Дружеский поцелуй

      Тусклый огонёк отражался в серых, словно камень на берегу горной реки, глазах девушки, которая что-то нервно писала на пожелтевшей и местами потемневшей от времени бумаге, обвивая её своим мелким, но весьма разборчивым почерком. И не столько было важно то, что она пишет, как её мысли о произошедшем. Часы на стене показывали далеко за полночь. Микасу мучила бессонница которую ночь. Юную Аккерман очень задело то, что ей совсем недавно довелось услышать от Эрена. Этого просто не может быть… Неужели он и правда ненавидел её всю свою жизнь?        В очередной раз воспоминания того дня накрывают с головой, словно порыв какой-то стихии. Скорее всего, это вода. Волна. Ведь она — несмотря на всё своё видимое спокойствие, остаётся такой же таинственной и хранит огромную силу. Вы видели когда-нибудь, как волны разбиваются о скалы? Как этот поток сносит всё на своём пути? Так и Микасу накрыло. В глазах плывёт, голову охватывает острая боль, которую девушка мужественно терпит, сжимает челюсти до скрипа зубов и видит свой постоянный ночной кошмар. Когда становится совсем плохо, она кладёт перо на бумагу и дрожащими ладонями закрывает лицо, губы изгибаются в отчаянии, а её тело бьётся в горькой агонии, сходной с безумством и какой-то одержимостью, возможно даже больше с зависимостью. Наркотической. — …Иными словами, причина, по которой ты ко мне привязана, кроется в сущности семьи Аккерман… Тогда, оказавшись в экстремальной ситуации, ты услышала мой приказ: «борись». Похоже, это создало условия пробуждения силы Аккерманов. По воле случая, ты приняла меня за хозяина, которого ты обязана защищать.       Голос Эрена звучит в её голове настолько громко, что на какое-то мгновение девушке показалось, что он тут, стоит над ней, склонившись, и звук будто эхом раздаётся, оттолкнувшись от каменных серых стен одиночной комнаты. На окнах стоят решётки и действительно начинает казаться, что Микаса пленница — собственного разума, разве что, где она, девятилетняя девочка, заперлась и осталась на много лет, а теперь пытается выбраться, но не может — замок заржавел. Даже в какой-то момент складывалось ощущение, что Микаса, что та самая Микаса, которую воспитывали мама и папа, осталась в той горной хижине, испачканная в собственной крови, лежит на полу и ждёт. Чуда. Девушка лишь единожды кидает взгляд на окно, за которым раскинулась ночь, расшивая небосвод миллионами ярких звёзд, и снова погружается в воспоминания, которые не вызывают ничего кроме тошноты, подкатывающего кома к горлу и слёз. — Ты ошибаешься.       Тогда Микаса с трудом узнаёт свой голос. Будто со стороны прослушивает тихие и обречённые, но с каждой минутой наполняющееся надеждой слова. — В чём же? — Это не была случайность. Это всё ты… Благодаря тебе. Я смогла стать сильнее… Это всё благодаря тебе.       Микаса сейчас усмехается. Кривая улыбка выходит такой же горькой, как невкусный сироп от простуды, который делал когда-то Гриша. Хорошие всё-таки были времена. — Аккерман, в котором пробудилась сила, часто испытывает вспышки боли. Всё потому, что истинное «я» противится вынужденной защите хозяина. Есть соображения на этот счёт? — Нет. Микаса понимает, что врёт. — Ты исчезла ещё тогда, в девять лет, в той хижине в лесу, Микаса. Аккерманы — люди, потерявшие сами себя, готовые следовать приказам. Короче говоря, рабы. — Да как ты смеешь!       Голос Армина, всегда звонкий и чистый, ломается, отголоски ярости и нескрываемая злоба на лице. Арлерт тоже растерян. Ему тоже страшно. Всегда слабый на вид и нуждающийся в защите с самого детства, он защищает Микасу от тяжёлых для неё слов. Защищает, потому что не хочет, чтобы ей было больно. — Вы знаете, что я ненавижу больше всего? Несвободных людей, всё равно, что скот. — Эрен! Армин…       Микаса вздрагивает, когда тишину комнаты прерывает неожиданно-громкий на фоне общей обстановки стук в дверь. Она по привычке вскакивает на ноги, с грохотом отодвигая стул, который, пошатнувшись, падает на пол, и подходит к деревянной двери, неуверенно приоткрывшейся. Когда девушка открывает её полностью, тут же видит блондинистую макушку и яркие голубые глаза своего лучшего друга — Армина.       Он неуверенно улыбается, невольно отмечая, что лицо её осунулось, а мешки под глазами стали темнее. На Микасе ночная полупрозрачная мешковатая рубашка до колен с какими-то дурацкими кружевами на вороте и длинными рукавами, обрамлёнными длинными завязочками, непонятно для чего, и это единственная женская вещь на подруге, которую Армин видел за последнее время. — Не спится? — Юноша заходит в комнату и прикрывает за собой дверь. Смотрит на аккуратно заправленную кровать, на письменный стол с догорающей свечой и исписанной бумагой, а также на стул, что одиноко лежит на полу. Блондин кивает своим мыслям и подходит к кровати, поднимает стул, задвигая его, а потом, усаживается на самый край постели, и приветливо хлопает ладонью по месту рядом. — Присядь. — Угу, — еле слышно произносит Микаса, кивнув, и подходит к другу, садится рядом вплотную настолько, что чувствует своей оголённой рукой материал чужой рубашки. Смотрит в пол, куда-то в пустоту, на свои босые ноги, на свечу, которая является единственным источником света в маленькой комнатушке почти на отшибе штаба. — Скоро совсем изведешь себя. — Всё в порядке, — тихо сказала Аккерман. — Просто сегодня работы много. — Кого ты обманываешь, — вздохнул парень, касаясь её ладони, которую Микаса небрежно убирает от него. — Это из-за Эрена ведь ты по ночам не спишь.       Девушка не поднимает глаз, в уголках которых уже скопились капли горячих слёз, готовых вот-вот хлынуть жгучим потоком. Из рук вон плохо получалось скрыть то, что она чувствует, потому что от одного упоминания имени сводного брата Микаса начинает давиться осколками слёз. Больно. Девушка поднимает своё изнемождённое худое лицо и смотрит в лучезарные глаза Арлерта, в которых отражается тусклый свет гаснущей свечи и беспокойство, в котором изгибаются его губы. Её сил хватает лишь на слабый кивок. Без слов она утыкается в плечо парня и дрожит, содрогаясь от сильных рыданий. Армин обнимает девушку, поглаживая по спине. Он и сам хочет плакать, глядя на то, как страдает Микаса. Слёзы без остановки стекают по её щекам, впитываясь в тонкую ткань чужой рубашки. Дышать становится тяжело, девушка сминает ткань, не глядя на лицо друга. А он поджимает губы и мягко гладит её по волосам, прижимая к себе всё сильнее.       Армин позволяет этому моменту длится столько, сколько понадобится одному из самых сильных воинов Разведотряда собраться. Девушка теперь слабо цепляется тонкими пальцами за одежду Арлерта, сминает и дышит надрывно. Кажущаяся настолько несчастной и беззащитной, Микаса выглядит чем-то совсем нереальным, а злость на лучшего друга возобновляется с новой силой. Сердце обливается кровью, глядя на то, как девушка содрогается от рыданий, как она прижимает свои ладони к груди — ей больно и он не может помочь ей практически ничем, лишь наблюдать, как она бьётся, словно в клетке мышь.       Когда Микаса немного успокаивается, тишину комнаты нарушает уставший, но как всегда спокойный голос блондина: — Микаса, мы справимся со всем этим, а сейчас, — он немного покопался в карманах, достав небольшой пузырёк и протянул его девушке, которая только-только подняла голову. — Тебе поспать нужно, вот снотворное.       Армин взглянул на темноволосую, тусклый свет свечи освещал её покрасневшее лицо с видимыми дорожками слёз. Было видно, что ей невероятно неловко показывать свою слабость даже близкому другу. Не то, чтобы неловко — просто стыдно, ведь она не такая: она сильная, она сильнее всех. — Спасибо, — дрожащим голосом произнесла Аккерман, принимая пузырёк дрожащими пальцами. — Ложись, я буду тут, пока ты не уснёшь.       Темноволосая приняла снотворное. Затем легла в постель и почти сразу заснула. Арлерт ещё немного посидел рядом, затем, убедившись, что девушка и правда уснула, поправил её одеяло, смахнул тёмные пряди с лица, про себя отмечая, что она такая красивая, когда спит. И, тихонько закрыв дверь, направился к себе.       Сон её длился пару часов. Точнее — ночной кошмар. Голос Эрена всё ещё звучал в голове долгим эхом. — С самого детства я ненавидел тебя, Микаса.       Она просыпается в слезах. Снова. Садится на кровать и закрывает лицо руками. Нет, не плачет…       «Нет смысла. Слезами горю не поможешь», — подумала девушка.       Аккерман поднимается и надевает свою обычную форменную одежду. Затем, берёт в руки шарф, подаренный Эреном, и долго смотрит на него, пока в голове проносится сплошным кошмаром вся жизнь. — Пора это прекращать, — вслух сказала Микаса и небрежно, как-то ненавистно и брезгливо, отложила шарф. Единственная вещь, которая всё ещё связывала её с Йегером.       Больше она не наденет его. Никогда. Пора оставить всё в прошлом. Аккерман села за стол и начала просматривать бумаги, лежащие на нём.

***

      Мысли роились в голове юноши, и, казалось, им не было конца. Он давно уже перестал понимать лучшего друга, ведь Эрен в какой-то момент изменился до неузнаваемости. Принять происходящее было тяжело, но у Армина не было выбора. Арлерт понимал, что сейчас должен быть рядом и защитить Микасу. Ведь… Кто, если не он?       Больнее всего светловолосому было смотреть на то, как эта сильная и отважная девушка плачет. Она не заслуживает всего этого. Сейчас Аккерман нуждается в поддержке больше, чем кто-либо. И Армин взял эту ответственность на себя. Он должен обязан помочь подруге пережить всё это. Юноша даже готов был взять всю её боль на себя, до последней капли, если бы это было возможно. Только бы не видеть, её страданий, не видеть её слёз.       С этими мыслями парень встретил лениво поднявшееся на горизонт солнце, заснуть ему так и не удалось — раздумья заняли слишком много времени. Поднявшись с постели, он сел на край кровати, держа пальцы у висков. Болит голова. Пульсирующая боль отдаёт в висках, он стискивает зубы и поднимается на ноги. Бессонная ночь — знак.       Вокруг стояла тишина, было ещё слишком рано. Солнце едва поднялось над горизонтом. Парень ещё долго всматривается в окно: он наблюдает за тем, как светило всё выше и выше поднимается в небо. На его лице читается спокойствие, чего не скажешь о мыслях. Светловолосый думает о Микасе и, кажется, даже отдалённо чувствует её боль.       Тишину и сплошной поток мыслей перерывает негромкий стук в дверь. Когда парень, наспех натянув штаны, открывает её, то на пороге видит подругу, после чего приглашает девушку в комнату. Окинув взглядом брюнетку, Армин замечает, что на ней больше нет шарфа, но на лице всё ещё отражены следы вчерашней «слабости» в виде покрасневших глазниц и слегка опухшем лице, но он не находит это странным, скорее, наоборот… То, чего стоило ожидать. Да и не считает слёзы проявлением слабости — это сила, ведь только сильный человек может принять эту часть себя.  — Давно проснулась? — Светловолосый устало посмотрел на Аккерман.  — Пару часов назад, — еле слышно произнесла брюнетка хриплым голосом и опустилась на край кровати. Юноша сел рядом с ней.       После этого недолгого диалога между старыми друзьями, нависла несколько странная тишина. Нет, она не была неловкой, даже наоборот. Казалось, будто время остановилось, и им обоюдно хотелось, чтобы этот момент длился вечность и одну минуту.       Армин впервые увидел её в другом свете. Только сейчас он заметил, как она красива, словно пелена спала с глаз. Он смотрел и не мог наглядеться на её тёмные глаза, на волосы, на изгиб рук, на вздымающуюся от спокойного дыхания грудь, на её плечи, на щёки и, о боже, на бледные чуть приоткрытые губы. От осознания даже закружилась голова.       Её лицо хоть и выглядело очень усталым, тело исхудавшим, но тем не менее, она казалась невероятно красивой, особенно в эту минуту.       Поймав взгляд друга на себе, Микаса спросила:  — Что-то не так? У меня на лице чернила? — Аккерман посмотрела прямо в глаза парню, от чего он смутился, а потом, моргнув несколько раз, стала судорожно ощупывать щёки.  — Д-да нет, — растерянно ответил Армин, улыбнувшись на её действия. — Просто… — Он выдержал недолгую паузу, после которой ответил: — Ты просто очень красивая, Микаса.       Светловолосый робко и нежно коснулся своей ладонью её щеки, на которой и правда был небольшой мазок чернил. Видимо, она с утра снова что-то писала. Девушка широко распахнула глаза в удивлении, для неё казалось странным поведение лучшего друга, но тем не менее, Аккерман это нравилось. — Спасибо.       Парень приблизился к ней ещё сильнее, оставив расстояние между их лицами лишь в несколько сантиметров. Армин осторожно (даже немного боязливо) убрал прядь тёмных волос её с лица, отчего сердце Микасы начало биться чаще. Она неподвижно следила за его действиями, лишь смотрела в те лучезарные голубые глаза, а на мгновение даже перестала дышать. Арлерт положил ладони на её впалые щёки и робко коснулся губами губ, целуя её настолько осторожно, будто Аккерман была не живой девушкой, а хрупким цветком, который может сломаться от лёгкого дуновения ветра. Микаса не стала сопротивляться. Она почувствовала приятную дрожь и тепло, которое разносилось мягкими волнами по всему телу, будто тебя накрывает потоком воздуха или морским бризом. Казалось, что боль, которую до сих пор чувствовала девушка, постепенно начала угасать, оставляя вместо себя полную чашу необъяснимых чувств к лучшему другу.