Они встретились ночью. Иллита увидела ее, когда она ныряла в морскую бездну. Ее чешуйчатая кожа блестела в свете луны, ввергая девушку в шок. Сирена? На Земле? Но ведь они давно покинули эту планету, отравленную химикатами… Но нет. Самая настоящая сирена, блистая золотистой чешуей, нырнула сейчас в черную гладь, и Иллита услышала, как где-то очень глубоко под водой разносилась песнь. Проведя рукой перед лицом, девушка сняла иллюзию, и ее удлиненные ушки дернулись, вслушиваясь в звуки.
Они встретились ночью. Селита плыла, чувствуя воду каждой клеточкой. Ее хвост завораживающе блестел в искаженном водой свете луны, и рыбки собирались вокруг нее, ожидая песни. И Сели запела, сотрясая своим голосом воду. Весь подводный мир будто замер, растворяясь в голосе юной сирены. И в момент, когда сила песни достигла пика, Селита выпрыгнула из воды, а вместе с ней — дельфины и киты, завершая своеобразный ритуал. Удерживаясь над водной гладью, Сели счастливо засмеялась и обернулась к берегу. И увидела ее: девушку, похожую на стрекозу. Это была наяда, нимфа воды, хранительница этого моря. И Селита не посмела проигнорировать ее, приближаясь.
— Я приветствую вас, Хранительница, — склоняя голову, проговорила Сели.
Опустившись на колени, Илли коснулась головы сирены, обдавая ее своей силой, и ласково проговорила:
— Я приветствую тебя, дитя моря, и благословляю тебя, — когда приветственный ритуал был окончен, Иллита полюбопытствовала: — Откуда ты? Ваш народ давно покинул эту землю.
— Я не захотела уходить отсюда, поэтому осталась. А благодаря Божественному Слову прожила довольно долго, так, что люди уже и забыли, что мы когда-то населяли моря, — просто ответила Сели, выходя из воды и обретая ноги вместо хвоста.
Иллита поднялась с колен и Селита заметила крылья — тонкие, длинные, сияющие даже ярче, чем чешуя ее хвоста. Наяда была очень… нежной? Весь ее вид сиял, как сияет водная гладь в свете луны или солнца. Селита же была другой: она была очень яркой, даже резкой. Сказалась жизнь среди людей.
— Сколько же тебе лет, дитя? — Иллита ласково улыбнулась, смотря на смуглое лицо сирены.
— Более нескольких тысяч, — вздохнула Сели и оглянулась. Когда-то таких, как она, было больше. Они жили в каждом водоеме, помогали морякам и рыбакам. А сейчас… Повезет, если найдется хоть еще одна сирена на этих землях. — А сколько вам лет, Хранительница?
— Столько, сколько этому морю, — просто ответила наяда, смотря на водную гладь. — Точнее, раньше это было даже не море, это был целый, единый океан. И лишь многие тысячелетия спустя океан разделила суша, и мне остался лишь этот кусочек. Люди называют его… как же там… — наяда нахмурилась, пытаясь вспомнить новое название старого водоема.
— Средиземное море, — подсказала Селита. — Они называют это море Средиземным.
— Я помню, как между собой мы, нимфы, звали его Тетис, в честь Богини, — нежно улыбнулась своим воспоминаниям Иллита, — но люди многое забывают. Что ж… Легкой тебе дороги, дитя. Приходи сюда чаще, мне понравилась твоя песнь. Здесь теперь будет спокойнее.
— Как скажете, Хранительница, — улыбнулась Селита и, поклонившись, пошла по тропинке в лес, а дальше — к машине, чтобы через пару часов оказаться дома. Водная стихия наполняла девушку, из-за чего настроение было превосходным.
Иллита, проводив сирену глазами, ступила в воду, растворяясь в ней, будто тут никого и не было. Лишь три стрекозки поднялись в воздух в месте, где секунду назад стояла наяда.
***
Они встретились вновь вечером. Сирена сидела у берега и тихо пела, смотря на закатное солнце. Стрекозки летали вокруг нее, слушали песнь и будто танцевали.
Песнь моря вновь ласкает слух и говорит со мною:
Я пою вместе с ним, растворяясь с ночною мглою.
Так много лет прошло, что все мне кажется игрою,
И хочется все бросить и забыть, смывая со слезою.
Но это не игра, и наслаждаясь песней, глубиною,
Я не забываю смотреть в небо, за сияющей звездою
Слежу из века в век, чтоб чувствовать себя живою
И не терять себя, не стать простою синевою.
Родное море, ты окружи меня той стариною,
Которая наполнит вновь юношеской лихвою,
И окропи меня той самой, сладкою росою,
Что так любила я, когда была младою.
— Красиво, — Сели вздрогнула, когда Иллита бесшумно появилась за ее спиной.
Обернувшись, Селита заметила слезы на щеках нимфы.
— Don't cry, baby, — вспомнила популярную фразу из песни Селита и вздрогнула, когда Хранительница коснулась ее щеки и ответила:
— Don't cry too.
Селита сама не поняла, как заплакала. Просто она так соскучилась по своим родным за это время, что песня, похоже, задела ее за живое. Иллита склонилась к ней и нежно поцеловала в обе щеки, собирая слезы. Селита вспыхнула краской, смущенная, и в следующий момент бросилась в воду, обдавая Иллиту брызгами. Иллита, смеясь, ступила в воду, но вместо того, чтобы раствориться, как она делала обычно, осталась в своем физическом воплощении и поплыла за сиреной, не отставая.
Они плыли в сияющем от солнечного света море и смеялись, чувствуя, как водная стихия клокочет в них. Они незаметно друг для друга взялись за руки, чувствуя, как их тянет друг к другу. Они остались одни, и их два одиночества столкнулись, превращаясь в нечто очень новое.
— Мы не можем быть соулмейтами, — говорит Хранительница, и она полностью права. Божественному Слову плевать на пол, но ему не плевать на чистоту крови.
— Но мы можем быть счастливы и без этого, — качает головой Селита и вспоминает истории людей.
Сели рассказывает истории с поверхности, поет людские песни, она счастлива впервые за многие сотни лет. И у них многие тысячи лет впереди. Селите не надоест петь для Иллиты, не надоест плыть с ней по волнам, не надоест жить ради нее.
Иллита плывет рядом, держит ее за руку и улыбается. У них многие тысячи лет впереди. Но ей никогда не надоест слушать песни Селиты, не надоест танцевать с ней в водах родного моря, не надоест жить вместе с ней.
И им никогда не надоест быть одинокими. Вдвоем.
