***
Произошло всё в разгар битвы за Хогвартс. Так быстро, что Гермиона и сообразить-то толком не успела, что случилось. Очередной бой, они, израненные, усталые, в грязной, местами порванной одежде, несутся по коридору. Очередной Пожиратель смерти, которого они сбивают с ног Оглушающим. Очередное заклинание, выпущенное чьей-то палочкой, но попавшее не по цели. Попавшее в Гермиону. В момент инцидента выбросы адреналина и полное погружение в битву притупили боль. Она лишь почувствовала, как что-то ощутимо полоснуло правый глаз, задевая также лоб и щеку. Будучи настолько увлечённой сражением, Гермиона даже не сразу заметила, как глаз заплыл чем-то тёмно-красным, что быстро стекало по щеке и шее, впитываясь в воротник розовой кофты. Гермиона придала этому значение только когда Рон, стоя вместе с ней перед входом в Тайную Комнату, взглянув на неё, выразил такое удивление, будто увидел перед собой самого Волдеморта. — Г-Гермиона… Твой… глаз… — шокированно выдавил он. Интересуясь, что же с ним не так, она прикоснулась кончиками пальцев к щеке, но тут же одёрнула руку, чувствуя сильную боль. На пальцах остались алые пятна. Только теперь она ощутила глубокий порез, проходящий вдоль всей правой стороны лица. Рон быстро вынул из кармана палочку и наложил Эпискеи*. Притрагиваться к повреждённому глазу, точнее, к тому, что от него осталось, Гермиона и не думала. Знала, что почувствует. А впервые увидев отражение новой себя в одном из разбитых окон, поняла, почему Рон так ужаснулся.***
Возвращаться в школу после реставрации на повторный год обучения Гермиона не хотела. Понимала, как её там примут. Хоть она и герой войны, ученики не смогут не раскрывать удивлённо рты при виде её далеко не миленького личика. Когда она, обсудив всё с друзьями и решив не допускать пробелов в изучении учебного материала, всё-таки появилась в Хогвартсе, «глаз» был скрыт за белой повязкой. Но вот прикрыть оставшиеся на всю жизнь шрамы на лбу и щеке, похожие на трещины на иссохшей земле, не получилось. Результат был ожидаемым: кто не на шутку испугается и отбежит подальше; кто бесстыдно ткнёт пальцем, попутно перешёптываясь с кем-то; кто посмеётся за спиной; кто обзовёт уродиной. Таковых было мало, многие, более взрослые ребята, просто не обращали внимания на ранение, понимая, что война не проходит бесследно. Тем не менее, было невероятно больно терпеть всё это, но становилось чуть легче, если рядом был любимый Рон, крепко держащий за руку, или лучший друг, Гарри, всегда готовый встать на защиту. Ещё больнее стало, когда любимый вдруг начал бывать вроде и рядом, а вроде и не совсем. Из-за постоянного пребывания с Гермионой насмешки и подозрительные взгляды скоро направились и в его сторону. Встречается, мол, с монстром одноглазым, совсем себя не уважает. Гермиона была в курсе этого, но вот уж никак не могла представить, что эти фразы окажут на Рона какое-то влияние. Причём, отрицательное. Вскоре девушка начала замечать, что Рон больше не ждёт её после завтрака, чтобы вместе дойти до кабинета, или наоборот сидит до последнего, вынуждая Гермиону с Гарри уходить раньше. Вместо того, чтобы защищать её от грубых насмешек, как это делает Гарри, он молча стоит в стороне, притворяясь, будто это его совершенно не касается. Гермиона хотела поговорить, но разговора он всячески избегал. А позже начал избегать и её. Желание расстаться причинило Гермионе намного больше боли, чем даже это чёртово заклинание, испортившее внешность и жизнь. Истинную причину изложить Рон так и не смог, но девушка поняла, что он просто стыдится её, ему противно ходить, сидеть или проводить время рядом с ней, а потом ещё самому страдать из-за этого. Так он и ушёл. Гермиона всегда считала, что после войны уже никогда не сможет плакать по таким пустякам, как проблемы в отношениях. Но в тот момент, когда Рон просто встал к ней спиной и ретировался (бросил её, проще говоря), сдержать слёзы оказалось нелегко. Вспомнив шестой год обучения и тот момент, когда она, опять же, плакала из-за Рона, Гермиона сквозь толпы учеников понеслась к тому самому месту, к потаённому уголку одной из башен, где обычно тихо и безлюдно. Теперь слёз было в два раза меньше, но менее горькими они не стали. Надежды на привлечение чьёй-либо симпатии на полной скорости летели навстречу каменному полу, чтобы, словно хрупкая стеклянная ваза, об этот пол разбиться. Хотя, если начистоту, сейчас Гермиона и не чувствовала нужды в чьёй-либо симпатии. Она всего лишь хотела, чтобы Рон её не покидал, чтобы остался, потому что любила. Неужели таких, будем откровенны, незначительных изменений достаточно, чтобы любовь перестала быть взаимной. Девушка не знала, сколько времени проплакала в этом тёмном подвальчике, но очень скоро почувствовала на своём плече чью-то руку. Резко вскинув голову, она почти сталкивается с головой Гарри и почти сбивает с его носа очки. Гермионе остается только гадать, как он нашёл её здесь, но стоит предположить, что он мог быть в числе многих наблюдателей распада уже не влюблённой парочки и видел, куда Гермиона направилась после. Гарри молчит. Знает, что любые слова здесь излишни. Лишь тихо присаживается рядышком на ступеньку и накрывает своей ладонью ладонь Гермионы, лежащую на её колене. Она давно замечала мелкие шрамики на его лице и руках, ведь его война тоже неслабо потрепала. Правда глаза, уши и вообще любые конечности у него на месте, в их законном количестве. Гермиона зажмуривается и утыкается лицом в плечо Гарри, смачивая ткань рубашки слезами. А позже… Ей вполне могло всего лишь показать, но, возможно, его губы только что невесомо коснулись её виска. Но это лёгкое ощущение быстро испарилось, исчезло, будто его и не было вовсе. Но его крепкие, такие успокаивающие объятия исчезать не собирались. И их для Гермионы было вполне достаточно. Возможно, подумала она, всё не настолько плохо, как казалось. Возможно, она не совсем одна.***
* — на ГП вики сказано, что Эпискеи, помимо вправления конечностей, как было показано в фильме, также способно остановить кровотечение.