1975
Мы приехали на студию в Рокфилд. Стоял полдень, было прохладно, но солнце светило. Больше напоминала мне деревню, наверное, это она и была. Ферма, где вовсю должны бегать коровы, но тут мы. Фреда же ничего не смущало. Он был таким вдохновленным, таким уверенным и сосредоточенным. Нам показали наши комнаты, Фред же быстро покидал вещи в номере и попросил отвести его на студию. У него уже было много идей. У каждого из нас. Мы прибыли на саму студию спустя час, наверное, и Фред тут же сел за рояль. Под длинными музыкальными пальцами уже начала медленно рождаться прекрасная музыка, что, вскоре станет хитом. -Это очень красиво, — поддержал его Брайан, в это время сочинявший гитарную партию. Я же мог подстроиться да и не работал пока, а лишь наблюдал за двумя гениями. — Красиво, — это прозвучало самодовольно, но на самом деле он был немного смущен, он никогда не признавал своей гениальности до конца. — Однако, послушайте это. Тут он начал играть нечто совершенно другое. Тоже красивое, но мне вдруг стало как-то не по себе, я не понимал почему. — Love of my life you’ve… hurt me, — пропел Фредди и поднял взгляд своих проницательных черных глаз. Он смотрел прямо на меня. Он смотрел мне в глаза. Это длилось недолго, лишь какие-то пару секунд. После чего он посмотрел на клавиши и продолжил. — You’ve broken my heart and now you… leave me. — он явно придумывал или додумывал слова на ходу. Что произошло сейчас? — Это просто прекрасно, Фред, — сказал я ему и подошел чуть ближе. Я улыбался и уже открыто смотрел ему в глаза. — Спасибо, Блонди, — привычно ответил он и, взяв блокнот, что-то черкнул в нем, меняя, видимо фразу на другую. — Написал для… для Мэри. — Понятно, — я кивнул. Хотя в голове была куча вопросов. Я держал их при себе, ни к чему ведь сейчас задавать их, правда? Я бы ничего и не подумал, если бы не наши странные отношения. Мы часто, будто случайно, касались друг друга, часто наши шутки в отношении друг друга были на явной грани фола. Когда Пол, наш менеджер, приставал к Фредди — меня бесило. Хотя, по сути, Пол не был плохим. Пол просто был влюблен во Фредди и все об этом знали, хотя не обсуждали. В свою же очередь Фред демонстративно уходил, если я приводил девушку, демонстративно не приходил, если знал, что я кого-то притащу с собой. У него иногда были причины, иногда он не объяснял ничего. Мы как малые дети себя вели, это было даже глупо и стыдно. И вот сейчас. Эти слова, которые так хорошо и понятно объяснили все эти взгляды, все действия. Присутствие рядом, в комнате, ребят — меня напрягало. Словно они слышат то, что не должны. Слава богу, Брайан был занят гитарой, а Дикки и вовсе болтал с вошедшим в комнату Джоном Ридом. Вечером того же дня я постучал в дверь комнаты Фредди. Он не возражал, наоборот подвинулся, давая мне сесть. Он сидел с блокнотом, процесс создания чего-то нового никогда не прекращался у Меркьюри в голове. — Смотри, думаешь так лучше? — он показал мне текст все той же песни, там что-то было зачеркано, а написанные слова он пропел мне. — When I grew older, I’ll be there at your side to remind you… how I still love you. — он посмотрел на меня и повторил свои слова. — I still love you. — Да, — я кивнул, я был заворожен его пением. Приблизившись к нему, я поцеловал. То ли алкоголь мною правил. Но если честно, он лишь позволил мне стать смелее. Тем более, что Фред ответил. Он ответил и подтвердил мои мысли о том, что песня не о Мэри… или не совсем о ней.* * *
— Я бы никогда не подумала, что ты мог вот так… ну, что ты был бисексуалом, — девушка поправила сползшую с плеча рубашку и чуть удобнее села. После, потянувшись к бутылке, она налила себе. — И что? После этого начались ваши отношения? — Я и не был бисексуалом. Я просто любил лишь один раз в жизни. Любил его. Человека, а не мужчину, — я пояснил и грустная улыбка появилась на моем лице. — Да, именно тогда. И длились они вплоть до 1980. Тогда родился Феликс и я… я решил, что-то, что было у меня с Фредди — ничего не значит. Я внушил себе, что люблю Доминик. — В каком смысле внушил? — она была шокирована, но с каждым моим словом, ей было все более интересно. — В прямом, — сделав глоток шампанского, я пожал плечами. — До недавнего времени я внушал себе, что люблю Дэбби. Сейчас вот внушил, что влюблен в тебя. — Я был очень осторожен в словах и говорил все максимально аккуратно. Девушка же заулыбалась, ей льстили мои слова. Но на моих губах была все та же грустная улыбка. — Что потом? Ты понял что-то? Понял, что внушил? — она сделала глоток. Она хотела бы заострить внимание на том, что тоже влюблена, но тогда я бы перестал рассказывать, казалось ей. Она позже поговорит об этом. — Понял. Поздно было, — по щеке стекла слеза и я стер ее. Жестко. — Никогда не поздно! — она словно забыла, о ком они говорят.1986
Тогда родилась Рори, мой второй ребенок от Доминик. С Фредом я помирился, да и думал, что у него отличная жизнь с его «псом». Они вечно шатались по клубам, вечно проводили время в пафосных гей-барах Мюнхена, Нью-Йорка. Или он уже не был с Полом, я перестал следить за его личной жизнью после того, как однажды попытался поругаться и поорать, но получил ответ. — Теперь это не твое дело, Роджер. Больше не твое. Давно не твое. Я понимал. Да, я все испортил. Я не знал, придет ли на крестины Фред, но он пришел. Булсара вообще любил детей, любил водиться с ними. В тот вечер казалось, что мы помирились. Уже после я предложил ему прогуляться. Мы долго говорили ни о чем и обо всем. Шли по любимым местам, улыбались, вспоминали. Вот, кажется, наступил момент. Я должен. Приблизившись, я поцеловал его. Все это было вместо любых слов. Вместо объяснений и извинений. Однако он отстранил меня. Почти сразу. Он долго молчал. Он держал руки на моих щеках, его глаза были ужасно грустными, я так не любил, когда он грустит. — Фред, ну чего ты. Дай мне хотя бы шанс. Ведь ты любишь! Любишь меня! — я крикнул, но он от этого стал еще более, казалось бы, грустным. — Люблю, — он кивнул и повторил. — Люблю. Ты любовь моей жизни. Ты ведь знаешь. — Но что? Что не так? Поцелуй же меня! — я был требователен. — Я не могу, Роджер. Я подцепил. — Что ты подцепил? — я краем уха слышал, слышал, когда так говорят, слышал, чего это касается. Мне стало безумно страшно и я так сильно напрягся, я притянул его к себе так близко как мог и шептал на ухо. — Фред, мы справимся. Что бы ни было. — Мы не справимся, Родж. Мы не справимся. У меня СПИД. Я шлюха и у меня СПИД! — он вскочил, он сорвался на крик, по его щекам текли слезы. Однако, он умел быстро успокаиваться. Стерев их, повернулся ко мне лицом. — Я буду до конца с тобой. Я буду любить, заботиться. Я буду твоим. Я буду всегда рядом! — я дернул его на себя. — Нет. Будь рядом. Но как друг. Я не позволю тебе заразиться, эта дрянь очень быстро передается, — он пояснил. Вздохнув, он обнял меня так, как обнимал раньше. — Мы будем писать музыку, будем и дальше рядом. Я буду с тобой тогда, когда нужен. Но… я даже целовать боюсь тебя. — Но ты блять не шлюха, — возразил я, на что он лишь грустно кивнул. Вернувшись домой я, словно ребенок, рыдал всю ночь. Я знал, что нет никакого шанса. Хотя и готов был платить, держась за любую соломинку.* * *
— Ужасно узнать такое о любимом человеке, — она была поражена, ей даже было больно это слышать. Девушка была фанаткой группы и, когда Фред умер, она сама рыдала, ведь Меркьюри был ее кумиром и, когда она была подростком, у нее дома висели плакаты. Однажды она даже была на концерте и тогда была в полнейшем восторге от голоса парса. — А дальше? — А дальше я жил надеждой. Я не унывал ни на секунду. При нем всегда был максимально позитивным и уверенным. Говорил эти фразы клише, типа «ты тот самый 1%, который выживет» и тому подобное. Фред верил мне. Верил и жил этой надеждой вместе со мной. Жил еще 5 лет, хотя люди за год сгорают, сколько бы не платили за лечение. Лишь дома… дома я позволял себе плакать, плакать от бессилия, ужасной боли, от усталости, — вздохнув, я лег в ее объятия. Просто потому, что мне ужасно нужна была сейчас поддержка. Она тут же обняла меня и успокаивающе гладила по волосам. — Ему повезло, что у него был ты, Родж. Благодаря тебе он прожил так долго. Благодаря твоей поддержке, твоей любви. — Может ты и права, — я кивнул.1991
Я написал песню. Песню о нашей жизни, о днях нашей жизни. Я писал много для Queen, но когда закончил эту я понял, что это лучшее, что я писал для группы. Я показал ее Фреду, мне казалось, что он уже вообще ничего не будет записывать, в последнее время ему стало хуже. Потому я был осторожен, я был готов солировать сам, если он откажет. Но он и вовсе загорелся идеей клипа. Тогда с ним жил Джим, который тут же начал отговаривать его сниматься, но Булсара уверял, что идея его и только его. Он хочет клип и будет сниматься в нем. — Это будет последний клип, я знаю это. Но я должен, — пояснил он, сделав безумно больно мне, стоящему на пороге его дома, и Джиму, пытающемуся удержать его. На удивление, мысль о том, что он едет снимать клип, бодрила его. Запись песни уже убила во нем кучу сил, а тут и вовсе он должен будет показаться перед миром едва ли не живым трупом. Мы сидели в машине и я взял в свою ладонь его тонкую руку. Она была безумно слабой, я это ощущал. — Ты уверен, что это нужно? — Уверен, любовь моей жизни, — он чуть сжал мою ладонь и слабо улыбнулся, пытаясь скрыть боль и показать беззаботность. Уже во время записи я наблюдал за ним. Наблюдал, чтоб если что помочь. Он пел последние строки и, такое родное и знакомое «I still love you» он прошептал, глядя то в камеру, признаваясь в любви фанатам, то на меня, признаваясь в том же мне. Рыданий я больше сдерживать не мог.* * *
— Вот и вся история. Прошу об одном. Никто не должен знать. Я благодарен тебе, что слушаешь. Жить с болью ужасно. Я заглушаю ее алкоголем, случайным сексом. Мне помогает это забыться. Однажды я назвал шлюху именем «Фредди», но она не заметила. Я скучаю по нему так, что безумно жалею лишь о том, что он не позволил мне быть с ним. Я бы уже тоже умер. От СПИДа, как и он. Я устал жить с этой болью. — Я все понимаю. Я не расскажу, — после она вовлекла меня в поцелуй, вновь отвлекая от мыслей, что подтверждало теорию. Да, секс помогает не думать. Больше мы не виделись. А спустя пару лет я прочитал статью о том, как она пиарится за мой счет. Пиарится за счет моей боли. В интервью газетенке она рассказала о том, как мы познакомились, как спали вместе и… как я рассказывал ей о Фредди. Подробностей не было, я был благодарен, однако слишком много личного, слишком много того, что никто не знал. Я решил, что не буду судиться и вообще придавать этому значение, ведь если так вышло, что мир узнал меня чуть лучше, может так нужно? И я перестану казаться простым ловеласом?