Детская игра

Когда Питер просыпается, у его ног лежит банкнота в один доллар. Нечасто жители Нью-Йорка готовы отдать бездомным что-то большее, чем цент и раздраженный взгляд, поэтому Питер предполагает, что он получил банкноту исключительно из жалости. Возможно, потому, что он молодой и худой и у него нет потрепанного одеяла на ногах, ведь он не может себе его позволить. Не то чтобы он возражал, конечно. Если жалость поможет ему купить что-нибудь поесть и бутылку воды, тогда он не будет сетовать на нее. За то время, что он был бездомным и одиноким, он понял, что должен использовать все возможности, чтобы выжить на улицах. Пожертвования, которые он получает, особенно из-за подросткового возраста, являются одной из наиболее легких форм дохода. Он хватает доллар и поднимается на ноги, его пальцы и ступни онемели после ночи, проведенной на холоде. Боль в шее не проходит до тех пор, пока он не оказывается на середине оживленной улицы, все еще пытаясь натянуть рюкзак на плечи. Не так уж и много он может купить за доллар — и он не знает, где находятся магазины, где все по доллару, так что об этом не может быть и речи — но он будет надеяться, что где-то найдется кассир, который не будет возражать взять немного меньше денег за продукт хотя бы на этот раз. Не похоже, что это сильно повредит их бизнесу. Натянув капюшон на уши, он идет по улице, потирая большим пальцем доллар, словно тот вот-вот исчезнет. Его ботинки хлюпают при ходьбе и вода стекает по затылку от тающего инея в волосах, но сегодня он чувствует себя очень даже хорошо. Он чуть ли не подпрыгнул от радости, заметив обшарпанный магазинчик на углу. — Здравствуйте, — вежливо говорит кассир. — Пожалуйста, вытрите обувь о коврик перед входом. Ботинки Питера промокли до нитки из-за грязи на тротуарах, но он считает, что кассиру это интересно не будет — он просто вяло потирает ноги о коврик и, услышав благодарности от кассира, проходит к стенду с сэндвичами. Выбор не так уж и велик. Он рассматривает каждую этикетку, но не находит ни одной приличной новой начинки, которая могла бы его заинтересовать, поэтому выбирает ту, которая ему нравится больше всего — курица с майонезом. Даже просто держа пакет в онемевших руках, он высвобождает грызущий изнутри голод, и его когти словно режут желудок на части. Его сердце замирает в груди, и голод сменяется тошнотворной тревогой, когда он замечает цену сэндвича. Для дерьмового продуктового магазинчика на углу, сэндвич в картонной упаковке, стоящий три с половиной доллара, это чрезмерно. Он нервно смотрит на свой доллар. Может быть, кассир простит ему два с половиной доллара. — Только это? — спрашивает кассир, бросая сэндвич на стойку. Даже сквозь ослепительную улыбку, Питер видит, что мужчина немного нервничает: его плечи напрягаются, а зубы касаются нижней губы. Должно быть, либо толстовка с капюшоном, либо цветущий синяк на челюсти придают Питеру угрожающий вид подростка-хулигана. Не найдя в себе сил говорить, Питер утвердительно кивает. Он никогда не был хорошим собеседником. Беспокойство скручивает его внутренности еще сильнее, когда кассир сканирует сэндвич. — С вас три с половиной доллара, — говорит он, снова улыбаясь. Питер кладет доллар на стойку и безуспешно пытается схватить сэндвич, прежде чем мужчина заметит. Вежливое выражение лица кассира исчезает лишь на долю секунды. Он убирает бутерброд подальше от Питера. — Этого недостаточно. Мне нужно еще два с половиной доллара, прежде чем вы сможете взять его. — Это все, что у меня есть, — говорит Питер дрожащим от волнения голосом. — А ты не можешь просто взять доллар, а остальное я занесу в другой раз? Мне это действительно нужно, мужик… Но кассир не реагирует, и его голос остается спокойным и ровным, когда он отвечает: — Нет, боюсь, я не могу. Это может стоить мне работы, я должен быть осторожен. — Это всего лишь бутерброд. Он же даже не дорогой, — говорит Питер, звуча немного более отчаянно, чем он намеревался. Голод — это действительно большая проблема — самая большая проблема. Для любого другого человека может и нет, но с его усиленным метаболизмом он действительно не может позволить себе слишком долго обходиться без еды. Конечно, кассир этого знать не может. — Если он не дорогой, то почему ты не можешь себе его позволить? Питер фыркает, и мужчина самодовольно улыбается. — Прости, малыш, — кассир совсем не выглядит виноватым. — Я не могу потерять работу только потому, что ты голоден и не можешь позволить себе маленький сэндвич. Попроси мамочку приготовить тебе что-нибудь дома. А теперь уходи. Питер внутренне стонет от выбора фразы, но не хочет казаться еще более жалким, сказав ему, что его мама, на самом деле, мертва. — Ты не можешь отдать мне один маленький сэндвич? — Нет. Питер знает, что должен отступить, но он всегда был настойчивым человеком. — Ну пожалуйста! Это, по-видимому, было последней каплей, потому что кассир внезапно резко меняется в лице. Он бьет кулаками по прилавку с такой неприкрытой агрессией, что паучье чутье Питера дрогнуло, и он отскочил на пару шагов, испуганный, как дикий олень. — Смотри, — рявкает он, повышая голос. — Я не могу дать тебе этот чертов сэндвич, ясно? Я пытался быть вежливым, но ты просто действуешь мне на нервы. Убирайся отсюда, пока я не вышиб из тебя всю дурь. (Питеру интересно, почему мужчина боится, что его уволят за сэндвич, но не боится орать и угрожать клиенту.) — Убирайся! — он снова кричит. С каждым произнесенным словом у Питера сводит живот. — Окей. Прос… Он обрывает себя, даже не замечая целенаправленные шаги человека, идущего к нему откуда-то из магазина. Питер натягивает капюшон и беспокойно проводит рукой по волосам, все еще влажным от растаявшего инея. Он ни за что не украдет сэндвич — Человек-Паук останавливает мелкие преступления, а не совершает их сам, — и он не считает справедливым подвергать опасности работу кассира, убеждая его взять лишь доллар за сэндвич. В конце концов, мужчина всего лишь следует правилам магазина. Как только он собирается забрать доллар со стойки, к ним присоединяется другой голос. — И что здесь происходит? — спрашивает он дружелюбным, но властным голосом. Питер пытается вспомнить, где он слышал его раньше, но память подводит подростка. Кассир вновь меняется: на этот раз он более спокойный. Он, кажется, сразу же пугается этого человека, и Питер, выбирая из двух зол меньшее (хотя втайне ему и нравится, как испугался тот мужчина), продолжает пялиться на свои ботинки. — Ни-ничего, — выдавливает он. — Не похоже на «ничего», — снова раздается голос. — Тогда почему ты кричал? Кассир нервно хихикает. — Ничего такого, серьезно. Просто этот парень пытался купить этот сэндвич, который, на секундочку, стоит три с половиной доллара, за один. И он продолжал настаивать, когда я ему вежливо отказал. — Похоже, ему он был нужен. Пол такой интересный, парень? Питер поднимает голову, чтобы огрызнуться, но его рот пересыхает, когда он встречает сине-зеленые глаза, которые он определенно узнает. — Соколиный Глаз? — Во плоти, — отвечает он, криво усмехаясь. Питер едва узнает в этом человеке — в толстовке с капюшоном, выцветших джинсах и с копной растрепанных светлых волос — супергероя, который носит облегающий костюм и никогда не пропускает ни одного выстрела. И дело было не в том, что выглядел он менее угрожающим или крутым, просто… он был просто обычным мужчиной, размахивающим попкорном и доритос, вместо своего печально известного лука. Все кажется Питеру сюрреалистичным. Увидеть из всех людей в этом чертовом малюсеньком магазине с крысами и бомжами, околачивающимися вокруг, человека с такими невероятными способностями, да еще и Мстителя. Это делало мужчину более человечным и менее надирающим задницы супергероем. — Бартон, успокойся. Бездомный ребенок. Ни больше, ни меньше. — Уже поздно, Бартон. Давай вернемся в башню и попробуем еще раз завтра. И вместе с этим к нему приходит озарение, что это был за «Бартон» и о какой «Башне» шла речь. Соколиный глаз внимательно рассматривает его, взгляд мужчины движется вверх и вниз по телу, и он, наконец, сдвигает брови. — Боже, ты как тростинка. Неудивительно, что ты так отчаянно хотел сэндвич, — заключает он в конце концов. Затем он поворачивается к кассиру, который, кажется, проглотил язык. — Я заплачу за этот сэндвич. Картой. — Не могу поверить, что Соколиный Глаз покупает что-то в моем магазине, — шепчет кассир, достаточно громко, чтобы усиленный слух Питера это уловил. — Тебе есть куда пойти, парень? — спрашивает Соколиный Глаз, вставляя карточку и нажимая пару кнопок на аппарате. — Квартира? Питер не часто оказывается в ситуации, когда не знает, что сказать, но в последнее время это становится обычным делом. По щекам и кончикам ушей разливается жар. — Я привык, — наконец выдавливает он. Половина его ожидает, что Соколиный Глаз обернется и начнет причитать, как делают многие маленькие старушки, когда они проходят мимо него, дремлющего на углу улицы, но затем он вспоминает, что это Мститель, а у Мстителей нет времени иметь дело с тощими бездомными детьми, когда есть занятия получше. Например, расслабляться в роскошной башне Мстителей Тони Старка или что-то еще, что богатые люди делают со своим свободным временем. Но он этого не делает. Он просто, кажется, понимает. Его глаза полны вопросов — это очевидно — но, к счастью, он не произносит ни слова. Он вытаскивает карточку и поворачивается, чтобы уйти. — Береги себя, малыш. Мир не такой уж радужный, если не быть осторожным, — говорит он вместо этого, подталкивая сэндвич к дрожащим ладоням подростка. Питер делает вид, что не замечает десятидолларовую купюру.

***

После этого, он чаще видит Соколиного Глаза. В первый раз они не слишком много взаимодействуют. И это просто идеально, правда. Питер привык сидеть на своем обычном месте, когда ему нужно было проветрить голову: на уступе стены скрытой улочки, прислонившись к углу соседнего здания, подмяв одну ногу под себя, а другую, свесив вниз. Сложно было назвать это переулком, но место было таким тихим, что Питер не заморачивался в тонкостях названий. Сюда приходит не так уж и много людей, ведь улица ведет в тупик: к старому, обветшалому зданию. Питер до сих пор не знает, зачем Соколиный глаз решил пройтись там, и нечасто вспоминает об этом. Лучше не подвергать сомнению его странный, непредсказуемый характер. Он увидел Мстителя раньше, чем тот его заметил, но его сердце все равно нервно подпрыгнуло, когда их глаза встретились на краткий миг. Если Соколиный Глаз и испытывал что-то подобное, то виду не подал — только ухмыльнулся и помахал Питеру рукой, словно поздоровался с другом, которого знал уже несколько лет. Второй раз тоже был совершенно неожиданным. Он был особенно голоден в тот день, поэтому, вместо того, чтобы сидеть у стены, он вышел на улицу и сел возле особо оживленного продовольственного магазина в надежде, что кто-нибудь будет достаточно любезен, чтобы купить ему что-нибудь, пока будет делать свои еженедельные покупки. Это было маловероятно, особенно в этой местности, но попытки еще никого не убивали, да и к тому же, менеджер магазина никогда не пытался прогнать его, как большинство других. Возможно, это был и более богатый район, но даже с учетом этого Питер никак не ожидал увидеть Соколиного Глаза, входящего в продовольственный магазин в костюме и с луком за спиной. Питер поверил бы, что это косплейщик, если бы не знал его лучше, но эти растрепанные светлые волосы и легкая понимающая улыбка — то, что он теперь может узнать где угодно. Когда он вышел с двумя сумками и толпой предобморочных женщин, которые, казалось, гнались за ним по пятам, он остановился рядом с тем местом, где сидел Питер, прислонившись к кирпичной колонне. Мужчина присел на корточки, чтобы встретиться с ним взглядом. Он протянул ему сэндвич с курицей и майонезом в упаковке, идентичной той, что была в захудалом магазинчике на углу, и спросил: — Как поживаешь? Питер не помнит своего ответа, но помнит, что Соколиный Глаз — Мститель во плоти — взъерошил ему волосы перед уходом. В третий раз мужчина был более разговорчив. Питер сидел, прислонившись к стене, слишком измученный, чтобы взобраться на нее, возможно, впервые в жизни. Он не ел уже несколько дней и, похоже, не мог заставить свои пальцы прилипнуть к поверхности стены так же хорошо, как раньше — усилие, которое потребовалось бы, чтобы взобраться на нее, не используя свои способности, вероятно, убило бы его прежде, чем он добрался до вершины. (Это, конечно, преувеличение, но Питер беспокоился, что отрицать подобного исхода он тоже не может.) Из-за угла появился Соколиный Глаз в спортивных штанах и с пластиковым пакетом на плече. Заметив полусонного Питера у стены, он без колебаний подошел и сел рядом с ним. — Ты устал? — мягко спросил он. Питер повернул голову, чтобы посмотреть на него, но ничего не сказал. Жизнь на улице, где не с кем поговорить, превращает тебя не в самого разговорчивого человека. — Ты слишком худой и бледный, малыш. Это заставляет меня беспокоиться о тебе, — Соколиный Глаз повернул голову, чтобы лучше видеть его лицо, и издал встревоженный звук. Затем он вытащил одеяло, а потом и пакет из Макдоналдса. — Это для Стива. Он плохо себя чувствует, и он любит чизбургеры и одеяла, которые одна старая леди вяжет для своих любимчиков в квартале отсюда. Но я чувствую, что они нужны тебе больше. Он поймет. Питер колебался, ведь он не привык к такой щедрости, но мужчина положил их ему на колени, прежде чем тот успел возразить. — Соколиный глаз, — прошептал он дрожащим голосом, когда эмоции сдавили ему горло. Боже, как приятно было получать такие подарки… — Зови меня Клинтом, малыш. Надеюсь, ты не из тех фриков, которые не любят Макдональдс, — ответил Мститель и нежно усмехнулся. Он встал, чтобы уйти, и снова взъерошил Питеру волосы. — Мне нужно идти. Увидимся позже, малыш. Этот раз Питер запомнил лучше всего. Он свернул одеяло и положил в свой рюкзак, где оно все еще и лежит, дожидаясь своего часа. А в следующий раз Клинт пришел не один. Поскольку переулок, в котором находится стена, практически пустует весь день, Питер думает, что Клинт действительно пришел, чтобы найти его и представить ему своего друга. Эта мысль распространяет тепло по его груди и напоминает ему, что в этом суровом, суровом мире есть хорошие люди. Его друг не улыбается, когда они с Клинтом подходят к основанию стены, но Питер узнает дружелюбное лицо, когда видит его ласковые карие глаза и добродушное выражение. Питер сразу признает в нем хорошего, честного человека — второго самого крутого Мстителя, названного в честь птицы — Сокола. Вау! — Привет, малыш. Сэм хотел с тобой познакомиться, — говорит Клинт. — Ты спустишься, или тебе и наверху хорошо? — Мне здесь хорошо, — тихо отвечает Питер. — Можете залезать, если хотите. — Мило, — говорит Сэм. Он передает Клинту пластиковый пакет, который держит в руках, упирается руками в стену (потому что, конечно, он достаточно высок, чтобы сделать это) и садится с тихим ворчанием из-за проделанных усилий. — Я понимаю, почему тебе тут нравится. Здесь хорошо и тихо. Клинт передает пакет товарищу по команде и тоже садится на стену, протискиваясь между Сэмом и Питером. — Если тебе интересно, то у нас есть Макдональдс. Принес тебе чизбургер и диетическую колу, — говорит он, откидываясь назад, чтобы Сэм мог передать ему пакет. Еда еще теплая, когда он достает ее из коробки, и его холодные пальцы сразу же впиваются в упаковку. — Спасибо, — бормочет он и откусывает от бургера немного. — У тебя есть имя, парень? — спрашивает Сэм, доставая наггетс и обмакивая его в соус чили. Питер заколебался бы, если бы это был кто-то другой, но он обнаружил, что этим парням начал доверять быстрее, чем кому-либо еще, кого он встречал, живя на улицах. И не только потому, что они Мстители, хотя он солгал бы, если бы сказал, что это никак не влияло. Может быть, дело в том, что они не жалели его или обращались с ним как с человеком, а не как с бездомным подонком, живущим только для того, чтобы доставлять неудобства. Он проглатывает кусок и говорит: — Питер. — Приятно познакомиться, Питер. Больше он ничего не говорит, только одаривает Сэма самой глупой улыбкой, какую только может изобразить человек с гамбургером в зубах. Клинт пыхтит и крадет наггетс из упаковки своего друга. — Вкусно. — У тебя есть своя! Не ешь чужую еду. Глаза Клинта осуждающе сужаются. — Ты меня за еду стыдишь? — шипит он. (И вот тогда Питер понимает, насколько ему начинает нравиться общество Сэма и Клинта.)