В нашем мире нет места геям

Заключенный номер «102» сидел в своей камере и курил. Да, не удивляйтесь, ему можно было курить в камере. Он сидел расслабленно на кровати, а длинные ноги лежали на стуле напротив, левая поверх правой. Он думал, можно ли привыкнуть к тюрьме? Потому что он привык. Привык к белым стенам, к прикрепленной к полу мебели, к маленькой форточке с решеткой, к железной посуде и даже к суициду, так как последнее было неотъемлемой частью этого серого места. Антон знал, что его жизнь в один день закончится точно так же. Да, он убьет себя, потому что сойдет с ума. В этом он уверен. Это место заставляет людей терять рассудок. Он морально готов к неминуемому концу. Знает, что в этом мире ему не жить. Ему не место в "нормальном" обществе. Но раньше он совсем не считал себя "ненормальным". Люди ненавидят, когда кто-то идет против канона, против стереотипов, для социума люди с совершенно противоположным мышлением и предпочтениями - это отклонение, а не норма. Но для Антона нормальная жизнь - это жизнь с парнем, и ему пофиг на других. Для него существовала лишь их светлая, однокомнатная квартирка в этом сером мире. Только дома они были теми, кем являлись на самом деле. Он думал, что будет с любимым до самой старости, но сейчас все изменилось. Антон давно привык думать, что он и ему подобные - не люди, а бесполезный мусор, засоряющий общество. Ему вбивали это в голову, пока он сам не поверил. – Заключенный «102», на выход. Двери открываются, и Антон выходит в длинный мрачный коридор, ведущий к одному знакомому месту, где по графику кого-то наказывали за свое “неподобающее поведение”. Здесь нет наручников, нет безвкусной еды, нет дискомфорта, нет запретов, кроме одного: ни в коем случае не прикасаться к другим. Именно это сковывало сильнее всяких наручников. Эта тюрьма находилась в поле, где поблизости не было ни души, лишь огромные просторы невысокой травы. Даже деревья не росли, только высокие колючки, которым не мешала даже радиация. Здесь было много радиоактивных веществ, настолько, что из живых организмов можно было встретить разве что тараканов. И те были здесь редким явлением. Да, для “нормальных” людей это место было смертельно опасно, а для мусора - самое то. Те, кто соглашались работать в этой тюрьме, были либо смертельно больны, либо верили в то, что их благородные намерения - это святое. Они гордились этим. Антон вышел с другими заключёнными в поле и сразу начал искать одного высокого парня, чтобы убедиться, что он все еще жив, и что не его будут наказывать. Не обнаружив его в толпе, парень начал переживать, а сердце - бешено биться. Тело начало трясти, окурок выпал из его рук. Внимание было приковано к пьедесталу, где два мальчика стояли на коленях с мешками на головах. Антон молил, чтобы это был не его парень под мешком. Слезы подступили к глазам. Когда охранник снял с голов мешки, Антон облегченно улыбнулся. Там стояли два совсем юных парня, которых, скорее всего, жестоко убьют, а он улыбался. Это ли не сумасшествие? Вдруг он почувствовал толчок в плечо, а потом прикосновение родной до боли руки. Почувствовал чужие костяшки на своих. Сердце бешено забилось. Он задержал дыхание, это было слишком жестоко. Так хотелось схватить эту руку и убежать далеко. Но увы, они не могли. Их просто расстреляли бы охранники, стоявшие по всему периметру. Антон не повернул голову, несмотря на то, что они были в центре толпы, при его росте не заметить его движения было невозможно. Чувствуя влагу на коже мужчины, он понял, что тот был наказан. Опять. Парень пальцем нежно провел по рваным ранам на руке возлюбленного, чувствуя всю боль, как будто его тоже ранили. Он знал эту боль. Антон прекрасно помнил те чувства, что испытываешь во время наказаний. Помнил какого это, когда тебя хлестают по рукам, каждым ударом раздирая кожу и пробираясь к кости всё ближе, а ты не можешь и шелохнуться. Тебе просто нельзя, ведь за каждым неверным движением следует новый удар. Слеза покатилась по щеке. -Ничего, малыш, мне не больно. Прошептал голос, от которого тело прошибала мелкая дрожь, от которого Антон еще больше сходил с ума. Он хотел обнять его, но максимум, что он мог, так это касаться рукой его руки. И не было ничего интимнее в этот момент. Арсений сильнее прижал руку к любимой руке. Сквозь боль, но все же, он не видел Антона больше недели, и хотел хоть чуть-чуть почувствовать его. -Дурак! Прошептал Антон, понимая как ему больно делать это. Арс улыбнулся. Он всегда твердил, что у него низкий болевой порог, но Антон не был в этом уверен. Мужчина с отбитой рукой прижимался к любимому и улыбался. Зеленоглазый знал, что красивое личико брюнета наверняка тоже пострадало. Был уверен, что нос сломан, а губы опухшие и покрыты кровью, под глазами наверняка синяки. Антон точно сумасшедший. Он думал о том, как будет целовать окровавленные губы, почувствует соленый привкус крови... Ногти Антона впились в ладони. Его начало ломать. У него была ломка. Ломка под названием “нехватка Арсения”. Тоже самое творилось с брюнетом и не выдержав этого напряжение он переплел их пальцы и сжал. Сжал до боли. Его щеки тоже намокли. -Я больше не могу так. Прошептал голубоглазый. В его голосе не было отчаяния, там была лишь решительность, которая пугала Шастуна. -Не сдавайся родной. Умоляю… Антон нежно держал вцепившуюся в него, окровавленную руку, чувствуя не теплоту, а пожар. Больше они не могли говорить, так как около них появились красные. (Красными назывались те, кто был геем и “исправились”. Они сотрудничали с правительством тюрьмы. По большому счету они являлись лишь доносчиками, а наказание было полномочием охранников). Антон отпустил его руку, не отрывая взгляд от юнцов на сцене. Им не более восемнадцати лет. Выглядят испуганными, но не умоляют о пощаде. Единственное освобождение это смерть. Для них… Но не для Антона с Арсом… это ведь так? Или нет. Антон не хочет верить в это. А Арсений кажется свыкся с мыслью о смерти и готов был к безумному шагу. Несколько сотен глаз были прикованы к возвышению, где два бездыханных тела упали одновременно, сразу после двух выстрелов в голову. С края сцены текла смесь крови и мозгов, смешанная с маленькими кусочками черепа. Антон смотрел на это не чувствуя отвращения. Они привыкли. Никто не отводил взгляд, до тех пор, пока не приказали всем пойти в столовую. Арсений обрадовался. Там он мог поговорить с Антоном. Они потерялись в толпе, но в столовой брюнет подождал у двери, и когда длинный зашел, они вместе отправились к столу. Как и предполагал Антон, лицо мужчины было в синяках и порезах. Суки! Били кастетом наверно. Одна мысль об этом вызвала неприятную дрожь по телу светловолосого парня. Есть не хотелось. Как после такого зрелища вообще может лезть хоть что-то в рот? Но чтобы не вызвать подозрения и лишних приставаний от красных, они взяли кашу и вернулись молча к месту, где сидели еще двое. Арсений начал есть. Он был голодным и ел быстро. Антон уставился в тарелку, вместо каши он видел то месиво со сцены. Его тошнило даже от мысли о еде. Он ковырялся ложкой в тарелку. -Бедный Леша… Сказал Арс с набитым ртом и посмотрел на задумчивого Антона, который, не поднимая взгляд от еды, спросил без каких-либо эмоций: -Какой Лёша? -Который стоял слева. Мы в карцере были вместе. -Тебя не было неделю. Я и так с ума схожу... -Но я здесь. Арс улыбнулся, подмигнул и продолжил есть. Антон удивился. Что-то изменилось в его парне. Не к лучшему. Нет, Шастун многое видел и знал к чему это поведение. Арсений был уже на грани. Он не хотел даже думать об исходе их истории, потому что у них нет хэппи энда. - Я думал, что тебя убили. Сказал он осматривая грустным лицом любимого, который положил ложку и вытер рот задней стороной руки, после посмотрел на Антона так, что волосы дыбом вставали. Голубые глаза стали какими-то мутными, темнее обычного, они заливались кровью. В них не было ничего человеческого. Его убили. Убили морально. От прежнего Попова практически ничего не осталось, разве что любовь к своему парню. -Лучше бы убили. Эти слова как выстрел прозвучали в голове зеленоглазого парня и попали прямо в сердце, разрывая плоть на куски. Он не знал что сказать, да и ком в горле мешал, но он смог пересилить эмоций. -Каково это? В карцере... -Зачем тебе это знать Антош? Ты там не окажешься, никогда. -Зачем тебя туда положили? -Нашли твою фотку, гады… У Попова голос задрожал. В глазах навернулись слёзы. Он посмотрел в сторону, не показывая слёз парню. Он не любил казаться слабым. -Я скучал… сильно. Сказал он когда наконец смог смотреть Антону в глазах. -Я тоже. Завтрак закончился. Они отправились по комнатам. Антону на душе было тяжело. Арсений был неуязвим и мог натворить глупость. В камере он никак не мог найти себе места. То сидел, то стоял, то ходил. Арсений сидел в своей комнате, крутил кольцо на пальце и думал. Очень долго, но решение своё он не поменял, напротив, убедился в его правильности. Он улыбнулся, открыл дверь и отправился в комнату сто два. Он шел за верной смертью. Антон курил и смотрел из окна, когда услышал грохот металлической двери, ударившейся о стену. Он резко повернулся от страха и чуть глаза не лопнули увидев мужчину, который закрывал за собой дверь. Шастун застыл. Он не мог ни двигаться, ни говорить. Попов подошел быстрым шагом, прижал парня к себе и жадно впился в его губы. Антон не мог поверить в происходящее. Знал к чему все приведет, но он готов был умереть из-за этого поцелуя. Он спутал пальцы в волосах Арса притягивая его ближе, углубляя поцелуй. Они чувствовали друг друга каждым атомом тела. Как будто с цепи сорвались, настолько жадно они целовали друг друга. Привкус солёной крови как-то больше привлекал Антона. Его глаза опять намокли. То-ли от понимания того к чему это приведёт, то-ли из-за безграничных чувств к брюнету. Было жарко. Арс схватил задницу длинного, прижимаясь еще ближе. У обоих был стояк. Они никогда так не возбуждались от одного лишь поцелуя. Хотелось сорвать ненавистные, безвкусные тюремные серые комбинезоны. Арс быстро скинул его с себя и Антон повторил за ним. -Я так скучал. -Я тоже. Они опять потеряли голову в страстных поцелуях. Даже не услышали сирен и не увидели красных мигалок в коридоре, что означало, что за ними идут. Они не хотели отрываться друг от друга, даже нехватка воздуха не была поводом разорвать такой желанный поцелуй. Вдруг их с силой оттащили друг от друга. Арсений улыбался. -Все будет в порядке малыш! Успел сказать он, до того как его увели со скрученными руками. Антон почувствовал сильную боль в животе, от чего в глазах потемнело. Он упал на бетонный пол. Удары тяжелых ботинок не давали ему дышать. Он задыхался. Последним, что он помнил было то, как дубинка полетела в сторону головы и все… Тьма. Он очнулся на стуле. Все тело болело. Дышать было сложно. Его конечности были прикованы к стулу. Он осмотрел комнату. Было темно и холодно. Лишь одна лампочка висела в центре комнаты. Стояла гробовая тишина. Он долго сидел в непонимании того, что происходит, пока директор тюрьмы не появился из темноты. -Ну привет, сто два, - сказал он грозно, -Знаешь, я думал ты начал исправляться, но кажется мне показалось. Скажи, что этот пидор тебя заставил. Антон сразу ответил: -Никогда. Мужчина посмотрел на стоящего сзади Шатуна человека, который тут же схватил голову парня и привязал резиновым ободком к спинке стула. У Антона сразу затекла шея. Он мог только смотреть в потолок. Его лицо вдруг закрыли чем-то. Это была ткань. Он почувствовал, как намокает ткань, а потом сильная рука заставила его открыть рот, поливая ткань водой. Антон задыхался. В глазах потемнело. Он кашлял, стараясь избавиться от воды в лёгких. Поток воды остановился и ему дали прийти в себя. Директор, смотря ему в глаза, опять спросил: -Сто два, тебя сто один заставил, да? Он хотел тебя изнасиловать, да? Антон хотел ответить, но не мог. Он чуть не задохнулся от кашля. Другой раз был не таким неожиданным. Сначала Антон держался, но от нехватки воздуха сердце начало больно колоть. Шея затекла и конечности тоже, все тело болело. Вопрос опять повторился и в ответ он плюнул в сторону директора, который вскоре встал и ушел. Антона мучали еще около часа, но казалось, что он здесь день, как минимум. Он не собирался говорить то, что они хотели услышать, но в его голове мелькнула мысль. Он знал, что Арсения не спасет в любом случае, так как он был уже наказан три раза и считалось, что если три раза был наказан и сотворил тоже самое, то ты “неисправимый” и тебя надо “ликвидировать.” Антон откашлялся и, набрав воздух в лёгкие, дрожащим голосом сказал. -Это он! Охранник сразу привёл уже знакомого пузатого, усатого мужчину, невысокого роста. -Ну что? Подумал? -Да, это он заставил… Он угрожал мне. Директор усмехнулся и кивнув головой в сторону дверей приказал -Дайте парню помыться и отдохнуть. Антона отвели в свою комнату. Он еле ходил. Все болело. Мышцы, кости, разодранная кожа, сердце, душа, голова, мысли. Даже мысли болели. Кололи каждый уголок головы. Он быстро принял душ и вернулся в комнату. С самого утра он знал, что Арсений слетел с катушек. Он сломлен и не будет прежним никогда. Зеленоглазый много курил. Он мысленно прощался с ним. Слёзы текли без остановки, хотелось рыдать во весь голос или просто кричать. Сил не осталось. Он посмотрел на часы. Было время ужина. Антон быстрым шагом вышел из комнаты и дошёл до столовой, кашляя и еле дыша. У их привычного стола сидел он. Да, он жив. Антон пытаясь не быть слишком заметным тихо и медленно подошёл к нему, но это был не он. В смысле это был Попов, но лишь тело. Пустой взгляд прикован был к точке в конце огромного помещения. Руки лежали на столе неподвижно, как-будто потеряли рефлексы. Он так редко выдыхал, что Антону даже показалось будто мужчина совсем не дышит. Один из красных подошёл и сказал Антону. -Сто два, найди другое место, он наказан. Услышав голос Арсений вздрогнул, как будто не видел двоих мужчин и только голосом определил их присутствие. Он заметно занервничал, но взгляд оставался таким же. Его рот открывался, но звука не выдавал. Он не мог двигаться. Антон перестал дышать от такого зрелища. Кровь застыла в жилах, дыхание перехватило, голова разболелась так, будто вот-вот взорвется, сердце сжалось, будто кто-то засунул свою грязную руку в грудную клетку парня и сжал его, вцепившись ногтями, выжимая всю кровь. Больно. Так больно, что хочется умереть.Он стоял и не мог двигаться. -Сто два, ты глухой? Антон медленно подошел к соседнему столу справа и сел. Еду себе не взял, также как и Попов. Длинный смотрел пристально в сторону любимого, словно прожигая его взглядом, а брюнет, даже не моргая, также смотрел в одну точку. Только слезы текли по щекам. Шастун понял что с Арсом, и лучше бы не понимал никогда. -Увидимся там, милый. Прошептал он, сжимая ненавистную ткань серого комбинезона. Горячая жидкость лилась от темно зеленых, словно омут глаз. Эти гады даже отняли право на последний взгляд в любимые глаза. Арс не увидит во время казни, как Антон поддерживает его, как любяще смотрит в родные глаза. У них отняли право на прощание. Арс не сможет сказать: "я тебя люблю" напоследок. Его уничтожили как личность. Зеленоглазый больше не мог сидеть. Он выбежал из столовой и захлопнул дверь комнаты. В его глазах была не боль, а гнев. У него остался последний кусочек души, который завтра заберет Арс. Антон останется и станет бездушной машиной против этой системы. Смерть его любимого не будет напрасна. Попов умрет и этим запустит волну восстаний… Но пока, Антону придется пережить его наказание. Ясно, что Попова казнят не так, как всех. Он нарушил одно из главных правил. Длинный не спал всю ночь. Он думал, много думал, плакал и снова думал. Настало утро. Всех звали на утреннее “мероприятие” Антон шел медленно, ноги не слушались. Он хотел иметь способность передать свои мысли возлюбленному. Вот это поле, вот сцена, на нем мужчина с мешком на голове. Его руки были связаны за его спиной. Антону так хотелось что-то ему сказать. Ну хоть что-нибудь, хоть как-нибудь проявить поддержку. Мешок сняли и зеленые глаза встретились с голубыми. Арсений не видел ничего, но знал, что он смотрит. Он улыбнулся и начал шевелить губами. Антон по мимике понял, что сказал мужчина. “Я вижу только тебя” с одной стороны это немного облегчило его мучения, но с другой стало лишь больнее. С каждой секундой становилось больнее от осознания, что завтра уже не будет существовать его любимый человек. Попов снова открыл рот, в последний раз рисуя губами заветные слова: “Я люблю тебя”. -Я тоже люблю тебя. Прошептал Антон, зная что, лишь Арс может понять это. Даже без зрения, без слуха. Это их интимность, которой никакое наказание не сможет помешать. После длинной, поучительной речи директора он скрылся со сцены. Наказание было жестоким: закидать камнями. Арсений иронично улыбнулся, вспомнив слова Иисуса из библии : “кто из вас без греха, первый брось в нее камень”. Все такие же как он. Гей, натуралы... Какая разница? Люди все грешны, и наказывать за “неподобающее поведение”- это условно. Мы же все по-своему воспринимаем, что подобает человеку делать, а что нет. Так зачем из-за какой-то условности и непонятных правил кидать камень в такого же человека как ты? Антон был в шоке от вердикта. Он хотел отвернуться, но не мог оставить Арса одного. Он будет с ним до последнего вздоха. Каменный дождь полетел в его сторону, и Арсений смело поднял голову навстречу. Первый попал в колено, другой в руку, третий в живот. От боли его лицо покраснело, но он даже не открыл рот. Красный подошел к Антону с камнем в руке. -Бросай! -Не буду! Громко почти крича ответил Антон. -Тебе нравится как он мучается? Закончи это. Последние слова раздались эхом в голове. “Закончи это!” Он сам не понял зачем, как и когда взял камень. Он сжимал его в руках, а в голове все повторялись слова "закончи это". Горячая река лилась из глаз, а взгляд застыл где-то в толпе. Шастун долго не решался посмотреть на него. Когда он поднял взгляд, Арс уже лежал в луже собственной крови. Камень выпала из руки Антона. Голубые глаза закрылись. -Спи любимый. Сказал Антон, последний раз оплакивая парня. С этого дня он почти ни с кем не говорил, начал соблюдать все правила. Даже начал встречаться с девушкой. Как это? Неподалеку от колонии геев находилась колония лесбиянок. Им между собой устраивали свидания. Это был метод “исправления” или “лечения” и скрещивали их как животных. От таких отношений даже рождались дети. Однажды вечером в его камеру зашла заключенная двести восемь, если точнее, то Ирина Кузнецова. Вполне красивая брюнетка. Антон что-то рисовал на большом формате на столе, который стоял в центре комнаты. -Привет! Дорисовал? -Немного осталось. Кузнецова взяла пачку сигарет со стола, взяла одну, зажгла и бросив зажигалку на стол села на кровать. Заметив красную ткань на подушке, она улыбнулась, сделала затяжку и выпуская дым спросила. -Тебе взяли в красных? -Сегодня выдали форму. -Мне завтра должны выдать. Сказала та, осматривая мужчину сзади. Когда Антон закончил рисовать план. Они быстренько переспали, чисто ради правил и расстались. Ни один из них не наслаждался этим. Тем более девушка Кузнецовой была с ней в колонии. На следующий день Антон был уже в красном комбинезоне. Он был примерным заключенным. Он сообщал о всех нарушениях, даже предлагал новые способы наказания. Иногда трахался с Ирой. По ночам не спал, рисовал, говорил сам с собой, с Арсом. Думал очень много, даже в тарелке с пюрешкой рисовал свой план. Он хотел повышения до охранника и после трех месяцев старания вот оно. Черная рубашка со штанами и еще один жизненно важный предмет- автомат. Прошел еще месяц и они с Кузнецовой пялились на план тюрьмы. -Ты убьешь этого ублюдка директора, и потом двое красных помогут вытащить всех? -Правильно. Потом я спущусь в канализационную трубу и проведу их за пределы, пока охрана ничего не будет понимать. Когда вернусь, вы должны быть готовы, потому что у нас начнётся паника, и вас закроют если не успеть выйти быстро. Антон крутил карандаш между пальцами, а другой рукой водил по карте. -А кто поможет нам? Спросила девушка взволнованно. -Здесь один охранник, хороший мужик, подружились недавно. Ему можно доверять. Зовут Сергей. -Окей. Я буду ждать тебя у выхода. -Не жди. Я не вернусь. Ирина посмотрела с удивлением. -Как это? Шаст, что ты задумал? -Просто беги когда будешь за этими стенами. И будь счастлива. Она поняла его намерения и обняла. Ровно в два часа дня Антон стоял у дверей директора, поправляя рубашку. Он зашел широко улыбаясь. -Григорий Романович, здравия желаю. -Ой, Шастун, здравствуй сынок! Да, да этот пузатый мешок говна любил тех, кто был послушным и называл таких “сынок”. Антон старался стать любимцем и стал. Всё ради таких как он, ради справедливости, ради Арса. -Я хотел бы поговорить с вами о личном. Сказал Антон, показывая головой на охранников, которые стояли по обоим углам комнаты сзади директора. -О чем же, Шастун? -Я решил жениться… Директор улыбнулся, весело хлопнул руками и приказал оставить их наедине. Да, в тюрьмах устраивали свадьбы. Это был праздник для системы, это победа для них. И узнав о том, что его любимчик решил такое, радость жиробаса не знала границ, ему ведь награду дадут за это. -И на кого же? -Ирина кузнецова, она уже четыре месяца как в рядах красных. -Значит хорошая девушка. Надо отметить. Григорий встал и развернулся к шкафу доставая оттуда водки. Но Антон медленно достал пистолет с глушителем, который предоставил ему Сергей. Развернувшись, директор почувствовал холодный металл прямо на лбу. Мужчина не успел ничего сказать, Антон выстрелил и глазом не моргнув. Директор повалился на пол. Антон закрыл двери кабинета изнутри, а сам перелез через окно. У помещения был лишь один этаж, так что Шаст очень удачно приземлился на свои длинные ноги. Он перелез через забор, несмотря на колючую проволоку которая прорезала и разодрала ему руки. Его после смерти любимого боль не пугает, скорее даже привлекает. Вскоре парень дошёл до огромных труб канализации, наклонился и полез внутрь, корчась от запаха. Дошёл до внутренней части, где его уже ждал Сережа с освобожденными и помог всем спуститься в трубу. Они действовали предельно тихо. -Спасибо, Серый… Ира ждет уже, я скоро вернусь. -Хорошо. Удачи. Сережа пожал руку Антона и закрыл люк за ним. Антон шел вперед с автомат, а за ним следовали уже бывшие заключенные. Когда они вышли на воздух все разбежались по сторонам. Некоторые обнимались, целовались и радовались. Антон закрыл люк одной трубы и залез во вторую, которая вела к женской колонии. Он открыл люк изнутри, вылез и следил, чтобы все в целости спустились в трубу. Ирина со слезами обняла его. -Спасибо за все. -Будь счастлива. Прошептал он в ухо девушке и поцеловал в щеку на прощание, потом помог ей спуститься в трубу к остальным. Сергей пошёл за ними. -Убедись, что все целые дойдут. Мужчины попрощались и Антон пошёл по пустым комнатам и коридорам. Звучали сирены, горел красный, охранники бегали по помещению. Антон открыл огонь в охранников. Его тут же окружили несколько десятков красных и черных. -Давайте! Крикнул он, бросил оружие и развел руки в стороны. Пули разорвали ткань одежды, прошли сквозь кожу, мышцы и органы. Антон упал. Было больно. Все тело ослабло. Антон почувствовал холод. Но ему боль приносила свободу. Боль лечила душу. В глазах все поплыло, но он смог разборчиво разглядеть подходящего к нему мужчину. Голубые как океаны глаза, красивый нос, тонкие губы. Все же, он был таким же красивым как всегда. Арсений подал ему свою сильную руку. -Вставай, дурачина. Антон вскочил и заключил его в объятия. -Я так скучал. -Теперь мы вместе. Арс нежно теребил волосы парня, рассматривая его черты лица. Шастун стал суровее что ли, и все отразилось на лице. Попов нежно поцеловал его... В этот момент, бездыханное тело, в луже собственной крови, закрыло зеленые глаза. Теперь они вместе и нет никаких преград.