You can't escape this

Пять лет назад Он лежит у неё на коленях и чувствует её нежные пальцы, что поглаживают его волосы и гладят очертания острых скул на лице. На секунду прикрывая глаза, он ощущает лёгкую дрёму, нежась в её руках, сложно домашний кот. Ему так уютно. Так… спокойно. — Элиотт? — тихо шепчет она, заправляя за ухо прядь его мягких волос. — М? — Я нашла кое-что у тебя на столе, — она прикусывает губу и, виновато поглядывая на него, достаёт из кармана чёрной толстовки смятый лист бумаги, что Элиотт сразу же узнаёт. — Блядь, Мия, какого чёрта? — парень моментально вскакивает и отбирает его, укоризненно посмотрев на сестру. — Блин, ну прости. Я же не виновата, что мой брат прирождённый писатель, который всеми силами пытается скрыть от всех свой талант, — она толкает Элиотта в бок, — ты ведь знаешь, что я обожаю читать то, что ты пишешь и что-либо утаить от меня… — Невозможно, — заканчивает за неё парень и закатив глаза, с улыбкой произносит: — Господи, ты невыносима. — За это ты меня и любишь, — самодовольно хмыкнула она. Он взглянул на неё. Такая красивая. — Так и есть, — улыбнулся Эл, убирая со лба прядь её русых волос, но Мия перехватывает его ладонь и легонько сжав, острожно спрашивает: — А если серьёзно, Элиотт? Ты ведь потрясающе пишешь. Улыбка смеркла с лица парня и он опустил взгляд. Потому что если говорить серьёзно, то Эл искренне боялся этого. Боялся позволить кому-то заглянуть туда, куда страшно было возвращаться даже ему самому. И поэтому он не понимал. Не понимал как, например, та же самая Джаннет Уоллс, которая с малых лет кочевала с семьёй, нашла в себе смелость рассказать об этом всем, превратив своё паршивое детство в книжный мемуар. Или, например, Стивен Кинг. Он не понимал, как психически травмированный в душе мальчик, не испугался и до сих пор рассказывает в собственных романах о своих самых потаённых страхах и фобиях. Элиотт не понимал. Элиотт не был таким храбрым, как эти двое. Единственный человек, которому он позволял видеть себя настоящего на исписанных черной ручкой листах- была его сестра. И то только тогда, когда она просто находила его смятые черновики в комнатном хламе. — Они узнают, что я плохой человек, — наконец, еле слышно произнёс он. Элиотт почувствовал, как нежная тёплая ладонь коснулась его лица. — Эл, посмотри на меня, — прошептала она, приподняв подбородок брата второй ладонью. Элиотт не сопротивляется. В её руках он становился словно изголодавшимся по прикосновениям наркоманом, для которого тактильный контакт являлся также жизненно необходим, как доза мефедрона для зависимого. Он встретился взглядом с её зелеными глазами, как и у него самого, и ожидал, что она начнёт говорить о том, что тот просто напросто накручивает себя и что все страхи вызваны лишь тем, что кто-то из них двоих до сих пор не может забыть прошлое, но вместо этого… она берёт обеими руками его лицо и нежно произносит: — Если кто-то и узнает тебя настоящего, то ты даже не представляешь, как сильно он полюбит тебя. И тогда Элиотт, почувствовав лёгкое жжение где-то глубоко в груди, закрыл глаза и уткнулся в её ладони, как в самое безопасное место на Земле. Ему так хорошо. Но ему по-прежнему страшно. . Судорожный вдох. Он резко приподнимается на кровати в попытках понять, где находится, но сильная острая боль в области головы заставляет его опустится обратно. Яркий свет режет глаза и он пытается закрыться от него рукой, ощущая по всей комнате неприятный запах медикаментов. Размеренный писк аппаратов слева от него нервируют и дают полное представление о том, где он находится. Он в больнице. И он нихера не помнит, как оказался здесь. Элиотт осматривается по сторонам в поисках своей одежды, которую видит аккуратно сложенной на маленьком диванчике напротив его койки и краем глаза замечает иглу, ювелирно воткнутую ему в вену. Недолго думая, парень небрежно вытаскивает её. Вторая попытка увенчается успехом и Элиотту наконец удаётся подняться. Постепенно приходя в себя, парень осторожно свешивает ноги и ступает на ледяной кафель, но головная боль ослепляет его с такой силой, что Элиотт пошатывается и задевает стоящую рядом с собой капельницу, что со звоном падает на пол. — Блядь… Превозмогая боль, Элиотт хватает одежду и выглядывает в коридор. От режущей ломоты во всём теле двоится в глазах, но ему удаётся рассмотреть надпись «Запасный выход» на двери, что находилась в двух метрах от его палаты. Взглянув по сторонам, Элиотт всё ещё пошатываясь, осторожно подходит и скрывается за ней. Тяжело дыша, парень прислоняется всем телом к холодной двери и пытается вспомнить, какого чёрта произошло. Последнее, что Элиотт помнил, было то, как он возвращался домой с вечеринки, а потом… а потом пустота. Будто кто-то стёр из его памяти жизненно важный фрагмент. Элиотт не знает что думать, потому что в следующее же мгновение слышит стремительно приближающиеся шаги. Собрав остатки сил, он в последний момент успевает спуститься вниз по лестнице к выходу, но оказаться на «свободе» ему помешал парень, что в один момент открыл вместе с ним дверь. Несколько секунд парнишка смотрит на него и только сейчас замечает, что на нём висит белый медицинский халат, а на правом кармашке красуется бейджик «Стажёр». Недолго думая, Элиотт схватил его за шиворот и прижал к стене: — Скажешь хоть слово и я прикончу тебя. Парень осторожно кивнул. Эл отвернулся и прислушался к шагам на лестнице. Убедившись, что никто не идёт, он снова повернулся к парню, чувствуя как острая боль горит и обжигает его целиком: — Сделаем вид, что ты меня не видел, ладно? — сказал он, не имея сил больше держать его в таком положении, на что тот спокойно произнёс: — Ладно. — Вот и отлично, — Эл ослабил хватку и только сейчас заметил его совсем юношеские черты лица, на котором сильно выделялись выразительные голубые глаза. На секунду ему даже показалось, что… Внезапно Элиотт отшатнулся в сторону, схватившись за голову. Боль вперемешку с тем, что сейчас творилось в ней, было похоже на взрыв болезненных флэшбеков. . В тот день Лука должен был пойти в школу. Намечался заключительный экзамен по биологии и он долгое время готовился к нему, так как собирался поступать на медицинский факультет. Не потому, что родители заставляли. Родители вообще им не интересовались. Единственную, так называемую «любовь» папа выражал в карманных деньгах, что давал на его «хотелки», лишь бы парень не мешал ему решать важные рабочие дела. Да и, собственно, всё детство так и было. Мама постоянно находилась в депрессии, а отец много работал, чтобы обеспечить её таблетками, а единственного сына светлым будущим. Да, он хорошо зарабатывал и Лука действительно ни в чём не нуждался. Не нуждался финансово. Морально Лалльман смирился с тем, что он один и попытки улучшить отношения с матерью и отцом окончательно сошли на нет. Он давно живет отдельно от них. Ему так легче. Приходя домой после учёбы, Лука испытывал умиротворяющую тишину пустой квартиры, что было как бальзам на душу, после шестнадцати лет неловкого молчания с эмоционально чужими людьми за «семейным ужином», где дежурный вопрос: «Как дела в школе, сынок?», откровенно раздражал его. Раздражал, потому что дела в школе были отлично. Он был одним из лучших учеников в потоке. После Элиотта Демори. Он питал к нему неприязнь. Зазнавшийся приезжий красавчик, который своим обоянием и хищным взглядом изумрудных глаз прекрасно умел подать себя преподавателям и новым знакомым, тем самым сразу став любимчиком. Неудивительно. С такой то внешностью. Все девчонки текли от одного только кивка Демори в свою сторону. Лука знал, что эти намалеванные девки, которые в свои шестнадцать выглядели на двадцать пять, его не интересовали. Он не проявлял особого внимания ни к девушках, ни, как бы то ни было, к парням. Но Лалльман часто видел его с ней. И если от Элиотта исходила аура лидерства, что часто вызывала у учеников осознание собственного лузерства, то Мия была его полной противоположностью. . Как-то раз, ещё вначале года, она вместе с Элиоттом подсела к нему в столовой, потому что все столики были заняты. Лука даже не сразу обратил внимание, пока не увидел перед собой протянутую ему тоненькую руку с аккуратным нюдовым маникюром: — Привет, я Мия, — улыбнулась ему девушка, — можно мы подсядем? Лука бестолково смотрел на неё, а потом перевёл взгляд на парня, что стоял рядом с ней. В ответ на него глядели одинаковые пары зелёных глаз. Наверно родственники, подумал Лалльман. Не дожидаясь ответа, парень бесцеремонно сел напротив Луки на свободный стул и, наклонив голову набок, с ехидной улыбочкой начал разглядывать его. Лалльман опустил взгляд, а девушка толкнула парня в плечо: — Прости за моего брата, эмм… Ага. Брат и сестра. Но, хоть они и были похожи как две капли воды, от этой девушки, в отличии от братца, чувствовалась невинная и чистая доброта. Она была похожа она весеннюю росу. От неё приятно пахло легким вишневым парфюмом, а изумрудные глаза виновато смотрели на него. — Лука,— он протянул ей руку в ответ. — Лука, — Мия снова улыбнулась и тоже села за столик, — это мой брат Элиотт. Эл продолжал разглядывать его, а Лалльман от такого настырного взгляда уже недоуменно покосился в ответ: — Что? — Ты похож на ёжика, Лука. . Об Элиотте и Мие никому было неизвестно ничего, кроме того, что друг для друга являлись кровными близнецами. Они всегда были вместе. Они были одним целым. И если бы кто-то попытался их разлучить, то, Лука был уверен, он бы давно поплатился за это. Тогда то это и случилось. Утром, прежде, чем доев хлопья, что организм Луки уже не переваривал, в силу того, что разнообразие еды в рационе отсутствовало, он услышал звук уведомления на телефоне. Взглянув на экран блокировки, парень увидел уведомление общего чата школы: «Вчера, 11 марта 2018 года в городе Монпелье умерла ученица старших классов Мия Демори. Девушку сбила машина. К сожалению, она скончалась до прибытия скорой помощи. Также, очевидцами смерти было отмечено кое-что странное. Машина, что сбила Мию, на их же глазах была раздавлена всмятку. Сама по себе. Виновник находился внутри и погиб. На данный момент, точные обстоятельства загадочного случая выясняются. Элиотт Демори, брат погибшей является свидетелем, как и все остальные, кто находился на месте аварии. Сейчас они в отделе допроса полиции Монпелье». Тогда то это и случилось… этот человек, что убил Мию. Он разлучил их. Он поплатился за это жизнью. Эла отпустили спустя час после допроса. А спустя пять лет смерть водителя так и осталась загадочным обстоятельством и самой масштабной обсуждаемой новостью во всех уголках Франции и за её пределами. После смерти Мии, Элиотта в школе больше никто не видел. Кроме него. Это была среда и учащиеся не прекращали говорить о том, что недавно произошло. Луку это, откровенно говоря, заебало, и прямо во время показательных презентаций, он вышел из аудитории, под предлогом поссать, закручивая находу косяк, чтобы закурить в туалете. Ему оставалось преодолеть склад с хламом и школьным инвентарем, и повернуть в сторону уборных, когда он увидел его. Куда Элиотт направлялся, парень не имел понятия. Но зато точно был уверен, что не ожидал увидеть его здесь. Встретившись с ним глазами, Лука не узнал Эла. От очаровательной мордашки и зелёных лисьих глаз больше ничего не осталось. Он пытался уловить хотя бы долю эмоций, присущих человеку, который несколько дней назад потерял родную сестру — печаль, гнев, отчаяние, злость. Уловить хотя бы что-то на этом, как бы сейчас это абсурдно не звучало, идеальном лице. Но этого не случилось. На парня смотрел чужак, взгляд которого был настолько опустошён, что не выражал абсолютно ничего. Будто смотрел сквозь на всё происходящее и на всех, кто находился рядом. Так они стояли в тишине около минуты. Просто смотрели друг на друга. Просто молчали. От этого Луке стало не себе и он, помешкав, отвел голову в сторону, а затем вздрогнул, услышав осипший, низкий голос: — Ты что, боишься меня, ёжик? — С чего ты взял? — удивлённо, и, Лалльман не будет отрицать, испугавшись, спросил он. — Твоё тело напряжено, а взгляд бегает из стороны в сторону, будто я гребенный призрак,— подходя ближе проговорил он. Лука не сдвинулся с места. Эллиот стоял уже напротив него и крутил в руках косяк, что с легкостью взял из рук неожидавшего, прикованного к полу, Лалльмана, когда снова спросил: — Или боишься затронуть щепетильную тему про смерть? — он говорил об этом легко и непринужденно, как будто рассказывал прогноз погоды, но одновременно с этим в его глазах всё таки промелькнула боль. Такая отчетливая и такая ядовито-сильная. Это была первая эмоция, которую увидел Лука. — Уже понятно, что я оказался самым худшим братом, чувак. Элиотт вызывал неприязнь. До этого момента. Сейчас он стоял так близко к Лалльману, что тот мог видеть синие мешки от недосыпа. Мог видеть мелкие морщинки у потрескавшихся поджатых губ. Мог видеть, как он кусает их до крови. Мог чувствовать едкий запах табака от русых, торчащих в разные стороны волос. И внутри Луки что-то сломалось. Моментально и похоже, навсегда. — Думаю, Мия так не считала. Эл болезненно улыбнулся: — Она ошибалась. . После этой встречи, Эллиота больше не видел и он. Демори забрал документы и, насколько Лука помнит из сплетен своих одногруппников, работал моделью в Париже, а забросив карьеру, окончил школу экстерном, поступив в университет на факультет французской литературы. А с его уходом успеваемость снова вернулась к мальчику, у которого были деньги, но не было родительской любви. Спустя пять лет, когда Лука Лалльман, стажер больницы «Жоффруа Сант-Илер», успел среагировать и подхватить бьющегося в панике Элиотта, единственное, что никак не могло выйти из его головы, была та самая авария, что произошла 11 марта 2018 года. Не выходила из головы, потому что утром, девять часов назад на его глазах чуть не сбило девочку, которая внезапно выбежала за воздушным змеем, что свободно, как легкий летний пух, улетал в небо, не обращая внимания на горькие слёзы негодования и несправедливости. Лука даже не успел среагировать, когда увидел, как в последнюю секунду малышку толкнул подальше от колес ниоткуда возникнувший парень, который принял удар на себя и «Ситроен» чудом остановился, не успев переехать его. Но в недоумение его повергло не то, что машина остановилась, а то, что… она продолжала нажимать на газ, при этом оставаясь на месте. Будто что-то удерживало её, не давая совершиться катастрофе. Спустя несколько секунд, мужик в салоне машины перестал давить на педаль и тотчас выбежал к тому, кого только что чуть не лишил жизни. А он бы лишил, если бы не… Лука пришёл в себя. Полиция приехала раньше. Девочку в целости и сохранности передали маме. Её не задело. Как оказалось, мать отвлеклась на забытый в магазине кошелёк и потеряла дочку изведу. Лука позвонил в больницу, а до приезда скорой, перевернул парня на спину, чтобы оказать первую помощь. От лежащего несло перегаром и травкой, но на первый взгляд с ним всё было в порядке. Потерял сознание. Возможно, сотрясение мозга. Но Лалльман узнал его. На мгновение он утратил способность двигаться, прямо как тогда, в коридоре школы, а после еле слышно сказал: — Так вот, что произошло тогда, Элиотт. . Вернувшись мыслями в настоящее, Лука взглянул на Элиотта. Он посадил парня на пол и ненадолго перекрыл тому доступ кислорода, чтобы облегчить эпизод. Всё прекратилось, его тело обмякло. Вздрогнув от тяжелого вздоха, Лалльман услышал его голос: — Я, кажется, тебя помню, — хрипло произнёс Эл, — Всё ещё боишься меня, ёжик? В этот раз Лука не впал в ступор. Он потянулся за его одеждой, что плашмя выпала из рук Демори перед тем, как того накрыла паника. — Нет, — спокойно ответил он, накинув на него испачканный в пыли серый худак. Эл насмешливо улыбнулся, а после в его глазах снова наступила темнота.