Боль в коленном суставе из-за отсутствия смазки потихоньку стихала. Благо те дни, когда нога была полностью обездвиженной, прошли, и теперь, хоть и понемногу, он заново начал ходить. Без помощи медперсонала мог ходить до санитарной комнаты и обратно, мог сам держать ложку, сам сидел и больше не испытывал страх. Теперь он будет читать книги и забудет обо всём, что когда-то пережил. А начиналась эта ужасная история с банального, заезженного по всем канонам случая.
В самый простой, ничем не отличающийся от остальных будних дней понедельник, он, как и все его знакомые, возвращался домой после занятий, тревожно поглядывая на тусклый экран телефона, пытаясь без очков увидеть сколько было времени. Улица покрылась теменью, фонари вдалеке до него не добирались, освещая лишь ту площадь, до которой мог набраться свет яркой лампочки. Ускорив шаг, он поспешил поскорее добраться до дома, чтобы наконец перестать бояться тёплого весеннего вечера.
Иногда бывает такое, что тревога возникает из ниоткуда. Что-то в груди сжимается и, вот как себя не успокаивай, боязно становится. Хочется остановиться и просто исчезнуть, не зная, как избавиться от этого камня между легких. Тело чует беду в то время как мозг не видит никаких опасностей, но принимает сигнал. Как итог, с нами случаются непредвиденные обстоятельства. Непредвиденные нашим сознанием, но не телом. Оно словно заранее знает, что мы точно упадем и начинает ныть ещё до того, как это произошло.
Германия зов своего тела не послушал, подумав что ему стало страшно, что он не успеет попасть домой раньше отца, за что тот его обязательно отругает, несмотря на его возраст. Из-за сильной спешки он не заметил то, из-за чего потом будет долго расплачиваться. Его левое колено, именно левое, с глухим стуком упало на бордюр, содрав кожу. Поморщившись от боли он встал, стараясь игнорировать нытьё своего колена и прозрачную воду, покрывшую всю поверхность розового мяса.
Обстоятельства, произошедшие дальше, напугали не только того, кому пришлось их пережить, но и того, кто был всё это время рядом с потерпевшим.
На следующий день он, как обычно, пошёл на занятия, но не просидел там даже одной пары, жалуясь на острую боль и невозможность ходить. Рейху пришлось забрать сына и оставить на пару дней дома лечиться. Мальчик его был ответственный и за здоровьем своим сам мог следить, но вот только всё хуже становилось ему. На второй же день поднялась высокая температура, головокружение и пропажа аппетита. Побледнел как смерть, смотреть страшно, всё плачет и хрипит, встать не может. Вызвали скорую, да и увезли его. В час ночи.
Врачи на рентген отправили его, вкололи обезболивающее, да только зря прождали. Кабинет был на втором этаже, лифт не работал, а врача-то и не было. Прождав час, их снова перенаправили куда-то. Записав все данные Германии, его расположили в палате, так и оставив до утра.
Ночь выдалась просто ужасной: боль сковала тело, ногу можно было держать исключительно прямо, в палате он был один, так ещё и лежал спиной к выходу. Сильная жажда колола его горло, уши набило ватой и сквозь это он слышал писк сирены, разносящийся каждый час. Скорая машина била ярким синим светом в окна, проходясь по стенам; большая головка с лампой внутри бешено крутилась по часовой стрелке.
Он не спал, а снотворного ему не давали. В этом корпусе он был один. Лишь иногда к нему захаживали врачи и медсестры: делали уколы и давали капсулы для анализов, кормили таблетками и невкусной едой.
Но то было не самым страшным, что ему пришлось пережить. Всё вышеизложенное можно и потерпеть, жить-то будет, уже хорошо.
Из личного дневника Германии.
Апрель 2012 года, без пятнадцати девять утра.
Проснулся я очень рано, если вообще спал. Голова по прежнему болит, а отец мне так и не звонил. С тех пор, как я сюда лёг, он перестал со мной общаться, словно был обижен за то, что я тут лежу.
Я чувствую вину. Мне жаль.
15 Апреля. Почти восемь часов вечера.
Сегодня на ужин у меня была самая отвратительная картошка, которую я когда-либо ел. Очень солёная, старая, воняет так будто ей не один год. Я был удивлён такому к себе обращению, но промолчал, ведь я ещё хочу жить.
23 Апреля. Время неизвестно.
Я не знаю сколько сейчас, у меня не работает телефон. Кто-то ходит в коридоре, но увидеть его пока не удается. Под свет фонаря на подоконнике я пишу это сообщение, чтобы потом, после болезни, перечитать и удивиться своей глупости. Но сейчас мне страшно. Медсестры тут никогда не ходят в такое время. Скорые затихли. А ведь почти каждую ночь, каждый час ездили за моими окнами.
23 Апреля. Утро.
Произошедшее сегодня ночью я бы посчитал кошмаром или пустым сном, если бы не запись, которую составил где-то в районе двух-трёх часов ночи.
24-25 Апреля. Полночь.
Я схожу с ума. Сегодня приходил ко мне отец. Он был какой-то странный, словно не видел меня больше года. На мои вопросы по поводу телефона он посоветовал проверить историю вызовов. Там было больше 220 пропущенных от отца.
1 Мая. Почти два часа ночи.
С первого дня здесь мне становилось не по себе. Я всегда думал, что моё больничное платье всегда мне было в обтяжку и жутко мало, но сегодня на процедуре перед зеркалом я увидел, что оно как минимум на два размера больше меня. На меня не нашлось размеров поменьше и одели в то, что было. И почему я думал, что мое платье мне мало?
Это была последняя запись. Более он ничего не писал, так как после того, как он смог вставать, его забирали домой и на процедуры. О блокноте своем он забыл.
В тот корпус заходить боялся, хотя там ничего с его уходом не менялось. Даже кровать никто не поправлял, пододеяльник всегда был примят, так как он всегда туда ложился, когда ему делали укол.
***
Суббота. Наконец выходной, сегодня он лишь на пару мгновений посетит свой блок интенсивной терапии и уйдет сразу домой. Слегка прихрамывая, он толкнул дверь своей палаты и тихо вошёл, словно тут был кто-то ещё. На самом деле в палате он был один, несмотря на присутствие здесь ещё двух кроватей помимо его.
Германии со своей койкой не повезло: это была не обычная кровать, а каталка на старых колёсах, которую уже явно никто не использовал. Сев на кровать, он огляделся: всё как обычно, ничего не изменилось. После того, как ему разрешили уходить домой, он забрал все вещи кроме того блокнота, в котором записывал свои больничные будни. Его он так и не нашёл.
Врача приходилось ждать долго, а причины подобных задержек ему были, увы, не известны. Чтобы провести время с пользой, он всё же решил пошариться и найти его. Обнаружилась записная книжка под матрасом, даже не его кровати. Он вряд ли бы её туда сунул, может медицинский персонал? Но зачем?
Перечитывать записи тут было страшно, потому он решил дождаться укола, а уже потом, в такси и прочитать парочку зарисовок своих кошмарных дней.
У вас иногда бывало, что вещь, которая по праву принадлежит вам и является вашей собственностью, вас отталкивала? Даже иногда брать в руки не хотелось то, что вы когда-то использовали и используете до сих пор? Это снова предупреждение вашей интуиции и к ней стоит прислушивается. Сами того не понимая, вы не хотите открывать ту книгу, или брать ту ручку, просто потому что не хотите, но любопытство внутри вас оказывается сильнее, ведь вам интересно, а почему вы не хотите это брать?
Итак, вот у вас в руках та самая допустим книжка. Вы открываете её, а она падает на пол, отрываясь от обложки и ужасно пахнет, словно в ней кто-то сдох. Между страниц вы обнаруживаете воду. Та скисла и промочила книгу. Теперь вы пахнете как она. Куда привело ваше любопытство?
Листая свои родные страницы, Германию погрузился в шок. После каждой надписи или прямо на ней была слабо заметная иллюстрация. Очень мутно, писали, должно быть, сожжённой палочкой. И правда, немец, уходя из блока, видел в мусорке много истраченных спичечных коробков, коричневые бока которых были выцарапаны до нельзя. Наверное, рисовали ещё даже не до конца потушив спичку, потому что ему удалось заметить небольшие неровные дыры, подкоптившиеся по краям. Несмотря на это, рисунки были красивые и даже вполне различимые. Задыхаясь от страха и умирая от любопытства, он перелистывал одну за другой.
Добравшись до середины он остановился, долго вглядываясь в очередную картину. Он, отец и ещё какая-то фигура. Так же он видел себя спящего, а над ним стояло какое-то облако. Очень красиво и пугающе.
Куда приводит любопытство? Ну, куда бы оно не вело, там всегда будет весело. Или страшно. Ну, как бы там ни было, без приключений не останетесь. По приезду домой, он отложил свой блокнот и почувствовал острое желание пойти и обнять отца. Обнять так сильно, чтобы тот посинел от его искренности и преданной любви. Кто бы ни был тем загадочным художником, он имел сюда доступ и знал о их с отцом отношениях, но видимо, не был против, и даже, можно сказать, поддерживал их.
Чувство тоски и радости создают диффузию, а также приводит к растерянности. Стоит утешить себя, что то были не какие-то глюки от возможно испорченных таблеток, а реальные события.
***
Без артрита жизнь казалась ярче, чем до этого. Он и не мог подумать, что будет радоваться простой возможности беспрепятственно ходить. О случаях в больнице он решил умалчивать, ведь, по сути, это никак не навредило ему.
Второй месяц лета. Жарко очень; дома сидеть невозможно, а на улицу и выйти страшно. Вечером отец обещал с ним прогуляться и показать ему крайне интереснейшие места которые привыкли называться «Отель», ведь после прогулки вдвоем они вряд ли захотят идти заниматься любовью домой. Хочется продолжения банкета и романтики. И чего-то необычного.
После пары кружек пива, разум уже начинал мутнеть. Чтобы добраться до отеля, не запачкав содержимым желудка свою одежду, Германия шёл, рассасывая мятную конфетку, рассказывая что-то отцу. Тот смеялся, держа сына под бедро, чтобы тот не свалился.
В номере нашем светло,
Это от света луны.
Мне с тобой так хорошо,
Только подай мне воды.
Сухо, будто от соли
Или от плача с мольбой.
Я стал забывать о боли
И о разлуке с тоской.
Под свет звёзд, под объятья луны, под еле слышные крики пьяных и довольных людей сольются два тела, подобно удару волны о берег. В воздухе повиснет аромат блаженства, давно забытого, утерянного во времени. Так давно они не были настолько близко, чтобы ощущать исходящий друг от друга пар. Сегодня, наполняя легкие воздухом, можно уверенно сказать, как сильно они друг друга любят. А лучше потратить силы на нечто большее, чем просто слова.
