Бульдожья история

Она убрала ноги с весов, несколько раз моргнула и снова, но в этот раз уже медленнее, встала на весы. Сначала одной ногой, потом второй. - Скажи громогласно, - с хриплым надрывом сказали за спиной. - Семьдесят семь. - Топорики. Джу всё ещё смотрела на весы. Неделю она не ела сладкого и мучного, делала упражнения, а всё бестолку. Только поправилась. - Да оно тебе надо, - худеть? – спросил вальяжно медведь над ухом. - Надо. - Да всё равно у тебя никого нет. Забей. Джу промолчала. Она хотела, чтобы её запросто могли поднять на руки без риска заработать грыжу и разрывы мышц, чтобы на лицах она не читала боль и отчаяние. Потому что весила больше. Может, и не намного, но довольно ощутимо. - Отстань. С усилием переборов себя, отказалась от пирожного, которое принесла ей Настя. Взяла яблоко. Откусила. Ей сразу же захотелось взбитых сливок, чая с сахаром, трубочку с кремом. Всё на свете, только бы не перекусывать одними и теми же яблоками, не завтракать одними и теми же кашами. Она не сблизится с Аланом пока не станет ему под стать, - так мотивировала себя Джу, мол, это того стоит. Ну уж нет, чтобы они ходили как Штепсель и Тарапунька. Практически норвежский Алан, с его зелёными глазами – уверенный, улыбчивый, спокойный. И Джу – вся сплошь бадьян, нервная, порывистая. Когда-то Джу переживала, что весит шестьдесят три. Сейчас она бы с радостью вернула те времена. Тихо, без стука зашёл Алан. Посмотрел на весы, на Джу, отчаянно пытающуюся получить нужную цифру с помощью правильного расположения тела в пространстве. Он подошёл к ней со спины, обнял. Джу вздрогнула. - Не надо, - сказала она. Джу ощущала, что он чувствует все её складки, все семьдесят семь килограмм. - Почему? - Нельзя. Джу аккуратно высвободилась из объятий. Убрала весы. - Будешь яблоко? – спросила она, заполняя собой паузу. - Может, лучше по кофе с пирожным? – весело спросил Алан. - Нет, - решительно отказалась Джу. Нельзя. … Джу прокляла всё на свете: диеты, весы, медведей, все кофейни мира, зелёные глаза. Вот, зачем она сказала: «Нет»? Сейчас бы она что угодно отдала, чтобы посидеть с ним за чашечкой кофе. Джу мечтала об этом уже давно, что её кто-нибудь пригласит, она продумывала в уме поводы, диалоги, даже меню и запахи. Но нельзя. Нельзя любить, потому что вспомни, что было в прошлый раз. Захотелось снова причинять неудобства? Захотелось пренебрежения и неблагодарности? Кофе – это предлог, - сказала она себе, - предлог для его самооценки. «По факту ты ему даже не нужна. Джу, у тебя же есть зеркало в доме, - сказала себе Джу и подошла к зеркалу. – Помни, что ты уродина как в душе, так и снаружи». У неё была своя мотивация, и она работала. Она не сможет до него дотянутся, она и ползает-то с трудом, в то время как он летает. Никто не прочитает её мыслей. Когда Алан ушёл, Джу налила себе кофе. Не такого, которое она или он варили на работе, а крепкого, растворимого, без какой бы то ни было красоты на шапке из взбитых сливок. Налила, села за стол, и так и застыла перед ним. Может, пару раз отхлебнула. ------------- Он снова ворвался – с кофе, взъерошенный, улыбчивый. С его приходом в комнату залетел апрель. Джу посмотрела на него, и её взгляд казался затравленным. - Я принёс кофе, - весело сказал Алан. Молчание в ответ. Алану не нужен был ответ. Он прошёл без приглашения, поставил стаканы на стойку, за которой сидела Джу. Она на него посмотрела: - Я не хочу, спасибо, - Алан не ответил. – Зря ты… Крепкие руки обняли Джу. Её подбородок оказался на его плече. - Ты выпьешь со мной кофе, - это не было вопросом. - Я не могу, - тихо ответила Джу. Она зарылась носом в его шею, и Алан хмыкнул. Джу подумала, что над ней. Но она не смогла выбраться из объятий и убежать. Алан же просто улыбнулся от того, что её нос щекотил его шею. Но знал, что Джу всегда всё понимает не так. Поэтому не отпустил. И не отпустит. Алан ловко повернулся и, подхватив Джу на руки, сел с ней на табурет. Не отпуская её с коленей, протянул Джу кофе. Она робко взяла стакан, не смотря в зелёные глаза, которые, в свою очередь, ласково наблюдали за ней. Джу ёрзала, хотела слезть, но Алан не пускал её. «Ну же, Алан, отпусти, тебе же тяжело, я знаю», - твердила про себя Джу. «Не нужно строить из себя героя, не нужно, это не правда, не правда» Алан прикусил хрящик уха, маячивший перед ним. Джу чуть не выронила стакан из рук – выронила, если бы Алан не держал её за кисть. - Откажешься ещё раз – ещё раз укушу, - уверенно сказал он. Близко-близко. - Ну же, - мягко повторил Алан и отхлебнул из своего стакана. – Это не отрава, я всё проверил. Джу сделала глоток. Молча. Так и не посмотрела на Алана. Её руки по-прежнему тряслись. Алан проследил, чтобы Джу сделала несколько глотков, и пододвинул коробку с пирожными. Джу не заметила, как он их принёс. - А теперь, - и он открыл коробку. – Если Джу не идёт к пирожным… То пирожные идут к Джу. - Это точно нет, - отрезала Джу и поставила стакан на стойку. Она попыталась отстраниться, но Алан не дал. - Из-за твоих диет упускаешь самое главное. - Не упускаю, - проворчала Джу. – Наоборот, из-за диет и случится самое главное. Джу не заметила, что «самое главное» уже случилось. - Вот эти – с персиком, - настаивал Алан. - А вот эти – апельсиновые. Джу очень нравились апельсиновые пирожные, которые делал Алан. Крем, фрукты, джем, и сказочное украшение – неизменное и чудесное. Но она, пересилив себя, отказалась. Ей хотелось лишь одного – уйти, спрятаться, потому что всё, что она делает и как ведёт себя – какой-то акт позора; Алан её не поймёт, но потом, когда с лёгкостью сможет её поднять, ещё и поблагодарит. Но не сейчас. - Так, - сказал Алан. – Если не перестанешь морить себя голодом и не съешь хоть одно пирожное – буду творить что вздумается. - Ты итак творишь, что вздумается. - То есть ты не против? - Делай что хочешь. Алан молчал мгновение, потом сказал: - Ты мне нравишься и безо всяких дурацких диет. И коснулся своими губами её. На секунду Джу перестала слышать звуки – только тишину и стуки сердца в темпе аритмии – звонко, тихо, неравномерно, коряво, бешено, стаккато. Затем почувствовала мягкость, плавность. На контрасте с этим – шершавый язык, холодный, но с привкусом кофе из чужого стакана. У Джу загорелись уши. Она не смогла ни прикрыть глаза, ни унять тремор рук. Алан не спеша целовал её, их носы соприкасались, задевали друг друга. Его рука поднималась по её спине, пока, наконец, кисть, скользнув по шее, не спряталась за ухом. И тогда Джу захотелось замурчать. Она не отдавала отчёт в том, как отвечала ему, это было инстинктивно. А когда Алан отстранился, она осознала, что только что произошло и закрыла глаза. Он успел увидеть испуганный взгляд. Джу подумала, как должно быть, Алану противно было, что она так неумело ответила ему, как бульдог. - Боишься меня? – тихо спросил Алан. Но Джу не ответила. Она глубоко дышала. - Я боюсь себя, - он поцеловал её в нос. Джу смутилась ещё больше, потому что не знала, как сказать ему всё, что хотелось. - Почему же? Джу вздохнула. Она скажет. - Я никогда никого не целовала… - … И ты боишься, что сделаешь что-то не так и я, и все – будут смеяться? Джу кивнула. Как он понял? - Посмотри на меня, - она мотнула головой. Он обхватил её голову руками и приподнял так, чтобы, открыв глаза, она увидела его. – То, что ты чего-то не умеешь – это наоборот мило, и это никогда не будет меня отталкивать. Джу, слышишь? Джу кивнула. - И целовать тебя первым – это… - Алан не смог подобрать слов. - Счастье? – тихо-тихо предположила Джу. Алан хмыкнул: - Чудо.