Гранатовый сок

Кикё сидел на траве, на голове венок из колокольчиков. Закуро не помнит, как оказался в этом месте. Он вообще ничего не помнит. Какие-то смутные обрывки образов. Он трет подбородок. Кикё его не особо замечает, лишь увлеченно пытается вскрыть гранат голыми руками. На нем белые вещи: футболка, джинсы и кеды. Он сидит на траве. Закуро уже хочет подойти и поднять его с травы, чтоб не марал свои шмотки. Но замирает. Потому что... Кикё поднимает голову и смотрит на него. Смотрит, как мертвец. У Закуро по спине мурашки бегут. Обычно Кикё смотрит насмешливо, ехидно с долей издевки. С искоркой азарта и чисто Бьякурановской иронии. Сейчас Кикё выглядел, как мертвец. Мертвец, которого подготовили к похоронам. Мертвец, которого через пару часов зароют в землю. Закуро нехорошо. Он делает шаг к нему, чтоб стряхнуть с него сонное оцепенение. Чтоб глаза снова начали гореть. Но Кикё все же разрывает гранат на части. По его пальцам течет гранатовый сок. Он капает на белые джинсы. На траву. Брызги оседают на футболке. А после встает, тянет к Закуро руку. И тот берет. Касается своей грубой немного шершавой рукой почти женской руки Кикё. Но он ни разу не сравнивал Кикё с девушкой. Он знал, что тот этими пальцами может вырвать кадык, сдавить глотку и просто... Закуро понимает, что это не гранатовый сок. Кровь. В нос бьет запах железа. Кикё меняется. На белой футболке все больше и больше красных пятен, словно какой-то не особо аккуратный художник начал смешивать цвета. Больше. Ярче. А из рта алая струйка течет. Закуро тянет его на себя. Кикё падает в его объятия, как кукла. Закуро прижимает его к себе и что-то одними губами шепчет. Сам не знает что. Лишь то, что ему шептал Кикё, когда так же захлебывался кровью в его руках. И Закуро вспоминает ту дикую драками с дикими коробочками. Вспоминает, что блять Кикё подставился под удар. Огромная кошка разодрала ему грудь и чуть не добралась до сердца. Закуро вытирает кровь с его лица. Снова. - на ой нэй, - шепчет Закуро вслух и не понимает, что говорит. Лишь за Кикё повторяет. Иногда он говорил это прямо Закуро в глаза. Тот не понимал смысла. Закуро не знает перевода. Но шепчет, как молитву и заклинание. Кикё гладит его по гладкой щеке и улыбается. Пальцами зарывается в волосы, перебирает, гладит. Кикё умирает на его руках. Снова. Снова. Закуро подскакивает на диване. Смотрит в стену минут пять. И только потом поднимает покрывало, открывает окно и закуривает. Этот сон снится ему каждую ночь. Каждую ночь, пока Кикё находится в закрытом госпитале, куда даже Венков, кроме Джессо не пускают. Закуро морщится от того, что кто-то роняет на кухне посуду. И вспоминает, что засыпал без покрывала. Блюбелл? Закуро идет на кухню, чтоб отправить девчонку спать. Но замирает в дверном проеме. - "на ой нэй" в переводе с китайского значит "я люблю тебя". - говорит Кикё, делая глоток из своей кружки. Живой. В зеленой футболке до бедра, в черных бриджах. - Меня Бьякуран вылечил. Только шрамы останутся. Закуро прост хуеет с того, как это блять просто звучит. Он подходит к столу, хочет вломит Кикё за сны, за эти слова. Но смотрит в заебанные сонные глаза. И его рука просто падает на стол. Закуро не может его ударить. Больше нет. Вместо этого он накрывает его руку своей, чтоб проверить свои же ощущения. Реальный. Живой. Теплый. Не мертвый. Закуро просто прижимает его к себе. - Еще раз такую хуйню сотворишь, я тебя сам убью.