Незнакомцы на скамейке в парке

Каждый день после школы Тсуна ходил в парк, чтобы увидеть незнакомца. Парк являлся отдушиной для Тсуны еще до их встречи. Он нашел укромный уголок и часто приходил туда, принося любимую мангу для чтения, покупая блинчики или сахарную вату в киосках неподалеку. Странно, но его обидчики избегали этого места. Ходили слухи, что там водятся привидения, но за все время, что Тсуна провел там, единственным «призраком» был он сам. До одного дня. Он взял последний выпуск Джампа, собираясь убежать от этого мира в другую реальность, когда обнаружил, что его место уже занял незнакомый человек. Высокий, красивый, с длинной черной косой и теплыми глазами цвета красного дерева, смотрящими на Тсуну, а не сквозь него. Нервничая из-за необходимости сидеть с кем-то, он, несмотря на то, что явно направлялся к этой скамейке, неумело притворился, будто идет мимо, но мужчина остановил его. — Пожалуйста, не обращай на меня внимания, Тсунаеши-кун, — сказал тот приятным голосом, успокоившим Тсуну до такой степени, о какой он даже не подозревал. — Здесь более, чем достаточно места для нас обоих, не нужно менять свои привычки из-за меня. Имелись вопросы, которые Тсуна обязан был задать, начиная с «Откуда ты знаешь мое имя?» и заканчивая «Откуда ты знаешь мои привычки? Ты следил за мной?» Он всегда будет радоваться, что не стал задавать их. Тсуне нравилось объяснять многое своей странной интуицией, иногда предупреждавшей о хулиганах, внезапных тестах, о том, какой материал следует повторить, но правда заключалась в том, что еще на прошлой неделе он устал беспокоиться о миллионе мелочей; этот человек мог оказаться серийным убийцей, но Тсуне не хватало эмоциональных сил, чтобы переживать об этом. Прошаркав к другому концу скамьи, он неловко съежился на краю. Дерево нагрелось на солнце, и Тсуна пожалел, что не может расслабиться и вздремнуть, а ведь нуждался в этом, особенно после того, как мать обзавелась новой приятельницей, Скорпионом Бьянки, которую он посчитал бы довольно милой женщиной, если бы она не настаивала на том, чтобы кормить собственноручно приготовленной, ужасной на вкус едой. Незнакомец, не обращая на него внимания, мурлыкал что-то себе под нос, откинувшись назад и подставив лицо солнцу. Так как он вообще не смотрел в сторону Тсуны, тот не удержался, бросил на него взгляд украдкой. То, как дышал незнакомец, напомнило ему о техниках медитации, которые пыталась показать переведенная новенькая. Ее звали И-Пин, и, похоже, она действительно хотела стать его другом. Вот так прошел день. Тсуна погрузился в приключения героя манги, чьих успехов ему никогда не достичь, пока странный мужчина медитировал на своей стороне скамейки. Как только сгустились сумерки, Тсуна, собрав книги в школьную сумку, вспомнил про обед, упакованный мамой на день. По правде сказать, он был очень голоден. В животе заурчало. Он взглянул на незнакомца, затем на обед. — Простите? — обратился неуверенно. Мужчина открыл глаза. У Тсуны перехватило дыхание от того, насколько мягким и внимательным был взгляд, уделяя за минуту больше внимания, чем кто-либо — за последние годы. — Не хотите капустных роллов и онигири? Он даже не знал, почему спросил. Потому что никто никогда не обедал с ним? Глаза незнакомца расширились, на лице появилась слабая улыбка. Прекрасная, искренняя улыбка — первая, которую Тсуна получил не от мамы, Бьянки или И-Пин. — С удовольствием. Этот совместный обед стал их первым, но не последним. Предыдущие вопросы не исчезли, но отправились на задворки сознания, откуда Тсуна не трудился их выуживать. Возможно, он просто глуп, но сильное чувство в глубине души настаивало, что незнакомец не опасен для него, ему нечего бояться. Он мог бы расспросить И-Пин или кого-то еще об этом человеке, но Тсуна хранил проведенное совместно время, отказываясь делиться им даже с близкими людьми. Присутствие незнакомца расслабляло его. Тсуна научился медитировать, прислушиваясь к далекой болтовне людей, щелчкам белок, тихому мурлыканью незнакомца и к собственным угнетающим мыслям, пытающимся заполнить разум. В начале Тсуна приносил обед, а незнакомец покупал взамен напитки и уличную еду. Но в конце концов мужчина начал приносить с собой термос с различными китайскими чаями, которые разливал в изящные чашки, более уместные на важном приеме или в доме аристократов, чем в крошечном уголке парка, забытого большей частью населения Намимори. Незнакомец — однажды сообщивший, что его зовут Фонг и что он узнал о Тсуне от пугающего и жестокого Хибари-сана, а также милой И-Пин, ставшей после всех этих встреч первым другом Тсуны — появлялся не всегда. Иногда Тсуна приходил, и скамейка пустовала. Он ждал, поставив ботинки на землю, подтянув колени к подбородку, лениво перелистывая страницы типичной манги о героях с типичными персонажами, чьи подвиги он уже мог пересказывать во сне, но все равно почему-то не переставал читать. Иногда Тсуна приходил, и скамейка не пустовала, но сидел на ней чужой человек. Карие глаза тускнели, а улыбка сползала с лица, он выглядел опустошенным, словно перед Тсуной находилась раковина, а настоящий человек пребывал в далеких мирах и царствах. Такие случаи напоминали Тсуне о его маме, которая ждала Емитсу, пока не поняла, что тот никогда не вернется. Тсуна знал, что незнакомец никого не ждет, но в нем жила боль, поэтому, будучи собой, Тсуна хотел, чтобы она ушла. Потому он заставлял себя светло и активно рассказывать о последних видеоиграх, в которые играл, включал расслабляющую музыку на своем телефоне и приманивал кошек (привыкших к их присутствию и к тому, что Тсуна и Фонг, заботясь о животных, приносили с собой немного еды специально для них), сажая на колени к Фонгу, чтобы вместе погладить животных, на восхитительные секунды соприкасаясь руками. Лучшей частью этих встреч являлись улыбки. Фонг слушал так, словно слышал каждое слово, сказанное Тсуной, и улыбался, без зазрения совести показывая, как рад видеть его. К тому времени Тсуна наладил более близкие отношения с Бьянки, каким-то образом ставшей его мачехой, завязал настоящую дружбу с И-Пин, подарившей самодельные амулеты и защитившей от Хибари-сана, его самого главного обидчика. Он не должен был нуждаться в любви и искренности, но он нуждался. Искренние улыбки Фонга заставляли его сердце биться в десять раз быстрее. Тсуна не мог устоять, поэтому всегда появлялся в парке, на их негласном месте встречи. Возможно, приходить в парк, чтобы увидеть чью-то улыбку, не то, чем занимаются среднестатистические школьники, но это захватило Тсуну настолько, что он влюбился, и разве можно винить его за это?

***

Впервые Фонг узнал о Саваде Тсунаеши от своего похожего на дикого кота племянника. Вся их семья обладала уникальным даром, иногда называемым проклятием, иногда — благословением. Они могли видеть нити судьбы. Вернее, нити, связывающие людей, которые окажут сильное влияние друг на друга. В большинстве случаев это приводило к романтическим отношениям, страстным ночам, заставляя членов клана фонтанировать по этому поводу, называть связанных нитями людей «родственными душами», выбирая партнеров на их основе. Фонг, всегда выделявшийся в своей семье, не соглашался. Он видел слишком много случаев, когда «влияние» не приносило обеим сторонам ничего, кроме разрушения, но часть его мыслей проистекала из старой горечи, не прошедшей с самого детства и открыто гниющей. Фонг родился без нитей. Это не являлось проблемой, поскольку нити могли, как расти, так и возникать, но появившаяся у него единственная нить по прошествии лет оставалась тонкой, маленькой, почти безжизненной, прозрачной настолько, что он не мог угадать цвет. С жестокой откровенностью отец объяснил значение этого — Фонгу суждено прожить жизнь в полном одиночестве, не оказывая ни на кого существенного влияния, не подвергаясь ничьему влиянию. Вечно одинокий. Вечно далекий. Стиснув зубы, Фонг ни разу не заплакал. Но каждую ночь обязательно проверял свою нить, укачивал в руках, улыбаясь, представляя… Его племянница И-Пин, родившаяся с той же способностью, единственная, кто понял его, несмотря на несколько крепких нитей, связывающих ее судьбу с судьбой незнакомцев, с которыми она очень хотела встретиться. Однако, независимо от того, насколько он ценил то, что имел, внутри все взбунтовалось, восстало, стоило ему только увидеть своего племянника Кею с крепкой, пульсирующей жизнью духовной связью на запястье. — Поздравляю, — натянуто произнес Фонг, постаравшись не вспоминать о своих знаниях боевых искусств, о смертях, сопровождавших его — медитация стала только одной отдушиной в его горечи, он присоединился к китайской Триаде, чтобы получить вторую. Убийства не делали его нить сильнее, являясь всего лишь хобби, против которого в клане никто не протестовал, но они мешали покончить с собой, так что Фонг считал это победой. Кея бросил на него презрительный взгляд. Фыркнул. — Нет необходимости. Я встретил свою вторую половину, — Кея нахмурился, у Фонга перехватило дыхание, и вся его вселенная взорвалась от тоски. — Он разочаровывающее травоядное. Фонг приятно улыбнулся, хотя ему хотелось свернуть шею маленькому ублюдку. У него только один племянник, но этого уже слишком много. — Кея, не будь таким. Как насчет того, чтобы дать ему шанс? Если он разочаровывает тебя в каком-то отношении, возможно, твой долг помочь ему, ведь таково «влияние» связи, не правда ли? Ты можешь обнаружить неожиданные качества его личности, которые затронут тебя. — У меня нет времени на подобные вещи, когда в Намимори существует дисциплина, которую нужно поддерживать, — коротко ответил Кея. Он осторожно погладил алую повязку, а затем, смягчив взгляд, посмотрел на запястье, вокруг которого обвивалась темно-красная нить. — Как бы он ни разочаровывал, мы с ним родственные души. Уверен, однажды его характер станет сильнее. — Думаю, ты не понимаешь, как работает связь родственных душ… — Я уже помогаю ему с этим. На этой неделе я забил его до смерти двенадцать раз. Мы работаем над этим, — Кея скрестил руки на груди. — Это моя связь. Не суй свой нос в чужие дела. Ты хищник, но даже это не извинит тебя в следующий раз. Фонг мог бы вытереть мальчиком пол, но семья вряд ли бы оценила сокращение числа Хибари. Вместо этого он решил посмотреть, каким человеком является родственная душа Кеи. И, возможно, купить несколько бутылок саке для бедняги — оно ему понадобится. Он не ожидал встретить Саваду Тсунаеши, в то время учившегося в начальной школе, мальчика, настолько не похожего на Кею, что Фонг подумал, будто скинул не те файлы. Он не ожидал встретить его именно так. К счастью, Тсунаеши не помнил того времени. Он планировал мельком посмотреть на мальчика возле школы или торгового центра, но нет, их первая встреча состоялась в лесу, где Тсуна заблудился во время школьной поездки, а Фонг только что похоронил тело. Капюшон прикрывал приметную косу и поразительные глаза. На одежде виднелись пятна крови, ботинки покрывала корка грязи, поэтому когда ко все еще державшему лопату Фонгу подбежал в слезах маленький, симпатичный ребенок, это не сделало ситуацию менее неловкой. Мальчик, обозначенный на фотографиях Кеи как Савада Тсунаеши, что-то неразборчиво пробормотал. К тому моменту он сам не понимал, чего боится больше: леса, того, что заблудился, или странного незнакомца, вышедшего из фильма ужасов. Он просто… плакал. И плакал. И плакал. Фонг задумался, убьет ли он отношения Кеи с его родственной душой, если слегка ударит мальчика лопатой по голове и отнесет домой, оставив на пороге. Возможно, ему следовало больше времени проводить с нормальными людьми, такими, как И-Пин, а не с коллегами по Триаде, если именно к этому пришли его мысли. — Пожалуйста, не плачь, — пробормотал Фонг так мягко, как только мог. Сняв перчатки, он присел на корточки и взъерошил пушистые волосы мальчика, по-видимому, никогда не знавшие расчески. — Ты заблудился? Мальчик вздрогнул, но не убежал. Всхлипнув еще раз, робко кивнул. — Они… оставили меня. Хиро-кун и Такада-сан, — прошептал он сквозь сопли и слезы. Фонг не имел носового платка, чтобы вытереть их. — Мне нужно кое-что закончить, а после мы можем пойти поискать твоего учителя и одноклассников. Уверен, они ищут тебя по всему лесу. Кое-что было не очень хорошо. В шаге или двух позади мальчика находилась свежая могила. Мальчик — Тсунаеши — покачал головой. — Вряд ли. Им… нравится, когда меня нет рядом, — уставившись на грязные ботинки, он пробормотал в воротник куртки, так тихо, что Фонг едва услышал его: — Мне тоже нравится находиться далеко от них. Они не побьют меня. — Я могу побить их для тебя, — предложил Фонг. Он избил и убил достаточно детей на своей работе в Триаде. И оплакивал только тех, кто не имел связи, пустых. — Или могу научить тебя, как бить. Тсуна снова покачал головой. Весьма милый жест, еще больше взлохмативший его волосы. — Нет! Я… Мама сказала, что насилие не является ответом? — он неуверенно замолчал. Однако глаза его горели огнем. Фонг чуть не откинулся назад, только сейчас заметив, насколько они яркие, почти оранжевые. Мощный взгляд для такого маленького мальчика. — Я знаю, как больно, когда меня бьют. Поэтому я… я не хочу причинять кому-то такую же боль. Фонг вспомнил злорадное удовлетворение, охватывавшее его, когда он убивал людей с самыми крепкими душевными узами. Ликование, когда нить судьбы, пропев один-единственный раз, сморщивалась и распадалась. Слова Тсуны… коснулись чего-то внутри, чего-то неприкосновенного, пристыдили, хотя он не испытывал стыда с тех пор, как полностью осознал, что покинет мир призраком, тоскующим и одиноким. Он даже не слышал, что говорит Тсуна, потому что в следующий миг задохнулся, схватившись за нить, становящуюся толще. Теперь он, наконец, понял, кто находился на другом конце. После этого он помог Тсуне вернуться к классу. Шли годы. Он опасался, что восторг от встречи с Тсуной приведет к принятию неудачных решений, способных сломать такого маленького мальчика, поэтому уехал в Китай. Время от времени он возвращался, чтобы проверить, как там милая И-Пин и Тсуна. Однажды нашел Бьянки и выманил у нее одолжение, принесшее пользу и ему, и ей: попросил присмотреть за Наной, видя нить судьбы, соединяющую обеих. Он не удивился, когда Бьянки осталась с матерью Тсуны после окончания обещанного срока. Позже он отправил в школу И-Пин, которая была рада помочь любимому дяде. Встреча с Тсуной в парке стала тем, за что он мог бы умереть. С тех пор он приобрел множество драгоценных воспоминаний, но никогда не забудет их первую встречу и наивные, но ценные слова Тсуны, пробудившие их духовную связь.

***

Тсуна сомневался, что сдал бы выпускные экзамены без помощи Фонга. Учителя и одноклассники давили на него из-за низких оценок, мама была недовольна грязной комнатой (даже если Бьянки успешно отвлекала ее. Однако Тсуна не хотел знать, как именно Бьянки отвлекала маму), его отец внезапно возник на горизонте с цветами и серенадами, после того, как Нана подала на развод, Хибари-сан загнал в угол и издевался целый день, а ведь даже не являлся уже учеником… Скамейка в парке оставалась единственным оплотом спокойствия. Более того, Фонг предложил помощь с материалом, после того, как Тсуна потратил полдня, почесывая подбородок, решая математическую задачу. — Эм… Прости, что так медленно, — Тсуна опустил глаза, рассматривая грязь на ботинках. — Должно быть, это раздражает. Наверное, мне стоит перестать тебя беспокоить. Мягкая рука коснулась его локтя. — Прошу, не говори так, — произнес Фонг терпеливым тоном, какого Тсуна не слышал ни от кого, кроме него. — Твое присутствие делает лучше все. Включая меня. — Что ты имеешь в виду? Тсуну никогда не обвиняли в улучшении кого- или чего-либо. Фонг улыбнулся, задумчиво мурлыча себе под нос, вынимая упавший лепесток из волос Тсуны. Шатен нахмурился. — Я не очень хороший человек, — признался Фонг. Тсуна вздрогнул, он не упускал из виду странные красные пятна на одежде и то, как быстро Фонг справился с группой людей, попытавшихся их ограбить. Возможно, Тсуна плохой человек, но… он не мог ни избегать, ни ненавидеть Фонга из-за этого. Не тогда, когда этот человек принес столько света в его жизнь. — Я знаю, — просто ответил он и рассмеялся над комично расширившимися глазами Фонга. Можно поспорить, тот считал, что Тсуна скажет нечто лестное. Но он не собирался уходить от темы, не тогда, когда видел, насколько Фонг беспокоится о его принятии. — Но ты все равно мне нравишься. Тот день они провели с переплетенными руками.

***

Еще один день начался с искушения. Мягким шагом ассасина приблизившись к скамье, Фонг стал наблюдать, как поднимается и опускается грудь Тсуны. Юноша лежал на животе, прижав к груди портфель, спрятав тонкую руку под подбородком, и на рукаве униформы блестела тонкая струйка слюны. Растрепанные волосы открывали длинную, стройную шею, которую Фонг мечтал поцеловать. Жар медленно закипал в животе. Так легко наклониться, украсть поцелуй. Ласкать нежное лицо Тсуны, его щеки, губы. Представив, как его руки станут дерзкими, жадными, Фонг ущипнул себя за запястье. Чтобы устоять перед искушением. Возможно, ему удастся украсть единственный поцелуй. Возможно, Тсуна даже простит его. Возможно, он никогда не узнает. Но остановится ли Фонг на одном? Фонг знал, что нет. Он желал большего. Он знал свою жадность так же хорошо, как покалывание насилия под собственной кожей, треск костей под кончиками пальцев, официальные захоронения и захоронения, которые он посещал с «другом», висящим на плече в мешке для трупов. Если бы Фонг коснулся Тсуны без его ведома и разрешения, то сделал бы частью своего скрытого мира, скрытого даже от самого Тсуны. Медленно вытянув руку, он коснулся плеча юноши, осторожно встряхнув, чтобы разбудить. — М-м-м… — протянул Тсуна в сгиб руки. С трудом открыв глаза и несколько раз моргнув, он увидел нависшую над ним фигуру Фонга. — Фонг? Что… — неуклюже приподнялся на руке. Огляделся. — Я снова заснул в парке, да? Мастер боевых искусств нежно улыбнулся и, кивнув, сел, сбросив ноги Тсуны со скамьи. — Да. Плохая привычка, от которой следует избавиться в будущем, — вздохнул Фонг. — Почему ты всегда делаешь то, что меня беспокоит? Никогда не знаешь, какое чудовище наткнется на тебя, сонная голова. — Я не нарочно, — пробормотал Тсуна сквозь сонный вздох, на половине пути превратившийся в зевок. То, как он смаргивал слезы с ресниц, заставило сердце Фонга таять и биться быстрее. — Кроме того. Разве ты не всегда будешь рядом, чтобы защитить меня? Фонг застыл. — Конечно, буду. Пожалуйста, не сомневайся. Связь между ними зазвенела громче. Теперь Фонг ясно видел ее цвет — красный, как пионы, посаженные в саду. Этот цвет не заслуживал быть скрытым и испорченным. После секундного колебания, он подхватил руку Тсуны и потер ее большими пальцами. Когда Тсуна не оттолкнул его, а сжал в ответ крепче, Фонг ощутил, как все ограничения: связанные со смертью, судьбой, духовными узами, — отпали. Перестали иметь значение подобно вчерашним хлопотам, что к утру кажутся пустяком. Остались только залитая солнцем скамейка, кошки, играющие хвостами друг друга у ног Тсуны, дразнящий запах блинчиков и всепоглощающая надежда, что такие мгновения будут длиться вечно.

***

Однажды Тсуна развеял заблуждения некоторых людей о нем. Он призвал все свое мужество. Прежде, чем идти на встречу, потрогал маленький амулет, сделанный И-Пин, постучал по бонсаю, подаренному Фонгом, и нашел странное утешение у Бьянки: — Теперь я твоя мать. Просто скажи мне, кого я должна отравить. После всего этого он отправился домой к Хибари. — Хибари-сан, — начал он с почтительным поклоном. Бывший семпай, критически оглядев его, нахмурился, заметив растрепанные волосы и неряшливые шнурки. — Относительно того, что ты сказал на днях… Мой ответ «Нет». Глаза Хибари сузились, руки задрожали, это ясно сказало Тсуне, что скоро взлетят тонфа. — Это не являлось вопросом. Я сообщил тебе, что нам было суждено всегда быть вместе, и теперь, когда ты наконец достиг совершеннолетия, это время пришло. Тсуна не казался особенно взволнованным. — У меня уже есть кое-кто, кто мне нравится. Покраснев, Тсуна опустил глаза, повертев пальцами. Впервые он признал это вслух. Он должен сказать Фонгу после этой катастрофичной встречи. — Ты не понимаешь, — сказал Хибари голосом красивым, холодным, резким, как все в нем. Тсуна желал мягких указаний Фонга, способных помочь справиться с этим, но существовали испытания, которые сделают его сильнее, если он победит в одиночку. — Ты должен принадлежать мне. Неужели этот человек никогда не объяснял тебе? Самый длинный разговор с Хибари, не связанный со школой или наказанием. — Фонг объяснил. Прошу прощения, Хибари-сан, — на самом деле Тсуна не чувствовал сожаления. — Я мало знаю о судьбе, но достаточно о том, что не хочу проводить свою жизнь с человеком, не способным различить желание и жажду крови. Тсуна ушел, обманом заставив себя поверить, что не заметил секундного выражения разбитого сердца, возникшего на лице Хибари. Если бы заметил, то вынудил бы себя остаться. Несколько лет назад он остался бы, несмотря ни на что, отчаянно желая стать кем-то, найти свое место. Однако улыбки Фонга, его мудрость, нежные жесты вселили в Тсуну достаточно уверенности, чтобы оставить человека, в чьем мире любовь и насилие означали одно и то же.

***

— Ты уверен? — с беспокойством спросил Фонг, хотя все внутри него пело от рассказа Тсуны. — Кея… Вы с ним должны были иметь самую крепкую связь. — К черту «должны были», — огрызнулся Тсуна, заставив Фонга моргнуть прежде, чем разразиться смехом — его Тсуна со сморщившимся носом и слегка надутыми губами был слишком милым. Тсуна станет сражаться до смерти, убеждая, что не дулся. — У меня нет твоих глаз, и, если я не вижу судьбу, значит, ее не существует. Я выбираю тебя, и это окончательно. Фонг наклонился, чтобы запечатлеть сладкий поцелуй на руке Тсуны. Он ощутил на мягкой коже запах ванили и лимонов, которые Тсуна недавно использовал для выпечки пирога с И-Пин — теперь все трое жили в одном доме, и Фонг впервые вернулся домой. Их связь была краснее, чем пионы за окном. — Я счастлив, — прошептал Фонг в нежную кожу. Он уже мысленно перебрал, какие кольца можно подарить Тсуне, чтобы украсить эти тонкие, красивые пальцы, которые мог бы целовать всю жизнь. — Непривычное чувство, но я действительно счастлив. Тсуна прижался лбом ко лбу Фонга, нежно обхватив его ладонь. — Я тоже. Жаль, что мы больше не будем встречаться на той скамейке. Не думаю, что городские власти позволят нам ее забрать. С ухмылкой Фонг оторвался от Тсуны. — О, Боже. Фонг. Ты не мог. — Если хочешь узнать, не крал ли я ее, то хочу разочаровать — именно это я и сделал. Выгляни на задний двор. Кстати, раз уж мы об этом заговорили, я, наверное, украл и кошек. Но они очень радовались похищению, так что не считаю это преступлением. Тсуна рассмеялся, бросившись в объятия Фонга. — Как это может разочаровать? Я люблю тебя, — дыхание Тсуны щекотало Фонгу шею. Он вспомнил, что еще не показал Тсуне все чудеса их спальни, а И-Пин удачно ушла на девичью вечеринку домой к Нане и Бьянки. — Так ты планируешь когда-нибудь поцеловать свою родственную душу?