Анна, тебе нужно вернуться домой

– Тварь! Бессовестная тварь! Вон её отсюда! Вон, вон, вон, вон, вон! – слышались крики со всех сторон.       Кто бы знал, что высшее общество способно так ужасно обращаться с невинной женщиной, что угодила в лапы страсти. Её никто не щадил и не жалел, она стала изгоем, испытав искреннюю любовь. Все те, кто когда-то воспевал её красоту, кричал о уродстве, желал донести всё до Государя и наказать её.       Анну швыряли по залу, и ни одному из присутствующих не взбрело в голову её защитить. Все словно коршуны витали над ней, норовя уничтожить, заклевать, испепелить взглядами презренных глаз. Они говорили о том, что она оставила своего сына, своего Серёженьку, что она покинула мужа, и всё для того, чтобы утолить свою похоть. Но всё было не так.       Женщина любила сына и уважала супруга, а Вронского безумно любила и готова была на всё ради той любви, которую воспевают поэты. Но как же было больно осознавать, что эта любовь так много жертв за собой влечёт. Теперь она одна, одна против всего мира. Однако в миг, когда надежда на спасение уже иссякла, Анна почувствовала на себе тёплые руки. Открыв свои глаза, Каренина увидела его, её супруга, того, кто был с нею всегда и не предал ни разу. В его голубых глазах читалась боль, боль и обида, но где-то внутри, за всем этим, обитала любовь, любовь и нежность.       Словно очнувшись от долгого сна и вспомнив о Вронском, Анна оттолкнула его и побежала, забираясь на кресло в первый ряд и надеясь, что, прижавшись к своим коленям, она спрячется от мира, так ненавистного ей сейчас.       Всё исчезло. Звуки затихли, люди пропали. Глаза, что были мутными от страха, стали ясно видеть, но в один миг на них появились слезы. Тишину разрезал тонкий голос Патти, что исполняла свою арию сердцем, словно ведя диалог с самой Анной.       Последняя вздрогнула и словно зачарованная наслаждалась её голосом, однако в один миг, подняв голову к небу, горько заплакала, беззвучно испуская тяжелые вздохи и солёные капли. Когда же песня завершилась, женщина рухнула на пол и, не смея поднять головы, отчаянно цеплялась за сознание. Она знала, чувствовала, ощущала, что оно её покидает, но не могла, не смела сдаться. – Анна… – тишину разрезал до боли знакомый голос. – Алексей? – после недолгой паузы, все же решаясь поднять голову, прошептала она. – Аня, ты нездорова. Тебе нужно вернуться… – он тяжело вдохнул воздух, – Домой… – Прости, нет, – она виновато улыбнулась, не смотря на сидящего позади мужа. – Никогда. Я эту дверь уже закрыла. Навсегда…       Они замолчали. Обоим было, что сказать друг другу, но никто не мог вымолвить и слова.       Анна знала, что любит Вронского, страстно, искренне любит. А Алексей Александрович любил её, нежно, трепетно, тихо. Так, как она никогда не хотела и по наитию своему не замечала, считая его бесчувственным ходячим мундиром, что не способен на страсть. Быть может, она была права, ведь даже в первую их ночь Каренин не был страстен, он был нежен и осторожен, не желая ей навредить. Такова его любовь, и здесь были бы уместны слова: «Я люблю тебя так, как умею». Но ей было всё равно, она не запомнила его взгляда и не помнила любви в нём, а потому, поднявшись, намеревалась уйти, но он не дал, поднимаясь и хватая её за руку, разворачивая к себе.       – Анна, прошу, послушай меня, – он вздохнул и взял её обе ладони в свои, нежно их целуя. – Пойми, ты нужна нам. Нужна мне. Аня, я люблю тебя. Да, я не могу быть таким, каков твой Вронский, но разве ты не можешь быть любима мной и от этого пребывать в радости? Разве моя любовь не может осчастливить тебя? – по его щеке потекла слеза. – Прости меня за всё, за все слова и обидные поступки, я стану другим, я дам тебе всё желаемое, только... Не бросай меня. Вернись домой.       Женщина замерла в неверии. Казалось, что стоящий перед ней мужчина – не её супруг, а постаревшая версия Вронского, что обещал ей моря и океаны. Неуверенно стерев мокрую дорожку на щеке Каренина, она посмотрела в его глаза. – Вы... Ты... Примешь меня назад? После всего, что было, ты примешь меня?       Он кивнул. – Но как же? Весь свет будет смеяться над тобой оттого, что ты меня не оставил, хотя я изменила тебе, опозорила тебя! – Что мне до них, Аня? Я ведь на тебе женился и лишь тебя слушать горазд, а они мне никто, и я их чарам не подвластен, – он коснулся её щеки ладонью и наклонился, нежно целуя. – Поехали домой. Серёжа ждет нас.       Не услышав возражений, мужчина взял её под руку и повёл прочь из театра. А встретив по пути Вронского, обнял её за плечо и прошёл мимо, давая понять, что он её не отдаст.

***

      По приезде мужчина провёл Анну в спальню и усадил на кровать, вставая подле на колено и держа её за руки, то и дело целуя их. – Аня, милая моя, что мне сделать для тебя? Только скажи мне, я тут же все исполню! – шептал Алексей между поцелуями. – Всё? – Всё. – Иди ко мне, – она отняла у него свои ладони и протянула их для объятья, в которые Алексей пал с невероятной охотой.       Руки Анны легли на его грудь, ловко избавляя от пуговиц. На вопросительный взгляд мужчины женщина лукаво улыбнулась и вовлекла в долгий поцелуй, падая на кровать и утягивая его за собой.       Этой ночью она ощутила себя им желанной. Он показал ей ту бурю, что уничтожала его без её тепла, а потому зажглась и страсть. Они наслаждались близостью друг с другом и даже не переживали за стоны, что слышало всё поместье. Они были счастливы, а это главное.