кометы пролетают мимо нас

цунаеши медленно проводит рукой по альбомному листу, размазывая красную краску [кровь] в непонятные пятна. реборна нет, значит, некому следить за исполнением домашних заданий. у цунаеши на лице — спокойная, словно вырезанная из мрамора, вылепленная из белой глины, маска. цунаеши молчит, не улыбается, не хохочет как сумасшедшая, как ненормальная, как психически нестабильная, и это даже странно. цунаеши в такие моменты не похожа ни на свою добренькую, но такую любящую всех, кроме цуны, маменьку, ни на жестокого и хмурого папеньку, ни на всепрощающего джотто, проклявшего однажды и навсегда весь свой род и закрепившего это проклятие своим пламенем [словно прижгли рану — шрам на всю жизнь, но есть надежда, что жизнь закончится уже завтра]. цунаеши — слишком холодная, слишком отстраненная, слишком спокойная, слишком равнодушная — в такие моменты одно сплошное «слишком». цунаеши — молчание в тишине, абсолют нелюбви ко всему живому и мертвому, спышки сверхновых — в такие моменты даже кажется прекрасной. цунаеши не нужно быть красивой, доброй или умной; чтобы набирать семьдесят баллов — много мозгов не нужно; цунаеши, совсем безмозглая, почти в прямом смысле, умудряется не выходить за собственные рамки. у цунаеши рамки — железо и кровь, и она красит их в белых, в розовый, в желтый, в оранжевый, закрашивает все минусы и плюсы, прячет красный цвет от других людей, от хранителей, от реборна, от маменьки, от папеньки. цунаеши проводит рукой по альбомному листу, размазывая красную краску по всему листу, и рисунок ее рамок теряется.