Одуванчики

Осенью 1939 года внутренняя тоска – та самая искренняя, первая внутренняя тоска, всеохватывающая и неумолимая, на которую способно только юное детское сердце – Аниты возросла, превратившись из маленького невинного существа в огромного темного демона, беспощадно вгрызающегося в самое сердце. Раньше она думала только лишь о школе и о том, что этот ужасный зазнайка Джон совершенно не обращает на нее внимания; теперь же ее маленькую рыжую головку ни капли не волновала ни школа, ни Джон – кто вообще думает о глупых мальчишках, когда слово «война» начинает звучать не только из уст мнительной и вечно всего боящейся матери, но и из радиоприемников страны и всего мира? Анита крепче сжала ручку своего чемоданчика и шмыгнула носом. Хотелось плакать, но она ведь, хоть и такая маленькая, но такая сильная! Нет, ей совершенно нельзя было пускать ни одной слезинки. Хотя бы ради матери, подбородок которой дрожал так сильно, что, казалось, еще пару секунд внимательного изучающего взгляда ее голубых глаз на дочь – и женщина точно расплачется. Расставание с семьей – всегда тяжелое испытание для ребенка и его любящей матери. Первое такое серьезное расставание – еще и большая трагедия. «Ничего, милая, это хорошая добрая женщина, и мы должны быть ей благодарны, что она согласилась принять тебя к себе в это нелегкое для всех время. Мадам Де Виль очень великодушная, молись за нее, Анита!», – так говорила девочке мать, повязывая вокруг ее шеи свой шелковый платок, как материальную память о себе и родном доме. Теперь, кажется, именно он, этот маленький дурацкий символ, сохранивший в своих складках легкий шлейф материнских духов, как ничто был необходим Аните. Она в буквальном смысле дышала им. «Лучше буду молиться о том, чтобы как можно скорее вернуться домой, – подумала тогда девчушка, последний раз перед расставанием прижимаясь к матери, – какой бы великодушной ни была та женщина». Слеза покатилась по бледной щеке, и Анита, задрожав, спрятала лицо в складках материнского пальто.

***

Поздний вечер. Она сидела, вжавшись спиной в огромное кресло, боязливо, как загнанный зверек, озираясь по сторонам. Ее пугал дом – такой огромный, что перспектива заблудиться в нем казалась Аните вполне реальной; ее пугал интерьер дома – все выглядело непривычно дорого и мрачно. Девочка старалась даже реже дышать – дороговизну предметов она невольно ассоциировалась с хрупкостью. Не бегать, не трогать и желательно вовсе как можно реже выходить из комнаты, которую ей здесь отведут. – Итак, – Анита вздрогнула. В воцарившейся тишине резкий, несколько грубый голос хозяйки поместья за шиворот выдернул ее из состояния задумчивости, снова – пугающе. Анита подняла голову и впервые прямо взглянула на мадам Де Виль. Она была уже немолода, но в лице ее все еще читались следы прежней красоты. Наверное, ее даже можно было бы назвать все еще красивой, если бы не резко очерченный рот и жесткий изгиб бровей. Холодные глаза. Все это отталкивало, хотелось поскорее отвести взгляд, но Анита не сделала этого. Мама всегда учила ее смотреть на собеседника. «Должно быть, в молодости мужчины боготворили ее, – подумалось вдруг Аните, – или боялись. Сейчас ведь она одна. Мама назвала ее великодушной, но почему мне хочется сбежать от нее поскорее? Хотели ли сбежать от нее те мужчины?.. Ах, Боже, Анита, ты такая противная! Мама обязательно дала бы тебе затрещину, если бы знала твои мысли!» Вмиг ей стало стыдно, и уши у нее покраснели, а вслед за ними – и щеки. Ужасная причуда. Анита коснулась лица кончиками пальцев. – Я надеюсь, ты хорошо устроишься у нас, – продолжила мадам Де Виль после некоторой паузы, – твоя комната будет на втором этаже. Сейчас я попрошу Круэллу, – «Интересно, кто это?», – проводить тебя. Ах да… – Женщина вновь остановилась, и лицо ее приобрело наигранно-смущенное выражение. Губы тронула кривая улыбка. – Моя дочь, Круэлла… У нее несколько… Непростой характер. Не пугайся ее. Она несносная девица, но совершенно не такая жестокая, какой хочет казаться. Ей давно пора бы уже выйти замуж. Мужчины всегда хорошо выбивали спесивость из таких, как она. Круэлла! Будь душкой, спустись вниз! Тишина. Минуту в комнате не было вовсе никакого движения, кроме летающей в тонких лучах вечернего солнца пыли. Анита заметила, как по лицу мадам Де Виль проскользнула тень раздражения, но женщина тут же отвернулась, обратившись всем вниманием на лестницу. Анита боялась в первый же день стать свидетельницей, отчасти – причиной, – домашних размолвок, но тут… – Пытаетесь быть хорошей мамочкой? – Язвительный звонкий голос донесся сверху. – Напрасно. Актриса из вас прескверная, так что, боюсь, у вас ничего не получится. Анита подняла голову, и глазам ее тут же предстала Круэлла. Круэлла Де Виль. Красивая, высокая, стройная, с копной густых, остриженных по плечи черных волос, она стояла, в таком же черном платье, обнаженными локтями опершись на перила. Круэлла Де Виль. Она была почти идеальна, и только лишь длинный тонкий нос придавал ее лицу какую-то угловатость и неправильность. Круэлла Де Виль. Едва появившись, она напугала даже больше, чем ее родная мать. Впервые «Де Виль» зазвучало демонически. – Ты должна сразу же являться, если я зову тебя. – Почти прошипела женщина, будто бы пропустив мимо ушей все насмешки, высказанные дочерью. – Я не потерплю, чтобы в моем доме ты позорила меня перед гостями. – Круэлла странно, будто в судороге, передернула плечом, но промолчала, лишь исказив свое красивое лицо в гримасе, в полной мере отражающей скуку и презрение. Аните стало некомфортно. – Покажи нашей гостье ее комнату. – Пойдем. – Анита, все еще впечатавшая глаза в Круэллу, вновь вздрогнула дернулась назад, будто бы подпрыгнув в кресле. На Круэллу, кажется, это произвело особое впечатление, потому как тонкие губы ее подернулись в усмешке. – Поднимайся, и поскорее! – Она хлопнула в ладони, вскинув руки над головой, и этот жест девочка тоже жадно поглотила взглядом – столько в движениях этой красавицы было театрального и элегантного! – Мне некогда возиться еще и со свидетельствами матушкиной псевдо-добродетели. Plus vite, plus vite! Анита, в последний раз оглянувшись на хозяйку поместья, все еще не изменившую своему раздраженному выражению. «С-спасибо, – Анита кротко кивнула, на пятках развернувшись к женщине, – обещаю, с-со мной не будет проб-блем. Спасибо!» Та ей ничего не ответила, тоже кивнула и потянулась за сигаретой. Видимо, этого ей показалось достаточно. Она подхватила чемоданчик и наконец-то претворила свое давнее желание в жизнь – сбежала от мадам Де Виль и ее тяжелого взгляда. Пусть даже и к её не менее пугающей дочери. Стуча колесиками чемодана об ступеньки, она, как могла, быстро вспорхнула наверх и поравнялась с Круэллой. Та оказалась выше ее даже больше, чем на целую голову, и Анита, то ли смутившись такой разницы в росте, то ли самой девушки, отступила на пару шагов назад. – Боишься меня? – Голос ее зазвучал веселыми нотками, а глаза заблестели игривым огоньком. Ей нравилось, когда ее боялись, нравилось вгонять людей в ступор. Нравилось чувствовать свою силу. Круэлла улыбнулась. – Матушка предупредила, что я кусаюсь? Ничего, если будешь хорошей девочкой, я тоже буду. А теперь следуй за мной шаг в шаг, мой маленький утенок, и внимательно слушай все, что я буду тебе говорить. – Можно было бы и без этого. Анита и так была полностью поглощена Круэллой – каждым ее жестом, словом, взглядом. Круэлла казалась ей странной, пугающей, но совершенно не отталкивающей. Девчонка двинулась вслед за ней. – Твоя комната – крайняя слева. Вся в твоем распоряжении. Как и душ там же. Будет лучше всего на свете, если ты не будешь крутиться рядом с моей комнатой или мастерской. – Она плавно подняла руку, указав в сторону двух самых отдаленных от всего дверей, находившихся по соседству. Запретный плод. – Не шуми, будь смирной и послушной, и тогда мы с тобой уживемся. Хочешь что-нибудь спросить? На секунду Анита замерла в задумчивости, просто глядя на Круэллу, подробнее изучая ее всю. Здесь, в лучах солнечного света, ей вдруг бросился в глаза длинный тоненький шрам на шее девушки. «Интересно, откуда он? Почему даже шрамы на ней смотрятся, как самое лучшее украшение?» – Мне совсем-совсем нельзя приближаться к твоей комнате? – Робко начала она, перебирая слова в голове и складывая их в более-менее звучные предложение. – В смысле, мне будет одиноко, и я подумала, что… – Нет. – Круэлла вскинула руку, будто бы ее резкого отрицания было бы недостаточно, чтобы остановить речь Аниты. – Я тебе не подружка, и не хочу ею становиться. Без обид, малышка, но, боюсь, мы состоим в разных кружках по интересам. Так что – совсем-совсем. Надеюсь, мы друг друга поняли. – Я младше, но не многим глупее. – Оскорбленно фыркнула Анита. – Разве тебе не одиноко здесь? Круэлла вдруг рассмеялась. Это оскорбило Аниту еще больше, ведь серые, почти безликие глаза были устремлены прямо на нее. Круэлла смеялась над ней. Анита упустила взгляд в пол, принявшись изучать свои руки, и не заметила, как девушка очутилась рядом с ней. – Посмотрим. – Она коснулась волос Аниты и потрепала ее по голове, тут же пройдя мимо и оказавшись позади, за спиной. Девочке пришлось обернуться. – Не навязывайся. Надеюсь, ты рано просыпаешься, матушка привыкла завтракать в восемь. Спокойной ночи, утенок. Тоненькая фигура Круэллы быстро скрылась в дверном проеме, а Анита так и осталась стоять в коридоре, глядя перед собой – на призрак только что развернувшихся событий. «Я обязана с ней подружиться! – Тут же решила Анита, крепче, так, что ногти ее впились в кожу ладоней, сжав ручку. – Хотя бы ради того, чтобы узнать, почему она называет меня утенком. И почему только она такая красивая?»