Макабр

Солнце медленно начало вставать, освещая летний город своими тусклыми лучами. Ада спокойно шла по своему новому дому, что неприятно пах сыростью земли и камней. Каждый её шаг отдавался скрипучим звуком старого паркета, что тут же разлетался эхом по всем этажам особняка. Она рассматривала старые картины, что украшали стены, смотрела на разноцветные вазы из китайского фарфора, наблюдала как всходит солнце через, на удивление, чистые окна. Девушка потянулась к пыльной шторе руками и что есть силы отодвинула ее, освобождая окно от оков и пропуская в столь холодное темное помещение свет. Холодный ветерок сквозняка прошелся по ногам девушки и она тут же обернулась в сторону дверей, которые секунду назад были закрыты. На пороге, облокачиваясь на дверной косяк, стоял Шу и рассматривал бледную алебастровую кожу своей жены в первых лучах. Ада вздрогнула от такого пронзительного взгляда, что напоминал взгляд хищника, и подошла к супругу, входя в комнату. Шатенка медленно сняла туфли, что в кровь натерли ноги и прошлась босая по холодному мраморному полу прямо к уютному дивану, что как-то отдаленно стоял у стены комнаты. Шу с шумом захлопнул дверь и громко выдохнул, ослабляя галстук и расстегивая верхние пуговицы белоснежной рубашки. Взяв с кофейного столика шампанское, вампир открыл его, наливая в бокалы и, не отрывая взгляда от жены, поставил бутылку на стол, садясь на бордовый кожаный диван около столика. — Раздевайся, — Шу как то тяжело выдохнул, будто бы он устал от обыденных занятий. — Ты оглохла? — грубо спросил он, беря один бокал и делая жадный глоток хоть и слабого, но дорогого алкоголя. Ада изогнула бровь, будто бы не понимая приказа своего мужа, а после её щеки залились предательским румянцем. — Не притворяйся невинной девочкой, по запаху ощутимо то, что ты не одного парня через себя пропустила, тебе не привыкать, — Шу издал смешок, а его губы расплылись в довольной ухмылке. — Раздевайся, третий раз повторять не буду, — хоть он и выглядел спокойным, но грубость в его голосе могла значить в этот момент все что угодно, поэтому Аде ничего не оставалось, кроме как выполнить команду и покорно снять своё свадебное платье, которое сейчас более походило на саван, нежели на праздничный наряд. Молодая супруга поднялась с дивана и встала напротив мужа, расшнуровывая корсет, который удерживал платье на довольно хрупком и худом теле. Как только с ненавистной всем мужчинам шнуровкой было покончено, Ада сняла с бледных плечей шлейки, оголяя их, и платье медленно упало на пол, открывая взору Шу кружевное бельё шатенки. — Ты можешь делать это как-то быстрее? Или же, хотя бы, сексуальнее, — не прикрывая своего издевательского тона, вампир скучающе подпер голову рукой, облокачиваясь на подлокотник. — Давай, развлеки меня. Ада будто бы застыла, смотря на безумно довольного блондина. К её горлу подкатил ком и она, переступив через платье, вышагивая из него, поправила волосы с распавшимися кудрями. Не зная что делать, девушка провела ладонью по своему телу, чуть царапая его своими ногтями и закусывая дрожащие губы, стараясь вновь не заплакать. Она очень медленно и аккуратно сняла кружевное бра, прикрывая от стыда и от столь внимательного взгляда свою грудь. Судорожно выдохнув и прикрыв глаза, юная леди откинула снятую часть гардероба на пол. Когда её глаза, наполненные слезами обиды от унижения, вновь распахнулись, она была готова увидеть похотливый взгляд Шу, но вместо этого увидела полную апатию и незаинтересованность в её теле. Мужчина зевнул и опять отпил шампанское, похлопывая по дивану около себя. Ада нехотя подошла и села возле вампира и поджала под себя ноги, смотря на лицо Шу, которые обрамляли золотистые кудрявые пряди. Он медленно приблизился к ней и придерживая её подбородок аристократически тонкими пальцами легко, почти неощутимо поцеловал губы девушки, отчего та расслабилась, а после сжал её шею и издал смешок. — Ты так и не научилась тому, что около меня не стоит расслабляться, — Шу сильнее сжал пальцами нежную кожу под которой пульсировали артерии, перекрывая почти полностью, столь необходимый человеку, воздух. — А сейчас просто будь хорошей девочкой и не мешай мне. После этих слов старший сын Карлхайнца страстно поцеловал Аду, больно кусая её пухлые губы, размазывая оставшуюся помаду. Свободная рука легла на бедро смертной и с силой вдавила хрупкое тело в кожу дивана, заставляя девушку пискнуть и начать сопротивляться. Шатенка вцепилась руками в ладонь Шу, что сдавливала её шею и хоть как-то попыталась убрать цепкие пальцы вампира. Он, в свою очередь, ещё сильнее сжал кожу жертвы из-за чего у нее в глазах начало темнеть. Ада начала хрипло умолять прекратить душить её и сильнее принялась раздирать ногтями предплечье своего мужа, показывая весь протест, отчего бессмерный лишь чуть поморщился и скинул девушку на пол. Ударившись об стол голубоглазка заныла и скрутилась в комок, начиная ртом хватать воздух и кашлять от неожиданного потока кислорода в легкие. Ее глаза неприятно слезились от приступа кашля, а кровь с губ текла к подбородку и капала на дорогой ковёр, пачкая его. Шу перевернул её ногой на спину и навис сверху, вжимая до хруста костей девушку в пол, давя на нее всем телом. — Тише, дорогая моя, — блондин нежно поцеловал свежеобразовавшиеся синяки на шее Ады, а после со всей своей звериной злостью погрузил в девушку белоснежные острые клыки, заставляя её разрыдаться и продолжать свои тщетные попытки отпихнуть мужа от себя. Звериные инстинкты взяли над мужчиной верх и он, не жалея своей жены, продолжал делать жадные, болезненные глотки один за другим, выпивая столь желанный напиток — свежую кровь, прямо из наполненного болью и страданиями горячего тела юной девицы. Шу, без какого либо стеснения, снял трусы своей супруги и, сильнее впечатывая её в пол, вошёл в нее, не заботясь о болевых ощущениях похотливой женщины, что без сил лежала под ним и умоляла всех богов, чтобы это как можно скорее кончилось. Приятные скольжения внутри жертвы срывало крышу, а мольбы о помощи ласкали не только слух, но и зверя в самой глубине тёмного омута вампира. Его сапфировые глаза больше не казались такими холодными, они потемнели в тысячи раз и слились со зрачками, отчего становилось ещё больше не по себе. Ада лишь иногда подавала уже севший голос, вперемешку с рыданиями и стонами боли, что наполняли ее изнутри, вырываясь наружу и словно разрывая её саму. **** В почти обеденное время Шу спокойно сидел за столом в своем кабинете и оживлённо разговаривал с кем-то по телефону, наигранно смеясь над глупыми шутками абонента. — С ней? С ней все нормально, только она сейчас спит — очень устала.