Ленты, апельсины и мафия

      Понедельник у Нацу ассоциировался с синим цветом, усталостью и вкусом крови. Каждый понедельник. Ровно через каждые семь дней это происходило вновь и вновь. Шрамы…       Каждый понедельник Нацу пробовала жить. Один день в неделю она ходила в школу и посещала занятия. Отвечала невпопад учителям, сбегала от Гокудеры и Сасагавы. Забирала домой тесты с отметкой «0 баллов». А по пути из школы её кто-нибудь вылавливал, и у Нацу снова появлялись раны. Синяки и порезы, которые станут шрамами. И они не исчезнут никогда.       Нана ничего не знала о своей дочери. Она жила с Тсуной и десятым поколением, Реборном, а дочь жила отдельно. Со скандалом Нацу ушла из дома, хлопнув дверью, и переехала в другой конец города. Чтобы Нана не видела её такую.       Нацуёши Савада. Для кого-то имя не значит ничего. Например, для самой Нацу. Эта девушка пустая оболочка, в которой нет души. Её кожа тонкая, словно мыльный пузырь, только тронешь — лопнет. Глаза — бездна, которая смотрит прямо внутрь, в саму суть, и ты невольно отворачиваешься, лишь бы только не видеть её. Нацу ходит с идеально прямой спиной, как кукла. Вышагивает нарочито уверенно, мотает руками в стороны, чтобы не казаться роботом. И ни о чём больше не думает.       Нацу знают как девочку для битья и развлечений. У неё каждый понедельник заживают старые и появляются новые раны. Какой-то замкнутый круг, ориентиром которому служит отчаявшаяся Нацу.       Каждый понедельник девушка думает о причинах. Когда она потеряла пламя? Когда стала сомневаться в себе? С какой по счёту раной она перестала верить в хорошее? Надежда на лучшее будущее всё ещё догорает.       У Нацу брат — Крёстный Отец. Десятый Вонгола, который учится в третьем классе старшей школы. Сын, которым гордится отец и которого обожает мать. И брат, у которого официально мёртвая сестра. По всем документам она похоронена в Намимори на местном кладбище. Когда они поменялись местами?       У Нацу отец — Внешний Советник. Мать — потомок Джотто. Друзья — Хранители её брата. Вся её жизнь распределена по ролям, в которой она внезапно оказалась жертвой чьего-то злого умысла.       Медицинская карта за последние три года у Нацу выросла раз в десять, если не больше. Она переломала себе всё что только можно. Ещё чуть-чуть, и её впору вести к психиатру. Потому что столько сотрясений без следа не проходят.       И однажды Нацу ломается. Третий год, класс 2. Толпы знакомых, взгляды, сосредоточенные на шрамах и полные сочувствия утешения. Всем её жаль. Только Нацу не помнит никого из них.       Это случается, когда Тсуна уезжает в Италию по делам Семьи, все его хранители вместе с ним. Уехали все, даже Нана. Осталась только Нацу-чан, которую очень жаль оставлять одну, но за домом должен кто-то следить.       Нацу не появлялась тогда в родном доме вообще. Не до этого было. Кто же знал, что за ней начнётся настоящая охота? Несколько наёмников, профессиональный Туман. Затем огнестрельное в плечо и амнезия. Больница. И месяц беспамятства и боли.       Нацу страдала одна, она не знала, кто она, что с ней случилось. Пламя пыталось помочь ей вспомнить, но никому не было до неё дела. Никакого. И ни-ко-му.       Как завершающий аккорд — инъекция, тушащая пламя. Огонь в Нацу больше не горел. Ни в сердце, ни в глазах.       Когда Десятые вернулись, то ломанулись искать Нацу первым делом. Ни у кого и мысли не было о том, что могло что-то случиться. И Нацу нашли. Сразу же. Её нашёл Хибари, который по опыту сначала обзвонил морги, затем больницы. Ничего не нашёл, напряг своих миньонов. Нацуёши Савады больше не существовало. Была какая-то кукла, больше похожая на мертвеца.       Нацу не помнила никого из тех, кто её знал. Никого, кроме смутного силуэта в чёрной шляпе в оранжевом пальто. Реборн такого не носил никогда, но ассоциировался почему-то именно с ним. Возможно, потому что Нацу видела это смешным и нелепым. Хотя бы потому, что Реборн терпеть не мог пальто.       Сам Реборн почему-то не удивился, увидев безжизненный взгляд сестры ученика. Эта девчонка его смешила, забавляла. Он находил её милой для своего возраста, умной и исполнительной. Нацуёши, которая всегда носила красные ленты. Скорее то, что она теперь ходила с распущенными волосами вызывало шок. Красные ленты — подарок. И Реборн считал кощунством не носить их, когда они так ей идут.       Нацу забыла про эти ленты. Про утренний кофе и тренировки, про пламя и Семью. Всё это осталось в прошлом. Но прорывались какие-то отголоски воспоминаний. Но мешал полный ужаса взгляд Наны. Мешал Реборн, который вёл себя слишком уверенно для человека, который почти потерял важного человека. Тсуну это бесило просто невыносимо.       Тсуна видел, как нелегко его сестре, знал, что это больше не та сильная Нацу, которая была на шаг впереди и закрывала его своей собственной девичьей спиной. Та Нацу умерла, защищая дом, в котором он живёт. И в том бою она пала.       Эта Нацу была уже мёртвой. И помочь ей могли её друзья, её семья, Реборн, в конце концов! Но он этого не делал. Когда надежда оставалась только на него, Тсуна приходил в бешенство от каждого увиденного шрама. Они были и на его совести тоже.       Реборн был уверен: так будет лучше. Во-первых, потому что он не имеет права вмешиваться в её личную жизнь. Во-вторых, это сестра его ученика. В-третьих, Нацу всего семнадцать, а ему уже больше полусотни лет. Его Нацу, которая даже тогда не могла ему принадлежать, больше к нему не вернётся. А эта девушка, слабая и беспомощная, больше его не привлекала. Огонь Нацу погас в больнице, Тумане и оранжевом пальто.       У Нацу каждый понедельник появляются новые шрамы. Реборн каждый понедельник встречается взглядом с ней и не узнаёт. Каждый понедельник Тсуна видит сестру и сжимает кулаки: ей уже ничем не помочь. Каждый понедельник на её коже появляются раны. Девочка для битья и развлечений уже ни о чём не думает.       Красные ленты похоронены вместе с оранжевым пальто и Туманом.