Выцветшие послания за оби

лето, 2019 год 1-й год эпохи Рэйва

— Шота, ты собираешься в класс входить? У твоих итоговый тест, а звонок вот-вот! — Айзава вздрогнул, когда проходящий мимо преподаватель английского Ямада хлопнул его по спине, приводя в чувство. Коллега уже зарулил в свой класс, пока Айзава всё так же пялился на закрытую дверь. Кто сильнее хотел домой — он или его ученики? Этот вопрос был достоин дискуссии. Ровно со звонком Айзава зашёл в класс, хмуро оглядел старшеклассников, на чьих лицах отражалось волнение перед предстоящим тестом, и ухмыльнулся: в следующем году у них не будет сил лишний раз переживать. И времени тоже не будет. Выпускные экзамены сожрут все ресурсы. — Я напоминаю, что во время теста вы можете пользоваться только карандашом и ластиком. Тест, написанный ручкой, приниматься не будет. Не забудьте указать свой персональный номер во избежание путаницы, — в тысячный раз проговорил Айзава, прекрасно зная, что на его слова давно никто не обращает внимания. Класс настороженно замер, пока листы с заданиями передавались по рядам. Айзава с чувством выполненного долга прошествовал к своему месту и устроился поудобнее на стуле. Шорох листов постепенно стих и наступила благословенная тишина, иногда прерываемая скрипом ластика или карандаша. Через распахнутые окна доносилось громкое стрекотание цикад. Айзава усилием воли подавил зевок, и напомнил себе, что он всё ещё на работе и должен хотя бы напоминать строгого преподавателя. Суровое лицо сделать ничего не мешало, особенно, когда в полной мере ощущалось отсутствие кондиционера, который решил скончаться на прошлой неделе. Айзава мысленно окрестил его предателем, потому что рубашка липла к спине, словно и не была никогда сухой, а воздух в классе был таким густым и плотным, что, казалось, барахтаешься в брюхе у медузы. — Киришима, ещё один взгляд под парту и тест для тебя будет окончен, — скучающим тоном предупредил Айзава, глядя на увабаки* в раз покрасневшего ученика: возле пятки валялась шпаргалка, но подниматься со своего места не было никакого желания, и он сделал вид, что не заметил, в очередной раз спасая глупого Киришиму от проблем. Ещё живы были воспоминания, когда Айзава на свою голову сделал замечание Мидории, а тот весь перерыв ходил за ним и извинялся, клянясь, что больше так не будет. Иногда тихоня Мидория был хуже агрессивного Бакуго, отчего судьба их классного руководителя превращалась из обычно пассивно-скучной в настоящее дно. Айзава беззвучно выудил кошелёк из ящика своего стола и теперь меланхолично разглядывал его содержимое: несколько скидочных карт, проездной, на котором денег едва ли хватит на поездку домой, и потасканная банковская карточка. Разглядывая свой почти пустой кошелёк, Айзава тяжело вздохнул. «Может, и правда пора бросать курить?» — мелькнула в голове случайная мысль, пока он вытряхивал четыре монеты по сто йен себе на ладонь. Курить хотелось немилосердно, до ближайшего комбини ещё нужно было дойти, а с табачным автоматом карточкой не расплатишься. Ещё и литературный клуб сегодня собирался устроить финальную репетицию перед конкурсом чтецов, и Айзава, как его руководитель (его заставили!) должен был присутствовать, чтобы довести проделанную работу до идеала и вдохновить ребят на победу. Кто бы вдохновил самого Айзаву на работу. *** После шести часов вечера школа опустела. Клубы закончили со своей вознёй (просидеть часок-другой на работе — а какое у вас хобби?), учителя закончили с заполнением отчётов, дежурные вынесли мусор. Начал накрапывать дождь, и Айзава пространно размышлял, остался ли хоть один зонтик** у главного входа в школу, который можно было бы одолжить. Курить хотелось страшно. Нащупав в кармане полупустую пачку сигарет, мужчина побрёл на задний двор школы, не страшась наткнуться на кого-то из учеников. На всякий случай отойдя в самый угол, чтобы не попасться сразу на глаза кому-нибудь и всё ещё оставаться под козырьком, Айзава наконец закурил. Честно говоря, лучше ему не стало — было слишком душно. По инерции затянувшись ещё несколько раз, Айзава наблюдал за дождём, окончательно выпал из реальности. Возможно даже, в какой-то момент его мозг решил уйти в спячку от усталости, но голос поблизости вырвал его из прострации. — Сенсей, курить при детях неприлично — вы подаёте плохой пример, — низкий голос такой же низкой девочки едва не заставил Айзаву сожрать сигарету, но годы профессиональной выдержки взяли своё: он чинно потушил окурок о пачку и закинул его туда же. — Асуи, тебе давно пора домой, — выдохнул Айзава, с тоской прикидывая, скольких объяснительных и штрафов ему будет стоить дурацкая вредная привычка. Асуи посмотрела на него своими огромными глазищами, прижимая кончик указательного пальца к губам. Айзава в какой-то момент подумал, что она немного похожа на лягушку из-за цвета волос, напоминающего болотную тину, и слишком широкого рта. Он даже подозревал, что его ученица комплексовала по этому поводу и почти никогда не улыбалась. — Вам тоже пора — простудитесь, а нам потом одним сидеть в классе, — Асуи удобнее перехватила сумку. Перекатилась с носка на пятку. — Не думаю, что класс будет скучать по мне, — Айзава пошел ко входу в школу и едва заметно покачал головой, когда в спину ему донеслось задумчивое «кто знает». *** В девять часов вечера душно было ещё достаточно сильно, но хотя бы рубашка прекратила приклеиваться к спине, и Айзава был рад и такой мелочи. Он стоял в курилке, которая больше напоминала крохотную застекленную комнату, встроенную в боковую стену двухэтажного центра с игровыми автоматами. Здесь был работающий кондиционер, автомат с напитками и даже скамейка, где можно было присесть и расслабиться. Кури, остывай и гляди на автобусную остановку, которая, кажется, глядит на тебя. Айзава затянулся и расслабленно выдохнул дым, который тут же исчез в вытяжке. Субботний вечер был спокойным и тихим. Снова накрапывал дождь, но в этот раз до дома было рукой подать, да и спешить некуда. Ещё одна затяжка. На остановке очередной автобус распахнул двери. Айзава скучающе смотрел на тех нескольких человек, которые бесстрашно выскочили прямо под поток воды. Последней оказалась Асуи. На фоне какого-то рослого иностранца, который растерянно оглядывался по сторонам, она выглядела такой тоненькой и маленькой, что Айзаве в какой-то момент стало не по себе. Одетая в короткое платьице, которое едва прикрывало бёдра, с неожиданно длинными рукавами, почти скрывающими кончики пальцев, Асуи бодро прыгала по лужам, не смущаясь прохожих, радуясь, как маленький ребёнок, дождю. — Точно лягушка, — хмыкнул он себе под нос, стараясь не сильно пялиться на удаляющуюся фигурку старшеклассницы, у которой от каждого прыжка юбка поднималась на опасную высоту, оголяя ещё сантиметр белых округлых бёдер. На кончиках пальцев зазудело — так сильно хотелось потрогать, ощутить упругую плоть. А ведь он каждый день видит учениц в форме, у которых юбка подшита тоже коротко, а вот Асуи ему потрогать вздумалось. Айзава мотнул головой, отгоняя наваждение. — И она мне будет рассказывать, что такое неприлично, — потушив бычок, он вышел под дождь. Засунув руки поглубже в карманы, не спеша пошел домой, размышляя, стоит ли ему предлагать Асуи факультатив по японскому языку, который он вёл во время летних каникул, или всё же уволиться со школы к чертям.