say you want me too

Что-то было не так, наверно. Вероятно. - Скажи мне, что не хочешь меня, - в покусанные аккуратные губы, ожидая словесного подтверждения этого безумия... что сейчас собиралось произойти. Логичное стечение обстоятельств – не более; в Тэне пробудилось давно забытое, когда его взгляд упал на что-то более хрупкое, чем он сам. А такое случалось редко – то есть раньше никогда. Эта сторона его – что желала в соотношении 50% случаев вцепиться руками в чужое запястье худое, полностью обхватывая и сжимая до боли, на другие 50 – кое-что похуже – не пугала совсем; он давно научился принимать не самые приемлемые стороны себя и выражать их наименее конфликтным способом: через те же рисунки. Но сейчас. Они не касаются губами даже – Сяоджун смотрит своими ясными красными фениксами на его губы в ответ и ничего не предпринимает; его тощая шея красиво выгнута, заставляя ворот кофты немного спасть с ключиц, открывая их. Он чувствует Тэнов взгляд хлыстом на своей коже – но ворот не поправляет. И вот эта вот его черта всегда сводила с ума Читтапона: с самого их знакомства. Словно эти малейшие детали, подобно открытым запястьям, ключицам или полуприкрытых глазах густыми ресницами абсолютно никого не сводили с ума, словно никто этого не замечал и это было нормально. Словно Сяоджун совсем не заботился, что мог показаться кем-то в своей эротичной небрежности завлекающим и манящим. И именно таким он казался Тэну. Он замечал чёртову каждую деталь, поскольку обладал художественным взглядом на мир и превыше всего расценивал эстетическое удовольствие в жизни. Тэн мягко прокрался руками под растянутую кофту, цепляя натянутую кожу на позвонках отросшими ногтями. Сяоджун выдал тихое мягкое «О» и вздрогнул от ощущения холодных пальцев на своей коже. В его глазах под тусклым светом включённого телевизора перекликались смертельные огоньки умирающих галактик – Тэн не хотел становиться одной из них; эту фатальность должен был нести лишь он во всей своей сущности. Это злит и возбуждает одновременно – поэтому он вгоняет безжалостно ногти в чужую плоть. Сяоджун плечами передёргивает от ощущений слегка: губу прикусывает и прикосновениями бабочки ведёт подрагивающей ладонью от ключиц, открытых в разрезе майке Читтапоновских, по мягкой ткани вниз по груди и ниже. Ниже. Тэн может иметь какую-угодно утончённую натуру, но, когда чужая рука мягко вырисовывает круги у каёмки ремня, выходит думать только членом вместо серого вещества. Он раздражённо пыхтит, хоть как-то пытаясь держать мысли в кучке, расстёгивает ремень быстрым движением и жёстко за запястье тянет руку Сяоджунову. У того рот приоткрыт неосознанно, когда член Тэна дрочить начинает – капелька слюны стекает по его губам, словно он бы все отдал лишь бы руки губами сменить. Тэн стонет-рычит когда наконец целует размашисто, языком облизывая чужие губы и сразу прикусывая сильно, практически до крови: ставит восклицательный знак сводящему с ума сексуальному напряжению. Сяо отвечает сразу же, неловко немного из-за неудобного положения, не забывая двигать рукой в чужих штанах. - Господи, - на выдохе, из губ в губы, - скажи, что не хочешь меня – а это дружеская дрочка. Накопленный стресс и усталость. Ничего больше. Н-и-ч-е-г-о. - Я не думаю, - его голос еле слышимый и хриплый; он сглатывает, - что твой Господ хотел бы отсосать тебе, так что, увы, но я не он. У него щёки алые с кровь человеческую, когда он это говорит, прикушенная губа до крови – он хочет сползти с дивана на пол, но Тэн хватает его за запястье и дёргает на себя – стонет глухо из-за трения вставшего члена об мягкую ткань спортивок Сяо. Он многозначительно скользит пальцами ниже, цепляя каёмку и движется дальше, пальцами прослеживая торчащий копчик – кажется, общий посыл Сяоджун улавливает и не дёргается в его руках, пластилином обмирая в его руках. Голову кладёт на плечо и кусает основание изящной шеи. Пыхтит недовольно, когда руки Читтапона ничего не предпринимают и дергает бедрами требовательно. Хочется жёстко, на сухую и грубо – потому что злобная тварь внутри всё ещё клокочет удовлетворённая, слушая каждый свои и чужой стон. Безумно хочется, но всегда есть это "но". Мокрая дорожка от языка Сяо пролегает по его линии челюсти. - Скажи мне, что не хочешь меня, - последний замок практически взломан на пути к безумию. Вопрос, повторённый второй раз за вечер - не хочется терять рассудок всё-таки; и если нет - то нет. Тэн пальцем большим руки левой ведёт по Сяоджуновым худым щекам нежно, пытаясь отвлечься от мысли насколько глубоко в Сяо его правая. Ох, блядь, так горячо и тесно. (От третьего пальца на его ресницах замерли слёзы каплями так красиво, что Тэн тысячу раз пожалел, что рядом нет фотокамеры. Читтапону всегда нравились эстетически приятные вещи - и Сяоджун подходил в эту категорию по всем параметрам) - Зачем мне врать? – хриплым от стонов и тихо, откровенно; он склоняет голову, подобно диковинной птице, будто бы недоумевая – как можно не хотеть. Будто бы осознанно желая сорвать все замки Тэна, заставить оголится что-то более примитивное, так старательно отвергаемое всем его нутром. Когда он входит в него до конца: громко матерится на всех известных ему языках -потому что никогда не чувствовал себя охуеннее. И живее. - Блядь, ох. Рука Сяоджунова, бесхитростно попытавшаяся обхватить свой собственный член, чтобы ещё сильнее увеличить экстаз от жёстких толчков, была отдёрнута за запястье и заведена назад; отчего ему нечем было держаться за плечи Тэна, и он упал безвольно ему на плечо стукаясь об деревянную стену больно. - Ты кончишь, только когда… - он выдохнул сквозь сжатые зубы, - я скажу тебе, понятно? Он тянет его за запястье, заставляя некомфортно выгнуть спину и изменяя угол проникнования так, чтобы каждый раз попадать по простате (чтобы убрать эти искры упрямства из чужих глаз и подавить. ) Показать, где его место на самом деле. Между размытыми от возбуждения тенями ночной комнаты он цепляется за чужие торчашие рёбра, как за якорь, удерживающий от того, чтобы слишком быстро кончить. - Д-да, - стонет глубоко и низко, и вообще-то не спустить быстро совсем становится невыносимо сложно, когда речь его превращается в неуловимое бормотание, мольбы и всхлипы. Сам Тэн наверно не лучше выглядит с багровыми щеками-ключица-плечами, - мысль приходит когда красная цепочка засосов равномерно выстраивается на запрокинутой шее. Ему кажется, очень-очень отчётливо, что Сяоджун идеален на самом деле - идеален до сорванных стонов и размазанных слюней по подбородку. Будто бы он бы создан, чтобы здесь и сейчас распадаться над атомы под его руками, являя истинную и ничего не скрытую голую неприкрытую красоту и великолепие. Будто бы сам Читтапон был создан именно для этого. Чтобы раз за разом открывать его, такого неописуемого и искреннего, своими руками. Он не забудет этой же ночью зарисовать его худой, распластанный на чёрном постельном белье, силуэт на листе бумаги.