***
— Ты все еще об этом? Пустяки, на которые ты тратишь свою внутреннюю энергию, находятся за пределами моего понимания. На этот раз поцелуй вообще был совсем коротким. — Шерлок, ты должен остановиться. В этом смысле ты меня не интересуешь. — Ты все время это повторяешь. — Слушай… просто перестань меня целовать, ладно? Шерлок выглядит озадаченным, слегка хмурится, глядя на Джона, стягивает шарф и снимает пальто, бросает их на кресло. — Почему это я должен перестать целовать тебя? — Потому что мне это не нравится! — Конечно, нравится. — Нет. Я правда… Пожалуйста, послушай меня. Я не хочу, чтобы ты это делал. — Джон, Джон… — Шерлок приседает перед Джоном и касается его руки, будто объяснял ноющему пятилетнему ребенку, почему тот не может съесть еще одну печенюшку. — Каждый раз, едва я вхожу в комнату, твои зрачки расширяются и ты испытываешь эрекцию — в первые же пять минут в семидесяти семи процентах, которые увеличиваются до девяноста восьми, если я облизываю губы, без сомнения, напоминая тебе о том отвратительном гомосексуальном минете на втором курсе мединститута. Учитывая, что с момента твоей последней сексуальной активности прошло больше двух лет, было бы крайне нетактично с моей стороны игнорировать твои очевидные потребности, как по-твоему? Кроме того. Мне нравится целовать тебя. Возможно, я займусь этим позже, если позволит время. — Но… Что… Я не… Не было у меня никакого грязного гомосексуального минета в мединституте! — Хм, — снова перелистывание Баллиота. — Ты в этом уверен? — Шерлок, мне кажется, я помню свои сексуальные эскапады лучше те… — Так. Стоять. Шесть теплых банок дрянного пива и три косячка — перебор. Тот конченный придурок в рубашке поло, который весь вечер заглядывал в глазки. Сисястая Сара тащит Стива в коридор, как раз в тот момент, когда он в первый раз набрался смелости подойти к ней и предложить выпить с ним. Дрочила в рубашке сочувствует, теплая рука опускается на его плечо. Чья-то комната с плакатом Джима Моррисона над кроватью, который смотрит на Джона, пока он расстегивает молнию и с неловкой спешкой стягивает джинсы до колен. Вот черт. — Нет ни малейшего шанса, чтобы ты… — Да ладно, Джон. Покажи мне хоть одного студента-медика, который не сделал или не получил минет к концу второго курса. Учитывая твой уровень социальной неумелости, ты бы просто скатился к концу этой шкалы. — Это неправда, и я не социально неумелый. — Разве? Ну что ж. Тогда я это докажу, — Шерлок неторопливо и совершенно сознательно облизывает свою нижнюю губу, а затем с ослепительной и насквозь фальшивой улыбкой (даже не соизволив обратить внимание на то, что у Джона уже почти встал и с устрашающей скоростью вставал еще сильнее) принимается шарить по книжным полкам в поисках чего-то — стройный, высокий, натянутый, как струна и неимоверно раздражающий. — Если ты не прекратишь меня целовать, мне придется съехать. — Разумеется. — Я серьезно. Шерлок, совершенно серьезно. — Я слушаю тебя с абсолютной концентрацией. Может, заскочишь в магазин и принесешь мне две упаковки кукурузной муки, пять лимонов, спичек — три коробки должно хватить, — немного буры из аптеки и пачку соды. Из любви к ближнему. Смысла продолжать попытки донести до него свою мысль просто нет. Джон вздыхает, пытается расслабить напряженные плечи, потягивая мышцы шеи. — Хорошо, но не рановато ли для взрывчатки? Миссис Хадс взбесится, если ты снова не дашь ей насладиться ее любимой мыльной оперой.***
На этот раз он ощущает прикосновение языка, ласкающего уголок его рта, и все, что Джон может сделать — сдержать короткий голодный стон, когда заставляет свои руки оттолкнуть, а не притянуть к себе Шерлока. Очередная самодовольная ухмылка маячит прямо перед носом, но Джон поднабрался опыта и замечает, что зрачки Шерлока тоже расширены, а на этих нелепых скулах горит румянец. Видимо, кто-то не просто шутит, хотя пытается выставить дело именно так. — Если ты собираешься жаловаться на то, что я снова поцеловал тебя, я бы не стал беспокоиться. Это превращается в ужасную глупость, и трахать мою ногу — вряд ли действие незаинтересованной стороны. — Я ничего подобного не делал. — Джон, ты терся членом о мою ногу и лизал мой язык. Принимая во внимание время, прошедшее с момента твоей последней эякуляции, примерно… — Он смотрит на часы. -…четыре часа, это больше, чем просто бессознательная сексуальная реакция. — Это… неуместно! Господи ты Боже мой, Шерлок, пожалуйста. Ну хоть каплю приличия, — он сидит в кресле, неблагоразумно взволнованный, и изо всех сил старается не слизать вкус Шерлока со своих губ. Шерлок усаживается рядом с ним на подлокотник, упираясь бедром в плечо. — Если не хочешь, чтобы я слушал, как ты мастурбируешь, зачем делаешь это так громко? Мог бы приглушить звук, уткнувшись лицом в подушку, и все такое, но нет же. Не сказать, чтобы я жаловался, я едва не присоединился к тебе скрасить это утро. Мои пальцы несколько длиннее твоих… — Ты понятия не имеешь, чем я занимался. — Смазка марки «Эрос», на силиконовой основе — не самая лучшая, но вполне приличная, учитывая нынешнюю нехватку средств. Я бы похвалил твои навыки приоритезации, но бутылка не нова, ты уже пользовался ею, просто экономно. Что объясняет не более двух пальцев, когда ты медленно трахаешь себя, задаваясь вопросом, насколько я большой — смею добавить, значительно больше двух твоих пальцев. Возможно, мне стоит подарить тебе фаллоимитатор, не хотелось бы, чтобы удовлетворение твоей сладкой попки доставляло тебе слишком много неудобств… — Я не… черт. Ты рылся в моих вещах? — Ты оставил след на двери ванной, когда пошел мыть руки. Джон наклоняется вперед, закрывая лицо ладонями, ощущая горячую смесь смущения и уныния, а Шерлок быстро поглаживает его по спине. — Пожалуйста, не трогай меня. Ты сводишь меня с ума. Я правда не знаю, почему ты так себя ведешь. — Как? — Мучаешь меня. Боже, вот оно что. Тебе это нравится, да? Ты сексуальный садист, вот почему нацелился на меня. — Я бы не назвал себя садистом как таковым. Тебе не кажется это слишком ограничивающим термином? Возможно, мне просто жаль этого приятеля. Думаю, он одинок. Быстрое ласковое поглаживание члена Джона через брюки — и Шерлок, взмахнув своими невероятно длинными ногами, встает с подлокотника кресла. — Идем. Пора в лабораторию, чудо в перьях. Пятна рвоты сами себя не изучат.***
Это легко объяснимо. Покажите хоть одного живого человека, который говорит, что не возбудится, если его медленно и неотвратимо толкает к мокрой стене в темном переулке посреди ночи кто-то относительно привлекательный, и при этом сующий свой язык в ваше ухо — Джон назовет этого человека жалким вруном. Шерлок вполне оправданно впечатлен собой после того, как утер нос Донован — тщательнее, чем было полезно для дела, — и это заканчивается тем, что он толкает Джона к стене и обхватывает длинными пальцами его быстро набухающий член. Рот Джона уже открыт, когда язык Шерлока глубоко входит в него, и непонятно откуда звучит стон — уж точно не из горла Джона, и тем более не из-за его болезненно поджатых яиц, которые Шерлок мнет в ладони. — Нет, не здесь. Шерлок, стой. Во-первых, начинается дождь, — хрипло бормочет Джон. Шерлок отодвигается, чтобы взглянуть на Джона, но рук не убирает — одна крепко держит его за плечо, другая поглаживает кончик его вставшего члена. — Если мы сейчас поедем домой, тебя снова настигнет припадок, как у падающих в обморок мелкобуржуазных девственниц, и ты опять нацепишь пояс целомудрия. Я, пожалуй, лучше отважусь на обоссанный бродягами переулок, если ты не против. — Это действительно не моя стихия. — Правда? — Пальцы Шерлока ласкают его член по всей длине, а губы на секунду прижимается к шее, и Джон ощущает влажный шепот на ухо: — Твой пульс подскочил до небес, что говорит мне совсем о другом. Острые зубы слишком сильно впиваются в горло, в кадык, а проворные пальцы быстро расстегивают ремень и пуговицу на брюках. Его голос звучит плаксиво, и мольба даже в его собственных ушах едва ли больше, чем символический протест: «Шерлок, мы не можем, мы прямо за углом от проклятого полицейского участка», но его пальцы впиваются в густые, слишком длинные волосы, когда Шерлок опускается на корточки и трется лицом о его член прямо сквозь штаны. — Ну, я надеялся, что в этой ситуации мы поменяемся местами, но, поскольку ты намерен оставаться напряженнее, чем шлюха в церкви, во всем, что касается секса, необходимость вынуждает, — тихо шепчет Шерлок. Тихое вжиканье молнии, пальцы скользят в расстегнутую ширинку, и Джону требуется вся сила воли, чтобы перехватить запястье Шерлока и удержать его на месте. — Я сказал — нет. Повисает пауза, затем Шерлок немедленно убирает руки, встает и тут же сует их глубоко в карманы пальто. Он опускает голову, и его подбородок и нос наполовину исчезают в шарфе. — Потому что ты меня не хочешь. Конечно же, не хочешь. Как глупо с моей стороны забыть об этом. Сказать больше нечего, у Джона другого объяснения, которое можно было бы озвучить, нет. Ведь не скажешь же, что взял за правило не спать с социопатическими мерзавцами, которые не способны проявлять чувства к кому бы то ни было (разве что чайник могут вскипятить). Не скажешь, чтобы не превращаться в четырнадцатилетнюю девчонку, пишущую тоскливые послания в своем дневнике. Поэтому он придерживается объяснения «Я тебя не хочу», коротко кивает Шерлоку и пытается насладиться вспышкой мрачного удовлетворения, которое вызывает у него обида на лице Шерлока, прежде чем тот резко разворачивается и уходит по направлению к дому. Джону больше ничего не остается, кроме как следовать за ним.***
Он прав, он определенно набирается опыта. Джон начинает замечать не только поцелуи. Кажется, Шерлок сдался, по крайней мере временно, от поцелуев в пользу чего-то большего, но когда Джон возвращается домой из паба, его все же ждет поцелуй — тонкий и легкий в щеку. И еще один, когда Шерлок запрыгивает в такси и в последний момент притягивает Джона к себе, чтобы слегка, почти целомудренно поцеловать, а потом оттолкнуть и плотно закрыть дверь прямо перед его носом. Все эти приветственные и на прощанье странные ласки, которые делит между собой пара. Но есть и что-то другое… Оторвавшись от телевизора, он заметил, что Шерлок, сидящий с книгой Баллиота, смотрит на него, слегка нахмурившись, словно Джон — загадка, которую ему еще предстоит разгадать, хотя, видит Бог, это маловероятно. Его нос почти касается шеи Джона, когда он наклоняется, чтобы вытащить десятку из кармана его брюк, и Джон уверен, что в этот момент ощущает дыхание — тихий и едва заметный вдох. Микроскопическое, почти не различимое выражение на лице в следующий раз, когда Джон выходит из себя и называет Шерлока бессердечным роботом, прибывшим из космоса. Может быть, его просто поразила неоправданная длина оскорбления, которое Джон взял на вооружение на случай, если простого «ты чертов псих» недостаточно.***
Книга с громким стуком приземляется на пол у его ног. — Я хочу, чтобы ты ее прочел. — Потому что не можешь продраться через нее, и это заставляет тебя лезть на стенку? — Потому что у меня есть дела поважнее, чем вести мелочную борьбу с каким-то отсталым текстом, который никто до этого так и не удосужился прочесть. Включая автора, что ясно видно по паре чрезмерно раздутых сносок, через которые я пробирался. В любом случае, это скорее твоя сфера интересов. Джон наклоняется и поднимает книгу, крутит ее в руках: увесистая. «Доктрина Баллиота: качественные примеры теоретической неорганической химии, с комментариями по биоорганическим соединениям и молекулярной симметрии». — Прелестно, похоже, занятное чтиво. Что мы ищем? — В частности, ничего особенного. На его бедрах оказываются руки, которые толкают его назад, пока он не упирается в ручки плиты. — Шерлок… Губы нежно касаются его шеи, чуть ниже уха. — Если я продолжу держать руки при себе, это не убедит тебя прекратить изображать из себя краснеющую девственницу. — Я не изображаю. — Ты и правда краснеющая девственица? Ах. Вот так сюрприз. — Я не это имел в виду, и ты это знаешь, я явно не дев… Он замолкает на полуслове — рот Шерлока полностью накрывает его — нежно, непритязательно, но решительно. Почти неподвижно: пухлые губы прижаты к его губам, руки крепко держат талию, и Джон произносит самое слабое, самое девичье «Ох», какое только возможно, позволяя языку Шерлока провести по внутренней стороне его губ. И он всего лишь человек, Шерлок как обычно раздражающе прав — прошло слишком много времени, и приятный, влажный, сильный язык, полностью открывающий рот, когда Шерлок наклоняет голову, чтобы углубиться, на один головокружительно горячий момент не кажется чем-то плохим. Крепкие подвижные бедра упираются в его собственные, ладони путаются в его волосах с лёгким ворчанием, когда руки Джона решают прекратить прислушиваться к лучшей стороне Джона, отправляются исследовать подтянутые талию и бедра и обхватывают самую крепкую задницу, которой когда-либо касались его пальцы. Тихий щелчок звучит на периферии его сознания, а затем раздается раздраженное рычание: — Не обращай внимания. — Что это? — Твоя задница на кнопке зажигания. — Черт! — О, ну ты же не вспыхнешь. Вернись сюда. Но чары развеялись, глаза Шерлока странно потемнели, он изучает его из-под нахмуренных бровей, пока Джон расчесывает пальцами свои волосы, хватает книгу и делает все возможное, чтобы его брюки не оттопыривались. — Я начну Баллиота. — Хорошо. Да, читай. А я пойду подрочу. — Господи, Шерлок, мне не обязательно об этом знать. — О, нет. Что тебе, вероятно, действительно не нужно знать, так это то, что я планирую представить, будто трахаю твой рот. — Нет, правда. Хмм. Книга. Не нужно быть единственным в мире консультирующим детективом, чтобы уловить хриплые нотки в его голосе. Вот блядство.***
Джон грызет гранит Баллиота, пожалуй, даже усерднее, чем учился в колледже. Даже делает пометки, и на один краткий момент безумия подумывает сделать флэш-карты, пока не напоминает себе, что ему не нужно впечатлять Шерлока. Черт возьми, достаточно того, что и без этой занозы в заднице он заметил, как изо всех сил пытается одолеть самую кошмарную книгу, увидевшую свет, и чувствует, что, вроде бы справляется с ней. Возможно, найдут тело в воде, загрязненной тяжелыми металлами. Или будет какой-нибудь случай, связанный с левитацией, вызванной использованием магнитных свойств в сверхпроводящих материалах. По крайней мере, попытка найти практическое применение, где он сможет произвести впечатление на Шерлока, позволяет переворачивать каждую страницу не так мучительно. В конце он играет с созданием маленькой электронной таблицы, перекрестными ссылками на идеи и свойства, пока та не вырастает в пугающего монстра с двадцатью отдельными страницами. Внизу что-то грохочет и ударяется о стену. Джон вздыхает, переворачивает страницу и снова берет блокнот. Кажется, Шерлоку снова скучно, и он решил изучить эффект несильных ударов по гипсокартону. Джон стучит по полу и кричит: «Потише там, мать твою, я баллиотирую!» Еще один удар, на этот раз с кухни, и если этот придурок опрокинул гору вымытой за всю неделю посуды, которую Джон закончил сорок минут назад, то он… Да нахрен, давайте смотреть правде в глаза: что он может сделать? Возможно, просто погрозит Шерлоку пальцем, и его либо проигнорируют, либо добавят страданий и поцелуют. Очередной грохот — и Джон вспоминает о своем оставленном внизу ноутбуке, беззащитном перед капризами сумасшедшего и его долбежкой. Он вздыхает, засовывает Баллиота под мышку, чтобы отнести вниз, и прихватывает пять кружек чая в различных состояниях выпитости, о которых постоянно забывает. Тихое ворчание, треск, может, телевизор? Если он сломает телевизор, Джон ответит совершенно другим ворчанием и абсолютно иным голосом. Черт. Черт! Джон вываливает чашки в раковину, прижимает том Баллиота к груди и медленно ступает вперед, а потом заглядывает из двери в гостиную. Шерлок лежит на спине, а какой-то мускулистый всклоченный рыжий коротышка пытается задушить его. Своими длинными ногами Шерлок обхватывает бедра неприятеля, он вхолостую лупит его сжатыми кулаками, отчаянно выпученные глаза дико сигналят Джону, когда толстяк еще сильнее обхватывает шею Шерлока. Теперь, Баллиот, тебе предоставляется шанс произвести впечатление. Джон крадется вперед, сжимая обеими руками огромный громоздкий том. Отводит руки назад, глубокий вдыхает и размахивается, изо всех сил ударяя рыжего под подбородок обтянутым кожей краем главного произведения Баллиота. Мужик отлетает от Шерлока, громко вопя от удивления, но быстро замолкает, когда Джон наклоняется над ним и снова бьет книгой, умудряясь разорвать ее на две части о голову негодяя. — Шерлок! Ты в порядке? Дай я взгляну на твою шею. Сердце Джона колотится в груди от адреналина и шока, горячее волнение за Шерлока обжигает внутренности, когда тот кашляет и давится воздухом, а потом ворчит, что Джон совсем не торопился на выручку. — Я не знал, что на тебя напали. Решил — может, ты подцепил какого-нибудь гопника, чтобы заставить меня ревновать. Бледная улыбка на губах и еще более бледная, чем обычно, кожа; багровость постепенно спадает, когда Джон проводит пальцами по поврежденной шее Шерлока, проверяя, нет ли более серьезных травм. — И как, сработало? — этот глубокий низкий голос, глубже, чем обычно, более хриплый и гортанный после нападения. — Немного. Было бы лучше, не окажись он рыжим. Фырканье и хриплый смешок, пальцы, цепляющиеся за пояс Джона, как за своего рода эмоциональный якорь, когда Джон опускается на корточки, собираясь звонить в полицию и тычет пальцем в нападавшего, проверяя, действительно ли тот в отключке. — Книга была библиотечной, ты в курсе? В библиотеках косо смотрят на использование их книг в качестве оружия против мелких головорезов. Джон вздыхает, бросает быстрый взгляд на телефон, набирая номер автоматизированного полицейского автоответчика, и трёт свободной рукой бедро, чтобы не схватить за руку Шерлока. — Дай угадаю, она была взята на мое имя? — Я уже объяснял, что мне больше не дают.***
Кожа, такая бледная, такая гладкая, покрывающая тонкие кости и мускулы, руки с длинными пальцами, которые, кажется, проникают повсюду, ехидный, ухмыляющийся рот и язык, знающий, что делать и куда двигаться. Джон выгибается навстречу Шерлоку, прижимаясь к нему всем телом, ощущая дрожь, когда Шерлок проделывает всякие странные, великолепные, глупо возбуждающие штуки с его ногами, бедрами, локтями, спиной, создавая точки давления на его тело, пока Джон не чувствует, что почти готов кончить даже без прикосновения к его члену. Похоже, этот самодовольный ублюдок и о сексе знает все. Однако Джон не в силах жалеть об этом, ведь прикосновение зубов Шерлока к его колену снова едва не заставляет его кончить. По сравнению с этим его полное отсутствие изящества или опыта, возможно, кажется слегка очаровательным, как минимум милым, но когда бесстрастное, раздражающе спокойное лицо Шерлока внезапно краснеет, он теряет каждую каплю беззаботности, толкается в руку Джона и кончает, разбрызгивая сперму по его подбородку и груди, Джон считает, что недурно справился. — Ничего себе. Это было… ого. — Я бы назвал это многообещающим. — Что? И это, по-твоему, постельные разговоры? По его позвоночнику скользит палец; он лежит, свернувшись калачиком на кровати, зарывшись головой в подушку. Палец достигает его задницы, спускается между половинками, размазывает подсыхающую слюну. — Это было взаимно удовлетворительно, но я могу придумать и кое-что получше, что мне хотелось бы сделать в следующий раз. Палец очерчивает на коже нежные круги, заставляя Джона слегка дрожать от холода в комнате. — Шерлок, ты меня не трахнешь. Я не хочу, чтоб меня поимели. Я дожил до своих прекрасных лет, никому не подставив жопу, и сейчас начинать не намерен. — Конечно нет. Как можно!