсь: — Мы что, позовем всех в один день? — О, нет, конечно, — отвечает МакГонагалл. — Распределим по годам учебы. Я киваю и принимаюсь изучать фамилии в списке, стараясь не пропускать ни одной знакомой. Гарри и Джинни Поттеры, словно по зову, находятся сразу же; я вижу имена Рона и Джорджа, попадается фамилия Вуд, потом — Забини, Томас и Паркинсон, Патил, снова Патил, Булстроуд, Смит, Браун, Джонсон, Нотт, Спиннет... Здесь «завидные женихи» — Невилл и Малфой, а также Полумна, записанная как Лавгуд-Финниган. Невольно ищу некоторые имена, но никак не могу найти, хоть и прекрасно знаю почему. Болезненно щемит сердце — сложно с этим что-то поделать. — Профессор, а вы уверены, что все придут? — спрашиваю я, стараясь выдержать деловой тон. — Малфой, Забини... — шепчу себе под нос. — А почему кто-то должен отказаться? — искренне удивляется Минерва. — Мистер Забини и мистер Малфой, к вашему сведению, уже согласились. Я не могу сдержать пораженное восклицание и замечаю: — Оперативно вы работаете. Уголки губ директора приподнимаются. — Ваш выпуск и те, кто на год старше, — первые на очереди. Эта встреча, бесспорно, обещает быть интересной. Очень сомневаюсь, что все пройдет мирно и в рамках приличия, однако полностью полагаюсь на прошедшие годы и мудрость повзрослевших сокурсников. Впрочем, уверена я только в одном: нынешние студентки Хогвартса будут счастливы до умопомрачения.