***
POW C.C. Камера Азкабана приветствовала меня такими же мрачными склизкими стенами, протекающим потолком, гнилой вонью и угнетающим безмолвием. Так прошло несколько месяцев. За те короткие мгновения, проведенные с Гермионой, я чувствовал себя живым: дышал полной грудью, пытался шутить, любить, а наша ночь... Мечтательно закрыв глаза, я старался в мельчайших подробностях ее воспроизвести. Дементор, пролетавший мимо, учуял счастье, которое от меня исходило, и повернул ко мне свое гнилое тело. Резко похолодало и неприятно закружило в голове: мое счастье пытались украсть, высосать, но я боролся! Второй раз в жизни мне стало страшно за будущее без любимой женщины. Сознание все же покинуло меня, словно отшвырнув ногой все благие намерения. Уже падая я понимал — это конец. Через какое-то время очнувшись, я обнаружил себя в какой-то комнатке, что явно не была похожа на камеру Азкабана. Одежды на мне не было, кроме рваных штанов. А рядом Гермиона, которая сидела на кровати, склонив голову набок. Она тихонько посапывала, зарывшись носом в копну густых каштановых волос. — Гермиона... — рассеяно произнес я, протянув к ней руку, но голос почему-то звучал хрипло и чуждо. — Почему ты здесь? — Сев... Северус! — она обняла меня, крепко прижавшись хрупким телом. — Фадж все же разрешил мне тебя навещать один раз в месяц, я не смогла удержаться. — Паучий Тупик... — задумчиво произнес я, смутившись тому, что я не сразу узнал собственный дом. — Люциус помогает мне собрать все необходимое для твоего освобождения. Прости, что так долго. Фадж в ярости, но мы нашли старушку-сквибба, которая... — Я видел. — виновато посмотрел в карие глаза, смахнув непрошеную слезу. Признаваться в легилименции было действительно стыдно. — Знаю. Северус, я вытащу тебя ценой всего, обещаю. — Гермиона взяла меня за руку и наклонилась ближе. Ее аромат меня пьянил, а хитрый прищур глаз играл с моим телом злую шутку. Я поцеловал свою Гермиону. И она не отмахнулась, не оттолкнула, а приняла его. Впервые в жизни я чувствовал себя настолько живым! Она надавила на мои плечи, заставив лечь, и медленно развязала мантию, под которой ничего не было. Это юное тело сводило с ума, и мне стоило титанических усилий не наброситься на нее сразу. Гермиона, кажется, не собиралась приступать. Она бережно положила мои руки на свой живот и прошептала: — Чувствуешь? Сказать, что я был удивлен — ничего не сказать. Эмоции обуревали меня, что, видимо, отразилось и на лице, ведь Гермиона рассмеялась. — Я думаю, что это мальчик. — Г... Гермиона, ты даже не представляешь... — слова разбегались, путались, словно, моим ответом должно было остаться молчание. Но я был рад. Рад тому, что моя любимая женщина носит под сердцем ребенка, которого я... Внезапно, в голове что-то щелкнуло. — Хороший план. Поздравляю вас с Люциусом. — я скривил губы в своей манере, вскочил с кровати и вышел из комнаты, на пороге которой меня встретили работники Министерства и мы трансгрессировали обратно в Азкабан.***
POW Л.М. Гермиона вернулась домой поздно, к тому времени мэнор уже спал. Утром я хотел поговорить с ней за завтраком, но она так и не спустилась. Проведя мучительные часы в Министерстве, аппарировав для сбора документов к освобождению старого друга, и трансгрессировав из последних сил домой, я без чувств упал на диван. Где-то наверху послышались тихие всхлипы, и я, собрав волю в кулак, поднялся, попутно скинув официальную мантию. Гермиона сидела на полу рекреации второго этажа, прислонившись к стене. — Я беременна, Люциус. Все, что я мог сделать — сесть рядом и положить ей руку на плечо. — Рассказала будущему папаше? — Да. — Он не хочет его? — Он думает, что это наш с тобой общий ребенок. — Гермиона, — я замялся, — если Снейп сбежит, как делал много раз, знай, что ни ты, ни ребенок не будете ни в чем нуждаться, пока я рядом с вами. Он получит мою фамилию и половину состояния, если ты дашь согласие. В ответ я получил полный благодарности взгляд, а внутри меня разлилось доселе небывалое чувство счастья — я становлюсь лучше.***
POW C.C. Как я мог быть таким слепым? Неужели я стану воспитывать отпрыска Малфоев? Лучше сгнить в камере Азкабана, что, собственно, и произойдет. Я был зол на весь мир: на Люциуса, который пользовался девушкой, а потом выкинул; на Гермиону, которая разожгла во мне огонь, а потом затоптала; на себя — старого козла, который своей пылкостью погубил все хорошее, что витало вокруг последние месяцы... Мир рухнул за считаные секунды. Ведь если она действительно была права и этот ребенок — мой? Я не был экспертом в таких делах, но математикой владел неплохо — по датам примерно сходилось. Я жалел о своем бессердечном проступке, хотел извиниться, но... К сожалению, пара необдуманных слов может стоить десятилетий счастливой жизни. Если бы мне предоставилась возможность все исправить, все вернуть, я бы пошел на что угодно.***
Корнеллиус Фадж сидел за столом, потягивая огневиски, когда к нему в кабинет беспардонно ворвался Люциус Малфой. — Все воспоминания, — он выложил пару флаконов с серебристыми нитями внутри, — вот показания, вот документы, выпускайте. — Люциус, дорогой, а чем ты? — Фадж встал и прошелся к окну. — Дело Снейпа, Министр. Его девушка ждет ребенка. А вот тут, — блондин указал тростью на флакончики, — все необходимое для его оправдания. — Визенгамот счел его виновным. — Я хорошо знаю наши законы, Корнеллиус. Даже мы не такие жестокие, как магглы, нельзя разлучать семью. Ты хочешь, чтобы ребенок рос без отца? — Я получаю новые поправки к закону каждый день, Люциус. И ты знаешь, что забирают у узника. А у него даже этого нет. Визенгамот не допустит нового слушания по его делу — он признался. — Скажи, а почему дело «Принца» закрыли в прошлый раз? Ты хочешь повторения, так я устрою! — Малфой резко встал и повернулся к двери. — Постой! — слабый старческий голос догнал его у порога. — Я попробую сделать это. Но только ради ребёнка.***
POW C.C. Прошел год с того момента, как я во второй раз подпирал стены Азкабана. Сырость въелась, гниль уже не била в нос, глаза привыкали к темноте. Иногда я думал о том, как живут единственные родные мне люди — Гермиона и Люциус. Становилось невыносимо больно от того, что я их больше никогда не увижу. Внезапно стало тепло. Через несколько секунд послышались шаги. Человеческие шаги. К камере подошел какой-то седой мужчина в шляпе-котелке и протянул один галеон. Коснувшись его, меня неприятно скрутило, сплюснуло, и отнесло куда-то за сотни, а то и за тысячи миль от этого проклятого места. Я очнулся уже в больничной палате. Дневной свет неприятно резал глаза, а от ощущения чистоты и стерильности становилось не по себе. Был ли я мертв или жив — это не прояснилось сначала даже мне самом. Привыкнув к новому статусу, я все же глянул на себя в кусок оцинковки, что лежал рядом — волосы идеально вымыты, ногти приведены в порядок, лицо исхудало, но гладкое; на стульчике идеально сложены вещи: белая рубашка, черные брюки, сюртук и мантия. Туфли стояли у койки. Я увидел небольшое письмо, что появилось на тумбочке и развернул его: «Уважаемый Северус Тобиас Снейп, Вас досрочно освободили в связи с Магическим постановлением №2849 “О сохранении магической семьи“. В связи с чем сообщаем, что Ваша волшебная палочка изымается, так как обвинения не сняты. Использовать другие палочки чревато попаданием в Азкабан. Всегда Ваш, Корнеллиус Фадж» Все, что я понял — меня лишили палочки (впрочем, это было странное письмо, потому что мне до сих пор ее и не вернули) и сделали убожеством магического мира. Что ж, навыки невербальных чар я уже улучшил. Одевшись, я вышел в коридор, где сразу наткнулся на счастливого Люциуса. — Пойдем быстрее, ты все пропустишь. Держи. — он сунул мне в руки какой-то красный сверток. До Малфой-мэнора добрались быстро, благо, аппарация была мне дозволена. Дверь открыла Гермиона с... младенцем на руках. У него появились первые темные кудряшки. Этот маленький комочек жизни пробил ту корку льда, что прочно обосновалась в моем сердце. — Северус, — по ее щекам полились слезы. — Я забираю Тоби, — Люциус подхватил кроху и унес вглубь мэнора. Странно, а Гермиона совсем не изменилась: все те же кудри, бездонные глаза, манящие губы. Она кинулась мне на шею, и я крепко ее обнял. — Прости, прости, прости... — шептал я, словно в бреду, крепче прижимая мою бедную девочку. — Я думала, что никогда тебя не увижу, я не знала, смогу ли... — Все позади. — казалось, это было хорошей встряской для нас обоих. — С Днем Рождения, Гермиона. Красный сверток нашел владелицу. Она развернула его (Мерлин, я и сам не знал, что внутри!) и ахнула. Бархатная коробочка таила в себе кольцо. Чертов, Люциус! Я безумно тебе благодарен. — Я хочу, чтобы мы стали полноценной семьей. Надеюсь, ты не отвергнешь старого профессора-зануду, которого лишили палочки, но у него есть другая. И он весьма успешно ей пользуется. — почему-то чувство юмора пострадало после Азкабана так же, как и желудок от непонятной баланды. — Профессор Снейп, надеюсь, баллы со Слизерина этой ночью мне снимать не придется. — она хитро подмигнула и я надел ей на пальчик кольцо. — Миссис Снейп, кажется наш ребенок хочется познакомиться с отцом. Я поцеловал ее. Так же страстно, как и в первый раз. Действительно, несколько минут конструктивного диалога могут изменить годы жизни. Важно лишь научиться понимать друг друга, а остальное — в свое время.