Возрожденная

      — Я ошиблась, ваша светлость, — Мелисандра стоит рядом с кузницей. — Я думала, что принц, который был обещан, — Станнис, но я оказалась неправа. Я вновь попыталась увидеть ответы в пламени, и оно показало мне правду. Вы — возрожденный Азор Ахай, и вы должны получить Светозарный, Красный Меч Героев.       Джон переводит взгляд с Мелисандры на Дейенерис. Совершенно непонятно, с кем из них говорит жрица и кого именно она считает Азором Ахаем.       — Ты уже ошибалась в своих пророчествах, — напоминает ей Джон. — Ты говорила, что именно Станнис — принц, который обещан.       — Да, тогда я была неправа, — повторяет Мелисандра. — Тогда. Но не сейчас.       — И чем этот раз отличается от случая со Станнисом? — лежащая на Игле рука Арьи отчетливо выдает ее напряжение. — Я не очень-то доверяю всяким пророчествам.       — Разве твой брат не древовидец? — Дейенерис наклоняет голову настолько, что становится видно, как яростно сверкают ее глаза. Драконья Королева доверяет Арье не больше, чем сама Арья верит Дейенерис. На самом деле, женщины уважают друг друга. Просто Дейенерис не может смириться с тем, что Джон часами тратит время на ерунду в компании Арьи: сражения, прогулки на лошадях, рассказы обо всем, что произошло с ними с момента их расставания. На то, в чем сама королева нуждается не меньше его сестры. Когда они остаются наедине, Дейенерис всякий раз заводит разговоры об их детстве, о стратегиях, о наследии Таргариенов, частью которого Джон никогда себя не чувствовал. «Драконья кровь», — ласково называет она племянника, с непередаваемой нежностью гладя его лицо. И что-то оберегающее, почти собственническое есть в том, как она называет его Эйгоном, отдаляет от Старков в целом и в частности от Арьи.       Дейенерис не нравится, когда он напоминает ей, что он и дракон, и лютоволк. В равной степени.       — Зеленые сны — это другое.       — Зеленые сны — это работа Иного, чьего имени нельзя произносить, — голос Мелисандры утихает сразу же, как только ее взгляд настигает пожимающую плечами Арью. Кажется, девушка испытывает к Мелисандре что-то между презрением и уважением. Второе — преимущественно из-за того, что именно жрица когда-то вернула Джона из мертвых.       — А кто вообще сказал, что меч должен быть настоящим? — осторожно спрашивает Арья, приближаясь к Мелисандре, чтобы оказаться с ней лицом к лицу. — Сир Давос был трижды выкован в соли, пламени и смерти. Красные жрецы в Браавосе уверены, что именно Дейенерис — возрожденный Азор Ахай.       Глаза Мелисандры горят неистовым огнем, а рубин на ее горле отражает безумные отблески пламени. Это длится всего миг. Миг, прежде чем она склоняет голову ближе к Арье.       — Вы правы, принцесса. Пророчества — вещь непостоянная. Но Светозарный здесь, — она указывает на кузницу, а затем переводит взгляд на королевских особ рядом с ней и произносит: — и Азор Ахай тоже здесь.       Ее взгляд задерживается на Дейенерис. Джон замечает это. И Арья — тоже.       — Давай же, Миса. Обнажи меч.       — И в чье сердце мне нужно вонзить клинок, чтобы закалить лезвие? — спрашивает Дейенерис, даже не скрывая презрения в голосе. — Мне не нужен меч. У меня трое детей, рожденных от пламени. Они и есть Светозарный.       — Мне жаль, моя королева. Но меч — это меч, — с этими словами Мелисандра поднимает Светозарный с кузницы.       Арья, пытаясь помешать красной жрице, делает шаг вперед, стараясь заслонить Джона своим телом. А сам Джон резко все осознает. Осознает с поразительной ясностью и точностью.       Что ты знаешь о моем сердце, жрица? Что ты знаешь о моей сестре?       Он осознает, что, как бы сильно он ни заботился о Дейенерис, его сердце всегда будет принадлежать Арье.       Он осознает, что и Мелисандра знает это. Она знает это с их самой первой встречи.       Осознает он и другое: Мелисандра верит, что это он — возрожденный Азор Ахай, а Арья — это Нисса-Нисса, пришедшая, чтобы вновь закалить сталь Светозарного.       Джон осознает все это за один лишь миг. Миг между триумфальной улыбкой Мелисандры и мечом, пронзающим грудь Арьи.       Джон дергается вперед, но недостаточно быстро. Он хватает ведьму за предплечье, отталкивая ту от сестры.       Арья не кричит, когда раскаленная сталь пронзает ее плоть. Она не произносит ни звука, когда металл остывает, заливаясь ее кровью. Нисса-Нисса в легенде кричала. Арья качается, и Джон ловит ее, с поражающей осторожностью опуская на землю и кладя ее голову на свои колени.       Кто-то кричит. Джону требуется мгновение, чтобы понять, что это он сам.       — Арья, нет, нет, пожалуйста, Арья, не надо…       Она дотрагивается пальцами до места, где сталь прошлась по ее телу. Дотрагивается до лезвия. Удивление не сходит с ее лица. Рука Арьи тянется к нему, и он прижимается лицом к ее пальцам, чтобы только ей не пришлось лишний раз напрягаться.       — Я не… — голос у нее слабый — вот-вот угаснет. — Я не… знаю. Джон…       Ее дыхание замирает. Легкое дуновение воздуха — и она уходит.       Джон ломается. Он разлетается на неведомое количество частей. Звезд на небе меньше, чем его осколков. Нет слов, чтобы выразить это чувство. Нет слов, чтобы описать эту невыносимую боль, когда он сидит в крови Арьи. Нет слов. Джон не находит слов и поэтому, откинув голову назад, воет.       Вдалеке ему слышится ответ. Нимерия.       Вой находит отклик и в ее стае и продолжается до тех пор, пока к Джону не приходит осознание, что, видимо, сотни волков сейчас воют от боли, оплакивают их Арью, в которой волчьего всегда было больше, чем в остальных Старках.       Он слышит звук шагов, кажется, приближающихся издалека. Дейенерис стоит в шоке, прикрывая рот ладонями, в то время как Мормонт заслоняет ее собой, обнажая свой меч.       Защищает ее.       Защищает ее так же, как когда-то Арья — его самого. Вот только Арья думала, что именно Джон нуждается в защите. Думала, что он — Нисса-Нисса Дейенерис.       Это он должен был защищать ее. К черту Железный Трон, к черту Север. Джон не смог защитить единственного человека, который был для него дороже всего на этом свете.       — О нет, — голос рассеял туман в голове Джона. — Нет, нет, пожалуйста, нет. Нет!       Санса, — понимает он. Санса кричит, плачет и бьется в истерике, пока Клиган не обнимает ее и насильно не вытаскивает из кузницы.       Джон просто сидит, прижимая к себе тело Арьи. Он не может даже двинуться. Его словно разорвало на части. Зачем ему двигаться? Какой в этом смысл? Зачем ему заботиться о мире, в котором нет Арьи? Зачем ему спасать мир оружием, созданным благодаря ее смерти?       Убейте меня, — отчаянно думает он. — Убейте меня, пожалуйста. Как мне жить с такой-то болью?       Джон пропитан ее кровью. Запах ее обожженной плоти смешивается с жаром кузницы.       Он никогда не говорил Арье, что любит ее. Что ее глаза того же оттенка, как и небо перед снегопадом. Что она грациознее всех, кого он когда-либо видел. Что он всегда —каждый чертов миг — невероятно по ней скучал. Или что он думал о ней каждый день. Что она была первым человеком, кто заставил его улыбаться при мысли о том, что он на самом деле Таргариен. И что ее смех согревал лучше любого блюда Пирожка. Он никогда не говорил ей и больше никогда не скажет.       О боги. Боги. Он надеялся после смерти встретиться с Рглором, чтобы вспороть ему кишки этим чертовым мечом.       Меч.       Джон кладет Арью на грязный пол кузницы, откидывая волосы с ее бледного лица и закрывая ее серые глаза. Сейчас ее дозор закончился, — глупая мысль не покидает его голову. Она меч во тьме, свет, что приносит рассвет. Она заслуживает лучшего. Она заслуживает жизни. Но лучшее, что он может ей дать, — месть.       Он прикладывает все свои силы, чтобы вытащить меч из ее тела, и на мгновение он делает глубокий вдох, чтобы поднять руку. Светозарный — длинный меч, достаточно легкий для одной, хорошо натренированной руки. Лезвие еще горячее. И оно светится. Не как сталь, раскаленная на кузнице, или согревающий своим теплом свет, поступающий от пылающего костра. А по-другому. Режет глаза, как при взгляде на солнце, блестит, как лед. Кровные всадники Дейенерис закрывают свои глаза. Ослеплены Светозарным. По легенде душа Ниссы-Ниссы вселилась в сталь. Если это правда, то душа Арьи ужасна и прекрасна одновременно.       Даже сверкая ледяной яркостью, меч остается горячим. Он согревает руку Джона, и бывший Сноу почти может представить, как он держит в своей ладони ладонь Арьи.       Теплая. Теплая как Нисса-Нисса. Сейчас он был ближе к Арье, чем когда-либо раньше.       — Принц, который был обещан, — выдыхает Мелисандра, когда он наконец переводит взгляд на нее.       Два шага — все, что он делает прежде, чем прижимает меч к груди женщины, разрезая на редкость мягкое золото, окаймляющее рубин на шее жрицы.       Ты украла у меня Арью.       — Мелисандра, перед взором богов и людей, я приговариваю тебя к смерти.       — Джон, парень… — Давос. Должно быть, именно Давос кладет руку на плечо Джону…       И неожиданно даже для самого себя Джон знает, что собирается сказать этот мужчина еще до того, как слова срываются с губ Лукового рыцаря.       — Слова, — Джон, сродни Призраку, рычит на Мелисандру. — Те, которыми ты вернула меня к жизни… Что это за слова?       Он вспоминает Тороса из Мира и Берика Дондарриона.       И Джон произносит их. Последний поцелуй — поцелуй огня.       Джон кладет клинок прямо на грудь Арьи — на случай, если ее душа действительно застряла в мече — чтобы облегчить ее возвращение обратно в тело. И в этот момент больше не имеет значение, является ли он Азором Ахаем. Он верит, потому что должен. Рглор выбрал меня. Азор Ахай рожден от крови дракона. От огня и крови. Огонь. Жизнь. ОГОНЬ.       Он целует Арью, ощущая пламя и кровь у себя на губах и она дышит.       Арья. Навечно Арья. И никогда — Нисса-Нисса. Джон осыпает поцелуями ее волосы, ее нос, ее щеки. Жизнь дышит пламенем.       — Джон?       Его сердце буквально поет, когда он слышит, как она произносит его имя.       — Да, я здесь. Я с тобой, — Светозарный падает на землю, когда Джон прижимает Арью к своей груди. Близко, насколько это вообще возможно.       — Я… мне снился престранный сон, — голос ее невероятно слаб. — Мне снилось, будто ты был Ниссой-Ниссой.       Джон проглатывает рыдания, лбом прижимаясь к Арье.       — Или… ей была я? Меня… зарезали? — она изо всех сил пытается сесть, и Джон помогает ей. — О боги, Джон… ты весь в крови.       — Это ваша кровь, миледи, — едва слышно бормочет Мормонт, все еще заслоняя собственной грудью свою королеву от Мелисандры.       — Оу, — Арья выглядит немного удивленной и рассеянной. — Оу, и правда…       — Вы — возрождение Ниссы-Ниссы. Вновь воскрешенное возрождение, — Мелисандра, без сомнений, ошарашена. — Светозарный не является Светозарным без души Ниссы-Ниссы, заключенной в его лезвие, — она права. Светозарный больше не сияет так же ярко, как прежде, и, когда Джон кладет руку на клинок, тепло едва ли ощутимо. Но оно все еще там. И это все еще нетипично для меча. Неужели часть души Арьи продолжает оставаться заключенной в лезвии?       Джон видит, как Арья пытается нащупать Иглу, и накрывает ее ладонь собственной рукой.       — Ты сможешь убить ее и позже. Арья, пожалуйста, отдохни немного.       Она выглядит изрядно смущенной. Джон помнит, каково это — просыпаться, зная, что ты не должен был очнуться ото сна. Помнит, каково это — умереть, но не быть мертвым.        — Мелисандра убила меня, — медленно протягивает Арья. — Почему она думала, что я возрожденная Нисса-Нисса, Джон?       Он думал — за мгновение до ее смерти он, казалось, видел это в ее глазах — он думал, что она все поняла. Ее руки самопроизвольно тянутся к его лицу, и он ощущает, как окровавленная кожа перчаток касается его скул.       — Джон? Зачем ей убивать меня, а затем вновь воскрешать?       Джон прижимается губами к шее Арьи, чтобы почувствовать, как под ее кожей — в венах — бьется пульс.       — Это я вернул тебя. Я воскресил тебя, потому что я возрожденный Азор Ахай и я люблю тебя больше всего на свете.       — Не будь глупцом, Джон, — она нежно гладит его щеку. — Даже дети знают, что возрождение Азора Ахая — это Санса, а Сандор — ее Светозарный.       Она все же прижимается к его губам своими, и Джон чувствует вкус дыма и снега.       Он целует ее, и чувствует вкус пламени и льда.