***
Акихико был поражен поступком Джадира. Откуда в этом искалеченном, хрупком юноше столько храбрости и честолюбия? Он понятия не имел и никогда бы не смог ответить себе на этот вопрос, но он никогда не встречал никого, кто хоть немного был бы на него похож. "Ты прав, Джадир. Нам нужно двигаться." Писатель устремил свой взгляд вниз, пряча свой взгляд и теша себя иллюзией, что таким образом он может скрыться от пристальных глаз Коровина, которые будто преследовали его. "Джадир, я боюсь, что не знаю.... не знаю, что делать дальше. Честно говоря, я даже и представить не мог, что когда-нибудь смогу зайти так далеко..." - для Акихико это было самое трудное признание, которое он когда-либо делал в своей жизни. Чтобы сломив всю свою гордость и напускную храбрость наконец признаться, что на самом деле он боится и не знает, что делать дальше. Он чертовски боится того, что может или уже могло произойти. Что, возможно, они и не выберутся, никогда не выйдут отсюда и не смогут вернуться обратно, к себе, в то прошлое, которые было у каждого из них. "Ты сможешь показать мне путь в его "игровую комнату"? Я оставил бы тебя здесь, чтобы ты смог освободить и помочь другим заключенным. Сейчас двери не заперты и я полагаю, что ты мог бы спокойно выбраться наружу или запереться." "Скоро сюда прибудут те, кто сможет помочь нам". Акихико пытался проинструктировать Джадира и подбодрить его, хоть и понимал: это бесполезный план. Учитывая физическое состояния других мальчиков, потерянного в пути времени до прибытия Санто Джустино и подкрепления, сторожевых собак и бесчисленных коридоров, ребята не дождутся помощи в скором времени, а Джадир не сможет им сам помочь. Так или иначе, этот план, казалось, давал единственную надежду во всей этой ситуации. Джадир тоже понимал это. Он покачал головой, а его голос был тихим: "Коровин без колебаний убьет Такахаши, если ты явишься к нему один. Я должен пойти с тобой." Писатель неловко покачал головой, показывая свое несогласие с ним, как вдруг юноша поднял поврежденную руку. Усами замолчал, с недоумением наблюдая за тем, как тот неаккуратно попытался засунуть ее в карман своей куртки. Джадир вытащил из кармана скальпель и медицинский бинт. Он подобрал их и спрятал тогда, когда притворялся, что собирает упавшие предметы с подноса, случайно им опрокинутым. Глаза Акихико распахнулись от удивления. Теперь он чувствовал себя еще более унизительно перед Джадиром, зная что после всех его угроз над расправой с ним, Джадир легко мог бы перерезать ему горло, если бы захотел. Но он не сделал этого. "У меня есть план."- торжественно, с ноткой гордости заявил мальчик, а после этого кратко поведал его писателю в нескольких предложениях. "Слишком рискованно." "У нас нет выбора." Акихико сильно заволновался и бегло осматривал реакцию Джадира. Он видел, что тот не только искренне верил в действенность своего плана, но и что, несмотря на его очевидный страх, был готов полностью посвятить себя этому делу. Неожиданно, автору пришла в голову одна идея. "Хорошо, Джадир, мы сделаем это, но с одним небольшим условием" Джадир кивнул, даже не задаваясь вопросом, что именно это было за условие. Он передал Усами скальпель и ленту, прежде чем снять куртку. Полностью обнажившись перед писателем, Джадир приподнял раненую руку.***
В окрестностях особняка можно было наблюдать за тем, как детектив Санто Джустино вплотную подошел ко входу в логово Коровина. Ему посчастливилось не пересечься ни с собаками, ни с охранниками, но не смотря на такое небывалое везение, его сердце бешено колотилось в груди. Он выглядывал из слепой зоны, стоя в тени, и осматривал вход в бункер и его окрестности. Его взгляд зацепился за камеру и взломанный кодовый замок. Он задавался вопросом, как Усами все это удалось сделать, не включив при этом случайно сотню сигналов тревоги: уж в этой части поместья должно быть полно охранников. Затем его мысли переместились к словам Альвареса о Коровине. А может быть, кто-то специально облегчил писателю вход... Санто Джустино внимательно оглядел спуск в темные, бесконечные, запутанные лабиринты, которые располагались под этим невзрачным зданием. Коровин явно был из тех убийц, которые наслаждались мучением своей жертвы. Черт! Детектив мысленно проклял Усами и его порывистый, необдуманный поступок. Из разу в раз он задавался вопросом, все ли японцы настолько упрямые. Его мысли молниеносно переместились к Эри. К этому времени она должна была уже дойти до главной дороги, вымощенной перед входом в особняк. Санто Джустино мысленно попросил Бога, чтобы с ней все было хорошо. Затем он сосредоточился на своем задании. Несмотря на все его жгучее желание вернуться за Айкавой, и проверить, в порядке ли она, он резко дернулся вперед и обхватил ручку двери. Если бы дверь была заперта, то он никак не смог бы пробраться внутрь, не привлекая при этом к себе сторожей, охраняющих территорию от чужаков. Хотя с другой стороны, это было бы не так плохо. Если бы все внимание было бы сфокусировано на нем, то это могло бы дать шанс Эри избежать ненужного столкновения с ними. Сделав глубокий вздох, он потянул на себя ручку, но вместо облегчения почувствовал, как зловещая субстанция страха наполняет его. Дверь приоткрылась и его охватила тьма. В помещении под ним - ни звука, ни шороха. Одна тишина, будто бы вакуум. Санто Джустино осторожно спустился на выложенную плиткой площадку у спуска и посмотрел на узкую лестницу перед ним. Он сделал несколько глубоких вдохов, пытаясь успокоиться, и выкинуть из головы все тревожные мысли, сосредоточившись на поиске Коровина. Детектив быстро перекрестился, поправил пистолет, находящийся в кобуре, и осторожно начал спускаться вниз.***
Айкава могла слышать нервное отстукивание своего сердца, когда увидела, что детектив исчез среди деревьев, окаймлявших мощеную дорогу, которая вела к особняку. Волнение усилилось в разы, когда она поняла, что была замечена тремя вооруженными мужчинами, которые стояли в ожидании ее прибытия, держась за огнестрельное оружие. "Усами-сенсей, если мы выберемся отсюда живыми, клянусь своими предками, я убью тебя!"- прошипела редактор себе под нос. Собрав в кулак всю свою волю, она выпрямилась, сидя на месте, расправила плечи. В ее голове созрел план действий, когда она заметила, что ворота открываются достаточно широко, чтобы проехать через них. Айкава по привычке протянула руку и схватила сумочку с пола, перекинув ее через плечо, сразу же, как только только отстегнула ремень безопасности. Она шла к охранникам, дрожа словно осиный лист и осознавая, что они могут открыть огонь по ней в любой момент. Охранники выглядели напряженными и готовыми к боевым действиям, но в тот момент, когда они увидели, что перед ними оказалась женщина, их готовность стрелять на поражение, казалось, поубавилась в несколько раз. Вместо этого они просто наблюдали за приближением Айкавы с предельным вниманием. Именно в этот момент Айкава была как никогда благодарна богам за то, что она родилась женщиной: чаще всего, в обычной жизни, неуемный график и многочисленные ограничение по гендеру заставляли ее проклинать это. Редактор набрала в легкие побольше воздуха. Она бы не достигла всего того, что имела на данный момент, не научись она использовать уловки, которая она находила унизительными.... себе во благо. И к счастью, сегодня ей предоставился как раз такой случай. Она открыла дверь и медленно вышла из машины на виду у охранников. На ее лице с широко распахнутыми глазами застыло выражение невинности и растерянности. Она робко шагнула к мужчинам, пытаясь не замечать оружия в их руках. Так, будто заряженные автоматы - это то, с чем она сталкивалась каждый день. Когда один из мужчин выкрикнул "Стой!" и поднял свое оружие выше, Айкава поднял руки вверх в отработанном жесте. Она постаралась немного приподнять грудь руками, чтобы привлечь к ней внимание и отвлечь от серьезности ситуации, хотя ее сердце так сильно стучало, а дыхание так стеснялось, что ей едва ли нужно было приподнимать свою колышущуюся грудь. "Пожалуйста", - осиплым голосом выдохнула Айкава с женскими истеричными нотками. "Я должна увидеть Виллински-сенсея. Мне срочно нужна пластическая операция! Разве вы не видите?" Выражение лиц стоящих перед ней мужчин сменилось с сурового на растерянное из-за несуразного поведения женщины. Почувствовав их недоумение, она сделала неловкий, неуверенный шаг вперед, обнажив большую часть своей стройной ноги, когда ее юбка приподнялась. Она попыталась включить их в разговор в самой непристойной манере, переключившись с японского: "Извините… Вы говорите по-английски? Я не знаю португальского…» Айкава без труда сдержала дрожащий голос, обращаясь к мужчинам. "Как вы сюда попали! Это частное поместье! Никаких нарушителей!" Охранник кричал на нее по-английски, угрожающе размахивая оружием. Выдержка Айкавы, отточенная за годы работы в Марукаве, дала сбой. Она испугалась, что ее план ен сработает и решила провернуть свой последний трюк. В одночасье ее глаза наполнились слезами, и она начала плакать. Ее гордость никогда бы не позволила ей использовать это женское оружие, если бы не серьезность этой ситуации. Во всех других она бы посчитала это унизительным... но не сейчас. "Но ворота были открыты, когда я въехала ... У меня тоже есть его карточка! Меня прислала Мария Медиета! Как вы можете не понимать? Мне срочно нужна пластическая операция! У меня вечеринка через несколько недель, и я не могу... не могу пойти с такими глазами!" Если уж и не ее выходка, то именно имя печально известной жены начальника полиции Гаропабы заставило всех троих опустить оружие. Между троицей завязался яростный спор на португальском языке. Айкаве было трудно не улыбнуться ее успеху. По крайней мере, до тех пор, пока один из мужчин не кивнул своим товарищам, не натянул ремешок на штурмовике, не перекинул через плечо и не подошел к ней, грубо схватив ее за руку. "Доктор занят, но я провожу вас внутрь, где вы можете подождать его", - сухо сказал охранник, чей английский был гораздо более беглым, чем у его товарища. Он не обратил внимания на крики Айкавы от боли, когда он жестко схватил ее за руку и направил к особняку. Оглянувшись через плечо, она увидела двух других мужчин, осторожно приближающихся к машине для тщательного осмотра. Айкава надеялся, что Аугусто не оставил в ней ничего подозрительного. Перед тем, как они подошли к главному входу в особняк, сопровождающий ее мужчина резко завернул за угол, увлекая за собой Айкаву. Ее и без того выпрыгивающее из груди сердце начало бешено колотиться, когда она поняла, что он не ведет ее ко входу. Он влечет ее за собой вниз, вокруг здания. "Куда вы меня ведете?" - настороженно спросила она, пытаясь выдернуть руку. Впереди она увидела темный сарай на засыпанной гравием дорожке, почти скрытый в кустах деревьев. Голос охранника был резким: "У нас есть отдельный вход для незванных гостей". Мужчина перевел взгляд с дороги на Айкаву. Он еще сильнее сжал ее руку и бросил на нее ухмыляющийся взгляд. "Но прежде чем мы войдем, чтобы убедиться, что вы не представляете угрозы для моего работодателя, доктора Виллински, мне нужно будет провести вас тщательный "обыск"".***
Мисаки резко очнулся от приступообразного кашля, который пытался разорвать его легкие. Его голова болела так сильно, что он с трудом мог открыть глаза, а горло горело. После того, как приступ внезапного кашля прошел, он продолжил лежать, обрывисто дыша, почти задыхаясь. Он попытался прижать окоченевшие руки к горлу, чтобы проверить, все ли впордяке. Но к ужасу осознал, что его руки скованы манжетами над его головой и привязаны к кровати, а в одну из них был вставлен внутривенный катетер. Глаза мальчика распахнулись. Он только что понял свое положение. Также молиненосно перед его глазами пронеслись воспоминания событий, которые произошли за несколько минут до того, как Коровин попытался задушить его. Усаги-сан! Вторая мысль, заполнившая его разум была о Коровине, диким взглядом он окинул комнату. Доктор, кажется, оставил его здесь одного. Мисаки начал трясти руками, пытаясь выбраться из наручников. Коровин никогда раньше его не сковывал. Он вообще редко надевал манжеты на руки своим "игрушкам"; его больше забавляло заставлять своих пленников подчиняться без каких-либо физических ограничений. Наручники были просто еще одним изощренным приспособлением для психологической пытки, напоминая заключенным каждый раз, когда они видели их или слышали, что их можно использовать в любой момент. Ни одна из его "игрушек" не питала иллюзий относительно того, что с ними случится, если его когда-нибудь заставят их использовать. Боль от внутривенной иглы, вставленной в руку остановила Мисаки от дальнейших попыток высвободиться. В возбужденном состоянии Коровин не затянул стальные петли плотно, но они все еще оставались достаточно тугими. Потребовалось бы гораздо больше силы и времени, чем у него сейчас есть, чтобы выбраться из них. Мисаки откинулся на грязные простыни, чувствуя себя измученным, изможденным, и абсолютно бесполезным в этой ситуации. Внезапно ледяная волна страх окатила его, когда он понял, что Коровин, должно быть, пошел за его Усаги-саном и Джадиром. Его глаза наполнились горькими слезами. Ему ли не знать безнадежность всей ситуации? Мисаки устремил свой взгляд вниз, когда почувствовал, как что-то ударилось о бок одной из его гипсовых повязок. Он увидел ноутбук, оставленный Коровиным. Экран уже давно погас, но Мисаки увидел, что индикатор питания все еще горит. Несмотря на мучительную боль, он попытался дотянуться сломанной ногой до клавиатуры, чтобы оживить ноутбук. Экран мгновенно загорелся, а значит, что последняя программа все еще работала. По впалым щекам Мисаки снова побежали слезы, когда он заметил на одной из картинок камер слежения Усаги-сана. Акихико в бешеном темпе шел по длинному коридору; Джадир сидел у него на спине. Мисаки горько подумал, что, возможно, еще есть надежда и Усаги вытащит отсюда Джадира. Но уже не его... Затем на экране появилась другая комната, охваченная камерой слежения. На ней по коридору шел Коровин, двигаясь по направлению к Усами. Не было сомнений, что они встретятся. Мисаки отлично выучил все ходы и коридоры. Их столкновение было неизбежным. Зверский, нечеловеческий крик вырвался из раненого горла Такахаши. Этот голос был таким надорванным и наполненным болью, будто это было его последнее слово.