Я утолю твой голод

Лето было в самом разгаре, поэтому на улице было неимоверно жарко. Яркое солнце, тепло, цветочки на клумбах и зелёные деревья, конечно, радуют глаз полицейского Накахары, но на фоне унылого и типичного для отдела розыска кабинета это теряло не только красоту, но и смысл. Зачем думать о прекрасной свободе, если всё равно весь день сидишь в пыльной тёмной комнатушке, где насквозь провоняло дорогими сигаретами и спиртом, который ему безвозмездно одолжил знакомый судмедэксперт. Со временем работа полицейского стала утомлять Накахару и вся эта напущенная гордость, мол, сам шеф Мори всех сотрудников орлами кличет, вызывала только отвращение. По началу службы рыжий, как и все, хотел перестрелок, осад и нераскрытых преступлений, да и адреналина как можно больше, молодой же. Но теперь хочется лишний раз отсидеться в отделе на мягком стуле, выкурить сигаретку — другую, закрыться у себя в кабинете и уснуть на столе. Даже с таким режимом рабочего дня дел было слишком много, весь стол завален недописанными отчётами и кипами бумаг. И как после всего этого можно думать об отдыхе? Накахара недовольно вздыхает, закуривает сигарету и прикрывает глаза, вслушиваясь в тихое жужжание вентилятора. Вот бы сейчас выпить бокал вина, закусить тофу, желательно с соусом и завалиться спать. Но с таким плотным графиком, как у него, ничего подобного не выйдет. Приходится работать сверхурочно, зная, что за это надбавки к зарплате не будет. Накахара снимает с головы полицейскую фуражку и кидает её в дальний угол кабинета, закидывая ноги на стол. И вроде как расслабиться получается и морфей медленно забирает в своё царство, но мирная идиллия рушится, как мечты о грядущем отпуске. — Войдите, — рыжий стряхивает сигарету о пепельницу и быстренько убирает её от глаз подальше. Проблем с начальством лишний раз иметь не хочется. Плевать, что в его каморке и так витает запах табака. Не пойман — не вор. В кабинет заходит Осаму. Весь красный и взъерошенный. Бинты в некоторых местах размотались, а привычно аккуратно уложенные волосы растрепались. Грудь то и дело вздымалась от глубоких вдохов. — Чуя, у меня деликатная проблема, — Накахара уже сам понял, что это за «деликатная» проблема, но хочет услышать это от напарника. Видно, что шатен смущается, а его карие глаза бегают по кабинету, пытаясь зацепиться хоть за что—то. — Так что же это за проблема, да ещё и деликатная? — Накахара деловито поглядывает исподлобья на Осаму, щуря глаза. Снова пытается сделать вид, будто ни о чём не догадывается и ничего не знает. Хитрая лиса. Дазай психует, бесится из—за того, что натура рыжего как у бляди, готов развернуться и уйти, но сдерживает себя из последних сил. Никто, кроме Накахары не знает о его слабости. Не знает и не должен узнать. Желание перебарывает ненависть и Осаму облизывает пересохшие губы. — У меня началась течка. Чуя это понял сразу же, как только шатен вломился к нему в кабинет. Просто он получал эстетическое удовольствие, смотря на то, как его напарник густо краснеет, переминается с ногу на ногу и тяжело дыша просит, чтобы его трахнули во всех известных позах. Не проходит и полминуты, как дверь захлопывается на замок, жалюзи закрываются и включается маленькая настольная лампа, которая теперь является единственным источником света в кабинете. Пытаясь скрыться от лишних глаз у Накахары ненароком получилось воссоздать интимную атмосферу в кабинете. Проходит ещё пара секунд и Осаму уже прижат к столу, чувствуя одно лишь желание и похоть, пока напарник расставляет его ноги шире и давит на лопатки, заставляя уткнуться лицом в недописанный отчёт. Как унизительно и как сексуально. Рубашка с треском расходится по швам и рука, обтянутая в чёрную латексную перчатку по—хозяйски оглаживает впалый живот и грудь. Проводит по жилке на шее и касается соска, слегка оттягивая его. — Только давай пошустрее, у меня работы и так хватает, — шипит Осаму и сильнее оттопыривает зад, трясь мокрыми от смазки брюками о пах рыжего. — Не пытайся скрыть свои желания, прикрываясь работой, бездельник, — Накахара быстро расстёгивает язычок чужой ширинки и приспускает брюки вместе с нижним бельём. Теперь все руки в смазке Дазая. Приходится демонстративно вытирать их о рабочую форму шатена, показывая, кто здесь царь и бог. Омега должен всецело подчиняться альфе и соглашаться с его решениями, без единой мысли на протест. Полицейский участок — не просто рассадник альф, это целая организация, в которой работают только альфы. Куда ни глянь — везде этот сильный пол. Даже на той же доске почёта одни альфы. Омег в полиции терпеть не могут. Слабые, эмоциональные, да еще и подрывают работу всего отделения своей течкой. Стоит завестить одному омеге в отделе с десятком альф — всех с толку собьёт. И именно по этой причине большинство работников полиции относились даже к порядочному гражданину, который всего лишь раз в месяц течёт и может залететь, как к шлюхе. И казалось бы, что при таких невыгодных условиях завестись в такой «организации» омега не сможет. Но один всё—таки смог. Чуя сам узнал по чистой случайности о принадлежности своего напарника, когда зашёл в туалет и увидел, как тот неистово глотает таблетки, подавляющие запах. Делать было нечего, лекарства не помогали, да и запах молочного шоколада заставлял сходить с ума. Так и пришлось Дазаю раскрыть свою личность. Конечно, по началу у шатена была истерика и его возгласы про недотраханных шлюх то и дело слышались из уборной, но Чуя быстро заткнул его глубоким, жадным поцелуем, который перекрыл все пути отступления. Таким образом, Накахара бережно хранил этот секрет на протяжении нескольких лет, оберегая омегу от посягательств других альф и был утешением во время течки. Разворачивая омегу к себе лицом, Накахара впивается в такие манящие нежные губы поцелуем. Юркий язычок по—хозяйски изучает горячий рот, проводя кончиком по ряду белоснежных зубов и нёбу. Страсть бурлила, заставляла биться сердце чаще, стонать и выгибаться от каждого прикосновения. Из колечка мышц смазка текла как из ведра. Накахара редко бывает нежным. Слишком редко. В основном, вся его нежность заключается в поцелуе. И сейчас он не собирается сдерживать своё главное желание — отыметь Осаму до потери пульса. Чтобы тот даже встать потом не смог. Хочется сделать всё как можно грубее, используя подручные средства типа наручников и чёрно—белой палки «правосудия»,, но он знает, что у Дазая, как и у него самого полно незаконченной работы. Он должен быстро кончить и отпустить шатена работать дальше, чтобы никто не догадался о их близости. Секунда и Дазай вновь лежит на столе, с широко разведёнными бёдрами, выставляя на обзор свою текущую задницу. Чуя облизывается от одного только вида и проталкивает внутрь сразу два пальца, заставляя шатена вцепиться в острый край стола и громко застонать. — Нет, так не пойдёт, ты слишком шумный, — к двум пальцам добавляется ещё и третий, который растягивает проход ещё сильнее. Альфа делает ещё пару движений пальцами и вытаскивает их, вытирая перчатку о ягодицу Осаму. Ну блять прекрасно, проще её снять и выкинуть к чертям, чем пытаться избавиться от смазки. Дазай недовольно вздыхает и трётся задом о пах, пачкая смазкой брюки рыжего. Вот же псина. Накахара слишком быстро расстёгивает ремень, а затем и ширинку, доставая из оков ткани возбуждённый член. Такой большой и со множеством вздувшихся вен. Стоит только вспомнить, как Дазай, сидя под столом проводил язычком по каждой такой венке и безумно радовался чужому оргазму. Придерживая одной рукой запястья Дазая, он направляет орган к сочащемуся смазкой колечку мышц и грубо толкается внутрь. Шатен охает и выгибается как струна. На уголках глаз брызнули слёзы, а зубы до крови кусали нижнюю губу. Пробный толчок, который нужен только для того, чтобы привыкнуть к такому размеру органа, орудующему в заднице. Порой, Осаму сам дивился тому, как он с лёгкостью мог принять его в себя без растяжки, а после развратно стонать на манер шлюхи. Чуя прижимается к спине Дазая, сильнее сжимает запястья и шлёпает рукой по ягодице, оставляя алый след ладони на нежной, словно фарфор коже. Будь у них больше времени, он бы не только шлепки оставил. — Нгх, — Осаму прокусывает до крови нижнюю губу, стараясь сдержать рвущийся на ружу стон. Не хочется, чтобы кто—то их услышал, иначе сплетни мигом разнесутся по всему отделу и дойдут до начальства. Накахара прикрывает глаза и вздыхает, делая пару неглубоких толчков. Хоть это и не первый секс в их жизни, шатен был всегда узок и даже природная смазка не слишком сильно помогала. От узости в глазах рябит и приходится оттягивать воротник рубашки, кусая шатена в плечо, вымещая злость. — Быстрее, коротышка, — Дазай специально оскорбляет Накахару, чтобы тот сорвался и из альфы превратился в голодного ненасытного льва. И Чуя срывается. Вжимает в стол и забывает о всех приличиях, дружбе, работе. Как дикое животное, которое озверело и думает одними инстинктами. Рыжий хотел, чтобы Осаму принадлежал только ему одному, чтобы ни один альфа не посмел к нему подойти даже на метр. Иначе он точно переломает этому горе—Ромео все кости и сделает инвалидом на всю оставшуюся жизнь. Продолжая грубо входить, рыжий потянулся к члену своего напарника, который сейчас сходил с ума, стонал от каждого толчка и укуса. Пальцы обхватывают отвердевшее и покрытое смазкой достоинство и двигают рукой то вверх, то вниз, заставляя шатена взывыть от переизбытка ощущений. Каждый стон, слетающий с губ Осаму звучал слишком похотливо, туманил разум и заставлял увеличивать темп толчков. Накахара ранее просто неистово дрочил своему напарнику по работе, но теперь до искр в глазах сжал основание его члена, не позволяя кончить раньше времени. Альфа властно запустил пальцы в волосы шатена и потянул их назад, заставляя запрокинуть голову. Пусть он знает, кто из них двоих течная сучка. А Осаму и так знает. Он даже рад и бога готов благодарить за то, что на его жизненном пути попался именно этот рыжий низкорослый парень, у которого дома лежит сборник матов всего мира и ни одна сотня шляп. Ради такого шикарного секса можно и простить все его минусы. Уж слишком он шикарен в постельных утехах. Чуя делает ещё пару остервенелых толчков, резко хватаясь за бёдра шатена и царапая их короткими ногтями, оставляя красные полосы. О да, пусть придёт домой, залезет в ванну и будет любоваться отметинами на коже. Оргазм накрывает их с головой и заставляет простонать и излиться почти одновременно. У Осаму не было в жизни такого человека, с которым он мог испытать такой же мощный экстаз. Который заставит его получать удовольствие от грубой ласки. Рыжий уже кончил, но всё равно продолжает двигаться, наслаждаясь хлюпающими звуками и спермой, стекающей по внутренней стороне бедра шатена. Слишком восхитительное зрелище. Дазая всё ещё потряхивает от оргазма и приходит он в сознание лишь тогда, когда чувствует разбухающий узел альфы внутри себя. — Сцепка, — констатирует факт Накахара и сильнее прижимается к спине омеги, тяжело дыша в ухо. Сейчас, когда чувства и эмоции приутихли, можно было почувствовать феромоны Осаму, которые полностью избавили кабинет от запаха табака. Так приятно и уютно стало, даже в сон клонит. И можно прижаться к спине Дазая, наслаждаясь приятным ароматом. Боже, какое блаженство. — Противозачаточное у меня в кармане куртки, — шатен слегка приподнимается на локтях, стараясь не тревожить альфу, который, судя по всему, уже уснул. Да, и умудрился же в таком месте, да ещё и в такой позе. Ну конечно же, раз Осаму крупнее его, то можно теперь на нём спать. Узел спадёт как минимум через час и в голове Дазая мелькает заманчивая идея: — «А может быть не стоит пить противозачаточное?»