Смерти подобно

— Послушай, Гарри, — начинает Питер, и Гарри смотрит на него ясными глазами, в которых сияет безмятежность и отражаются облака. Питеру делается дурно от одного этого взгляда. — Послушай, я... На самом деле, я кое-что утаил от тебя. Гарри улыбается. Он спокоен как Будда. — Не волнуйся, Питер, ты можешь рассказать мне все. У Питера все внутри замирает. Он открывает рот, но язык каменеет, горло схватывает спазмом, а к Земле стремительно несется гигантский метеорит, который разнесет к чертям все северное полушарие. Питер проснулся с замершим на губах воплем и закашлялся, сгибаясь на кровати. Футболка липла к взмокшей спине, одеяло стреножило колени. Питер забарахтался, пытаясь вырваться из ловушки, и неаккуратным кулем свалился на пол. Зачесав пятерней волосы с мокрого лба, он прислонился к кровати и уставился на циферблат часов. Полчетвертого. Питер застонал. Сна не было ни в одном глазу, и, более того, он даже не мог представить, как попытается снова заснуть — непременно для того, чтобы очутиться в очередном красочном кошмаре про тысячу и один способ уничтожения Земли. Потому что, конечно же, уничтожение Земли было меньшим злом, чем признание Гарри в романтических чувствах к его, Гарри, отцу. Боже, Гарри определенно убьет его. Жестоко. Метеорит был более гуманным вариантом. Питер растер лицо ладонями и резко поднялся. Середина ночи не была подходящим временем для упаднических мыслей. Питер прислушался к себе и, поняв, что не сможет больше уснуть, прислушался к дому: тетя спокойно спала в своей комнате, поэтому Питер натянул костюм и тихонько выскользнул в окно. Ночной патруль лишним не будет. — На самом деле, — Питер зажмуривается, готовый отчаянно выпалить ужасную правду, но она, неприглядная, тяжелая, застревает в глотке. Гарри мягко смеется и кладет руку Питеру на плечо, по-дружески сжимает. — Все в порядке, — говорит он, — все в порядке. Никому не дано знать, насколько же Питер нуждается в этих словах на самом деле! Школьные коридоры наполняются благодатью, от Гарри расходятся волны всепрощения. Питер сглатывает, глядя на него во все глаза. Он так благостен и доброжелателен, что Питеру вдвойне, втройне стыдно. — Гарри, — шепчет он. Дверь распахивается, и в школу врываются ревущие потоки зомби. Зелено-серые монстры с кружащими над головами мухами без остановки прутся вперед, заполняя собой школу. Питер вздрогнул и резко проснулся. Однажды ему приснилось, что школу захватили инопланетяне. Потом оказалось, что они захватили не только школу, но и правительство, и в итоге человечество было порабощено. Этот сон, про зомби, почему-то показался в чем-то похожим. Питер потряс головой и потер переносицу. — Какой бред, — сказал он сам себе и передернул плечами. Кинув взгляд на часы, Питер нахмурился: часы показывали четыре, но за окном все еще светило медленно катящееся на запад солнце. Подняв себя с постели, Питер вышел на кухню, где нашел записку от тети, которая просила поесть оставленное на плите рагу, как только Питер проснется. Голова болела; наверное, спать после занятий было не лучшей идеей, но Питер так вымотался за неделю, так устал от переживаний и снов. Раздался звук родного рингтона, Питер поморщился от неожиданности и достал мобильный телефон из кармана. Сглотнул, увидев знакомый номер, и принял вызов. Сердце стучало в самом горле, когда он проговорил: — Мистер Озборн? Ему показалось, что голос прозвучал выше, чем нужно; показалось, что он запнулся где-то между звуками. Норман выдохнул в трубку короткий смешок. — Добрый день, Питер. Как ты себя чувствуешь? — Все хорошо, сэр, спасибо. — Не стоит так официально. Сегодня неплохая погода и, насколько я знаю, завтра в школе нет занятий. Ты не хотел бы прогуляться со мной? В горле пересохло, ноги подогнулись, сердце бешено заколотилось в самой голове, застучало в виски из черепной коробки. — Да, да, сэр, конечно, — забормотал Питер, сжимая телефонную трубку вмиг вспотевшими руками. — Хорошо, — Норман улыбнулся. — Моя машина будет у тебя через десять минут. Возьми с собой кофту, уже вечереет. На губах Гарри сияет всепрощающая улыбка, и он, кажется, чуть-чуть парит над полом. — Не волнуйся, Питер, — говорит он. — Я выслушаю тебя. Ты можешь рассказать мне все, что захочешь. У Питера на глаза наворачиваются слезы. «Я бессовестно врал тебе, Гарри!», — вот что ему нужно сказать. «Я не заслушиваю твоего прощения, Гарри!», — вот что он хочет сказать. — Послушай, Гарри, — говорит он неловко и нелепо. — Все в порядке, Пит. Это ничего, если не скажешь. Я подожду. Боже, он точно не заслуживает такого друга, как Гарри. Питер зажмуривается, и где-то на грани слышимости гремит взрыв. Злые коммунисты сговорились с безумными европейцами и хитрыми азиатами и сбросили атомные бомбы на все континенты, кроме Европы и Азии(1). Питер проснулся и в непонимании уставился в темный потолок. — Какие коммунисты? — беззвучно пробормотал он, совершенно обескураженный очередным сном. На часах значилось шесть утра, и очень хотелось написать Норману. Или даже лучше позвонить ему, услышать его спокойный уверенный голос. Питеру в жизни не светит стать настолько уверенным, как Норман Озборн. Он обречен навечно остаться в его тени и глядеть на него безумно-влюбленными глазами, как фанат-сталкер собирая газетные вырезки о его достижениях. Питер представил, как Норман забывает о его существовании, Гарри отрекается от их дружбы, потому что Питер всего лишь жалкий лжец, а ЭмДжей пишет о нем обличительно-слезную статью, после которой все смотрят на него с презрением. Придя в ужас от вырисовывающегося в его голове неутешительного будущего, Питер сорвался с кровати и схватил телефон. Тыкнул кнопку быстрого набора и судорожно прижал телефон к уху. — Ты вообще знаешь, сколько сейчас времени? — раздался в трубке недовольный голос сонной ЭмДжей через пять гудков. — Я в ужасе! — выпалил Питер. — Я не знаю, что делать. ЭмДжей тяжело и протяжно вздохнула. — Ладно. Скажи мне хотя бы, о чем речь. — Я не знаю, как ему сказать! — Кому? — Гарри! ЭмДжей снова вздохнула. — Эй, Питер, успокойся, и расскажи мне все с самого начала. Что тебе нужно ему рассказать и почему ты не можешь. И почему это тревожит тебя настолько, что ты звонишь мне в шесть часов утра и не можешь подождать хотя бы до семи. Питер замялся, внезапно осознав всю абсурдность ситуации. Он испугался собственного воображения и в панике разбудил ЭмДжей, чтобы... что? — Эм... Видишь ли, — осторожно начал Питер, но ЭмДжей резко его перебила: — О нет, — угрожающе произнесла она. — Даже не вздумай использовать этот тон! Теперь ты просто так не отделаешься. — ЭмДжей, я... — Даже не начинай! Ты разбудил меня и теперь не имеешь права идти на попятную. Рассказывай, — на последнем слове ее голос скатился в рык, и Питер почувствовал, как по спине побежали холодные мурашки. — Ладно, ладно! — поспешно сказал он и сделал глубокий вдох, собираясь с мыслями. — Дело в том... Дело в том, что мне кое-кто нравится. Питер шарил взглядом по потолку в слабой надежде, что там внезапно появится суфлирующий текст идеальной отмазки для ЭмДжей. Потому что в его колесе отмазок не было ни одного варианта, как иносказательно описать свои чувства к Норману Озборну и проблему необходимости признаться в этом Гарри. — И, и этот «кое-кто», он, как бы сказать? Он очень близок Гарри. Вот. Очень важен. И поэтому я, ну, переживаю, понимаешь? Что он скажет, что он подумает? К тому же я... ну, мы вроде как, ну. Встречаемся, наверное? — Питер замялся, чувствуя, как нестерпимо горят щеки. Боже. «Встречаемся с Норманом Озборном» звучало плоско, пошло и по-детски. Питер кашлянул и продолжил: — И Гарри об этом не знает. До сих пор. Он выдохнул сквозь зубы и прислушался. ЭмДжей в трубке молчала некоторое время, а потом недоуменно спросила: — И все? — Эм. Ну да. — Господи, Питер, ты идиот. Просто скажи ему об этом. Подойди к Гарри и скажи. Так же, как мне сейчас. Ну, ладно, не как мне, — исправилась она. — Чуть-чуть прорепетируй, чтобы не звучать так жалко. Но в целом. Если это важный для Гарри друг, я не думаю, что он будет возражать. Ты ведь тоже важный для него друг. Если вам хорошо вместе, то, я думаю, он порадуется за вас. Питер перевернулся на живот и взвыл, утыкаясь в подушку. — Ты не понимаешь, ЭмДжей! Он... он старше меня, и... ЭмДжей присвистнула. — Студент? — деловито уточнила она. В ее голосе прорезалась эта ужасная журналистская интонация. Питер снова почувствовал, как щеки раскраснелись настолько, что пекло даже глаза. — Я кладу трубку, — предупредил он безапелляционно. — Ого! Старше? — До встречи в школе! Питер отключился, успев услышать напоследок, как ЭмДжей весело рассмеялась. Он откинул телефон и со стоном повалился на кровать. Он будет гореть в аду за то, что напропалую лжет своим друзьям и крутит роман с Норманом Озборном за спиной у Гарри. И за то, что не жалеет об этом. — О да, — пробормотал Питер. — Я буду гореть в аду. От тяжких мыслей его отвлек будильник, поставленный на семь: начинался новый день. Взгляд Гарри полон печали, а его просветленный лик — скорби. — Прости меня, прости! — бесконечно повторяет Питер. — Гарри, я не хотел! Гарри вздыхает. — Ты ничего мне не говоришь в последнее время, Питер. Мне кажется, мы отдаляемся друг от друга. В его голосе тихая тоска, и Питер готов съесть свой лживый язык, лишь бы никогда не слышать этих слов от Гарри. Гарри его единственный друг. Гарри единственный, кому он верит как себе. Питер мучительно не хочет, чтобы Гарри подумал, будто бы этого мало, будто это ничего не стоит. — Я расскажу тебе, Гарри, я так давно хочу тебе рассказать... Питер проснулся с твердой уверенностью, что сегодня расскажет Гарри обо всем — и будь что будет. Даже если разверзнутся хляби небесные или случится еще что-то в этом духе. Даже страшный суд и ад на земле его не остановят, так решил Питер. — Аминь, — пробормотал он и закрыл за собой дверь.