Остров сокровищ

Волны плавно перекатывались, порой наплывая одна на другую и изредка пенясь белыми кудрявыми «барашками». Тут и там на воде то и дело вспыхивали отсветы золотистого вечернего солнца, плавно пробирающегося сквозь пушистые сгустки облаков к горизонту. Совсем легкий ветерок приятно холил кожу. Восхитительно… Однако у Гермионы Грейнджер, несмотря на всю окружающую прелесть, в этот вечер на душе было прескверно… Облокотясь о массивные релинги, девушка уже долгое время разглядывала бурлящие пенные сгустки, длинными кудрявыми полосами провожающие их огромный лайнер далеко внизу. Возможно не такая уж она и умная, как привыкла о себе думать, как ей всегда твердили в школе? По крайней мере, сейчас она чувствовала себя круглой идиоткой! Правильный ли выбор она сделала? Последние несколько дней заставили ее сильно в этом усомниться. То и дело перед глазами всплывало перекошенное злобой лицо Рона, в следующее мгновение становящееся вдруг привычно нежным и любящим. Простит ли он свою излишне самоуверенную невесту? Стоило признать — последняя выходка стала уж слишком из ряда вон выходящей. Свадьба действительно должна была состояться всего через неполных два месяца, и наверно будущей невесте все же стоило заняться выбором подвенечного платья и прочими важными для всех «девиц на выданье» делами, а не болтаться посреди океана с кучкой напыщенных женофобов, втайне презирающих маглорожденных волшебников. Все ее чаяния рушились с каждой новой минутой, проведенной на этом злосчастном судне. Все «серьезные» вопросы решались «важными дяденьками» исключительно «за закрытой дверью», с дорогой сигарой в зубах… А ей — самой умной ученице Хогвартса за последние сто лет — отводилась роль симпатичной, но несущественной детали интерьера, как, скажем, этажерка или ваза — красиво, но можно обойтись и без нее. Так вот вопрос: правильный ли она сделала выбор? Ведь Рон любил ее просто и бесхитростно, по-настоящему, честно. А здесь все было пропитано ложью и неискренними улыбками, в каждом слове следовало искать подтекст, а в каждом действии, без сомнения, имелось двойное дно. Тяжело вздохнув, девушка сжала зубы — слез «этажерки» никто не увидит! До ужаса захотелось домой. Прямо сейчас! Оказаться в крепких, надежных объятиях любимого человека. Но, к сожалению, с этого судна нельзя было аппарировать — повышенные меры безопасности, дипломатия, иностранные важные гости и прочее, и тому подобное. Что за вопросы здесь решаются? Такие секретные, что их обсуждение, во избежание утечки информации и публичной огласки, решили устроить посреди океана с отрядом самых крутых авроров едва ли не вместо команды моряков? Ощущение собственной глупости и никчемности горечью подступило к самому горлу — ведь ее никто ни во что не посвятил… Все ее наработки и идеи никого не интересуют, а обсуждать что-либо с ней никто и не собирался. Так зачем она здесь?! Глупо. Получается только лишь для того, чтобы продемонстрировать иностранным гостям, как убедительно и стремительно после победы в войне общество магбритании сбросило замшелые оковы гендерных и кровных стереотипов. Выходило, что именно так — одни гордо показали, вторые деловито покивали, и теперь «демонстрационная обезьянка» может быть свободна за ненадобностью. — Пошли вы все! — сквозь зубы процедила раздосадованная «обезьянка», решив, что сейчас пойдет спать, потом дождется возвращения домой, вымолит прощения у Рона и будет остаток жизни вдохновенно стоять над «корытом» супа, как и положено любой «нормальной бабе»! Ещё раз глубоко вздохнув, девушка зло утерла единственную влажную дорожку со щеки, которую так и не сумела сдержать. Оказывается, уже стемнело. Глубокое ночное небо укрылось россыпью ярких разнокалиберных звездочек — будто веснушки на щеках Рона. Странное сравнение, от которого почему-то стало еще гаже на сердце. Распрямив поникшие под тяжестью невеселых дум плечи, девушка гордо подняла подбородок и стремительно развернулась — нужно вернуться в свою каюту, залезть под одеяло, уснуть, ни о чем не думать! Сквозь приглушенный свет огней, подсвечивающих палубу лайнера, она вдруг встретилась взглядом с внимательными, темными как сама ночь глазами. Непроизвольная дрожь пробежала по всему позвоночнику от головы до самого копчика, на секунду она вновь стала перепуганной первогодкой, пригвожденной к парте колючим взглядом Мастера зелий. Удивительно, он почти не изменился, разве что совсем немного поправился и казался более здоровым, чем когда-либо прежде на ее памяти. Небрежно облокатясь бедром о заграждения, и до смешного привычно скрестив на груди руки, он пронзал колючим взглядом бывшую ученицу, недовольно и придирчиво кривя губы. Неожиданно для себя самой Гермиона вдруг почувствовала, как отчаянно запылали стыдом щеки — он видел ее слабость. Сомнений быть не могло — этот человек все понял, не мог не понять. «И что тебе не спится, проницательная скотина?!» Весь ее самоконтроль под этим знакомым пронзительным взглядом улетел в неизвестность, будто сдувшийся воздушный шарик, от чего лицо запылало с новой силой. Злясь на себя, на него и на весь белый свет в целом, она собрала в кучку остатки гордости и, едва заметно кивнув в знак приветствия, спешно зашагала прочь. Быстрее! Подальше от этого человека! Подальше от его тяжёлого, все понимающего взгляда!