на тамблере закрыли все порно-блоги

— Чиминни, я дома. Но на фразу приветствия никто на удивление не отзывается. Дверь закрыта так, будто дома кто-то есть, да и проходя мимо дома, Чонгук пробежался взглядом по этажу и — он уверен — увидел в квартире свет. Поэтому он прислушивается к звукам, пока снимает обувь. Только он слышит из коридора, как открывается ванная при их спальне, — облегчённо выдыхает. — Чиминни? Вот только Пак опять не отвечает. Чонгук проходит вглубь их небольшой угловой квартирки до спальни и замирает в нерешительности — дверь закрыта неспроста. Не зная, чего ожидать, Чонгук стучит в дверь собственной спальни. — Войдите, — кокетливо звучит с другой стороны — у Чонгука мурашки по коже. Он медленно, словно оттягивая момент встречи с личным дьяволом, открывает дверь. Вдох. Выдох. И видит это. Чимин, сидящий по-турецки прямо на полу напротив зеркала шкафа-купе, красит свои блядские пышные губы красной матовой помадой. Его взгляд полностью прикован к своим губам, на которые он аккуратно наносит слой, а потом нежно задевает пальцем край губы, слегка протирая рядом с линией контурного карандаша. — У Ив Сен-Лоран новая коллекция — решил попробовать, — как ни в чём не бывало комментирует Чимин и переводит взгляд через зеркало на ошарашенного Чонгука. Словно мало того, что в руках Чимина помада, так на нём ещё и чёрный чокер, белая футболка, порванная в некоторых местах будто специально да и явно короткая для мужчины комплекции Пака (Чон вспоминает, как при просмотре «Кошмара на улице Вязов» он так же залип на молодого Джонни Деппа в кроп-топе). Чонгук вспыхивает краской, слишком громко сглатывает и поспешно отводит взгляд. На Чимине мини-юбка в красно-чёрную клетку-шотландку и чёрные сетчатые колготки. И никаких трусов-семейников или боксёров. Чонгуку, кажется, дурно. — Малыш, ты чего там как вкопанный остановился? Я тут вообще-то для тебя готовлюсь, — Чимин встаёт, и подол его юбки чуть-чуть, кокетливо задирается, но он тут же поправляется рукой Пака. — Ты стесняешься? — мурчит Чимин и кошачьей походкой подходит вплотную к Чону, протягивая к его лицу свои руки и, чуть помедлив, опуская их на шею, проходясь медленно по загривку. В нормальной ситуации Чон бы тут же прильнул к ласкающей руке, но не сейчас, когда Чимин представляет собой вулкан на грани извержения, а потому абсолютно непредсказуем. Чонгук в смущении, перебарывая все свои принципы в одночасье, отводит взгляд куда-то вверх, в стык потолка и стены, подбирая слова, чтобы ответить. — Ты… — как же тяжело даются слова. В горле словно пересохло. На работе и так был довольно изнуряющий день подготовки к сдаче отчётности, от которой голова просто переставала надлежаще работать, а тут ещё и это… Как тут вообще собраться? — Да? — Чимин размещает свои руки на надплечьях Чонгука и опять ведёт горячими ладонями вверх по шее (отчего у Чона бегут мурашки, покрывая кожу от затылка до лопаток), заставляя Чона повернуть голову на него. И когда их взгляды пересекаются, Чонгук может поклясться, что никогда прежде не видел такого взгляда Чимина: его обливали маслом, лаская, его гостеприимно приглашали в чёрную дыру расширенных зрачков, его выбрасывали на берег моря холодом голубизны линз (Чона штормило уже по-настоящему), его трахали — и всё это из-за одного взгляда. — …красивый, — Чонгук сглатывает, хотя слюны нет совсем. Ему кажется, что кто-то будто душит его. Он едва может дышать. — Спасибо, — Чимин улыбается, а из-под ног Чона пропадает земля. Пак берёт его за галстук и ведёт на поводке до кровати. Чон и не смеет противиться, он лишь молится о том, чтоб не запнуться о свои ноги. — Садись, — Чимин не оставляет альтернативы. Пак вообще в большинстве случаев играл доминирующую роль из-за опытности и старшинства по началу, а после и войдя во вкус — Чон никогда не был против. И даже если Чимин принимал, то он доминировал морально, порой говоря, что и как делать — из-за этого же Чон хотел вставлять ему кляп каждый раз, когда он сверху, но, видимо, не сегодня, потому как Чона совсем забыли ознакомить с правилами этой новой игры. Едва он успевает коснуться кровати, Чимин садится ему на колени, размещая свои бёдра по обе стороны от Чона. «Это всё сон», — проносится где-то на задворках сознания. — Ты мне никогда не говорил о своих, кхм, — Чонгук пытается разорвать их затяжной зрительный контакт, но ему не позволяют — Чимин приближается к его лицу так близко, что они делят один воздух на двоих, — …предпочтениях. — Просто, знаешь, на тамблере закрыли все порно-блоги… — тёплым воздухом по губам. — Это что-то типа поминок порно на тамблере? — Чонгук прыскает. — Всё не так, — Чимин закатывает глаза. Чонгук только сейчас замечает аккуратно нарисованные стрелки. Всё же не стоило оставлять Чимина одного во время его отпуска — надо было отправить его к родителям или уговорить директора дать отпуск пораньше, чтобы совпал с чиминовым, но лишь бы не так. — Мне всегда нравилось что-то такое. Думал, предложу тебе как-нибудь. А тут как-то спонтанно получилось. — Я инфаркт так заработаю. — Всё. Заткнись. Ты же знаешь, что тебе запрещено говорить во время секса — весь настрой сбиваешь. — Прости, — Чонгук всё же осмеливается поцеловать Чимина в щёку. Та чуть-чуть отдаёт вкусом тональника, но от этого ничуть не хуже. — Просто помолчи, — Чимин тяжело вздыхает, видимо, возвращая настрой. И делает плавную волну тазом, давя на пах Чона — в младшем все струны натягиваются до предела. — Давай я буду твоей малышкой, а ты — моим папочкой, — его тон сравним с мёдом, приторным настолько, что отдаёт горечью. Носом — росчерк по чужой скуле. — Я хочу, чтобы ты оттрахал меня на столе, хочу кричать твоё имя и называть тебя папочкой, — горячий шёпот обжигает ухо — у Чонгука все поджилки трясутся, а руки сами непроизвольно ложатся на бёдра Чимина. Он сжимает натренированные мышцы и ведёт ладонями вверх к ягодицам, обтянутым крупной сеткой. — Ч-чёрт, — выдох на губы и их столкновение. Кажется, что губа Чимина вот-вот лопнет под таким давлением, но и он, и она выдерживают — Чимин громко стонет, когда чужой язык оказывается у него во рту, обвивая его собственный. Он проводит своим по чужому, постепенно проникая в рот Чона, где его обхватывают ненасытные губы, засасывая внутрь. От этих сладких манипуляций выделяется слюна, которая течёт по их подбородкам, однако Чон не даёт ей капнуть, слизывает её с чужого подбородка, и, увлекаясь, переходит голодными поцелуями-укусами по линии челюсти на шею, где её заманчиво охватывает чокер. Языком пролазит под него, туда, где кожа уже чуть натёрлась — ткань плотно обнимает упряжкой, и Чон уверен, что хлипкий замочек не выдержит под конец вечера (Чимин как-то так уже однажды случайно сломал чокер, просто напрягая шею от смеха). — Ты самый горячий мужчина в моей жизни, Чон, — его тянут за галстук опять наверх, завлекая в новый поцелуй. От комплимента у Чонгука появляется доля смелости, и он начинает собирать себя по кусочкам, на которые его так старательно сегодня сломал Чимин одним своим видом, и по пылинкам, на которые его растёр Пак своим поведением. Чон сжимает задницу парня с садистским удовольствием и получает в ответ звонкий стон. — Блядь, — он задирает юбку сзади для того, чтобы с оттяжкой, тяжело шлёпнуть ягодицы по очереди, — Чимин стонет ему прямо в ухо, чуть поскуливая от второго удара. — Самая настоящая блядь, — Чимин в отместку кусает его за хрящ уха, а потом юрким языком зализывает и проходится по всей ушной раковине, но не успевает он дойти до мочки уха, чтобы всосать её вместе с маленьким кольцом-серёжкой, как его укладывают на спину, бесцеремонно бросая на кровать. Чонгук в спешке развязывает галстук, снимает через верх рубашку (Чимин откровенно залипает на точёных мышцах и вставших сосках) и довольно неловко избавляется от брюк, нижнего белья и носков. А после Чон нависает сверху, оглядывает его голодными глазами. Чимин с удовольствием отмечает, что на том не отпечаталась помада, а значит, и его собственные губы до сих пор покрыты идеальным слоем. Чимин слегка открывает рот и проходится по пышным губам языком, словно приглашая, — Чон такой шанс точно упускать не будет. На этот раз они неаккуратно сталкиваются зубами, но Чонгук компенсирует это неудачное начало, полностью вылизывая Чиминов язык. Пак хочет выть от удовольствия, он уже давно течёт, и казалось, будто вся юбка пропиталась его предэякулятом. Внутри его приятно распирает, так что он позволяет себе натурально заскулить тогда, когда его бёдра закидывают на чужие, обеспечивая трение и томное давление. Чонгук шарит под его короткой футболкой, растирая соски, и вылизывает его шею, словно зверь. Чимин тянет его за волосы обратно к себе для того, чтобы выдохнуть в губы: — Я, кажется, нашёл свой подарок. Чон теряет всё соединение с телевизионными башнями, спутниками, космосом и мирозданием. — Что? — Маленький розовый кейс с милыми игрушками. Я нашёл его. Чон задыхается. Это был заранее купленный подарок на их годовщину, который он выбирал с особым трепетом, подбирая каждую деталь по цвету и хорошим отзывам (найти которые в интернет-магазине секс-игрушек довольно тяжело, повезёт, если вообще окажется какой-либо отзыв, а потому ему пришлось прошерстить немалое количество порно, ведь, да, будь он неладен тамблер, на котором это можно было раньше найти в два клика). — Так ты поэтому..? — Как долго ты хотел прятать от меня эту прелесть? Они невероятные, честно, — Чимин легко чмокает губы напротив, а у Чонгука глаза по пять рублей. — Я думал будет холодно и будет натирать, да и вообще они довольно жестковатые, но мне нравится. — В смысле «думал»? — Ну… — Чимин прикусывает губу, посылая электрические импульсы взглядом. Чон издаёт непонятный, китообразный звук и ныряет вниз, к юбке. — Ты… — он задирает юбку вверх, видит вставший, сочащийся член, прижатый тонкой полоской стрингов к животу, который по-хорошему надо было бы обласкать, как подобает примерному парню, но его мысли заняты абсолютно другим. Какую выбрал Чимин? Его самоконтроля хватает на то, чтобы снять стринги, а не порвать их, после чего он довольно грубо переворачивает Пака на живот, ставя его в коленно-локтевую. Давит ладонью на поясницу, прося прогнуться ещё больше, но он и так видит основание игрушки — его сердце пропускает пару тактов, после увеличивая давление в сосудах. — Блять, — он раздвигает ягодицы, чтоб лучше насладиться картиной: изящно изогнутое основание стеклянного розового дилдо-тентакли выглядывает из хорошо проработанной, обильно смазанной дырочки. Чон стонет в голос, не удерживается и лижет там, где щупальце входит. В тон ему стонет Чимин — Чонгук чувствует, как под его руками мелко трясётся всё естество Пака. — Блять, Чимин, — Чон языком ведёт по кольцу сфинктера, ощущая контраст между кипятком кожи его парня и нейтральным теплом стекла. И абсолютно в научных целях Чон цепляет основание пальцем, чтоб, чуть потянув за него, вытащить на сантиметр и, услышав тихий стон сверху, обратно загнать, даже чуть глубже, чем было до этого. Чимин взвывает в нетерпении: он прихорашивался не ради долгих прелюдий. Но ради Чона, который наслаждается игрушкой явно больше него самого, он готов вытерпеть все эти мучения. Чонгук опять вытаскивает игрушку, уже чуть больше, чем в прошлый раз, слизывает чуть вытекшую смазку и с наслаждением загоняет её обратно. Он делает медленные фрикции, наслаждаясь в этом действии буквально всем: и шикарным видом, и стонами-всхлипываниями Чимина, и дрожью тела под ним, и осознанием того, что Паку понравился его подарок. Он достаёт полностью эту прелесть, видит, как сфинктер судорожно сжимается и выпускает смазку, которую Чимин, очевидно, просто залил в себя. Чон медленно ведёт языком по розовому шву от яичек до дырочки, отмечая про себя, что Чимин недавно побрился — его мальчик основательно подготовился, и Чон готов его отблагодарить. Язык проникает внутрь, где его тут же судорожно обхватывают горячие стенки. Чонгук для удобства обхватывает ягодицы руками, разводя их, и буквально вгрызается в аппетитную попку, причмокивая от удовольствия. Синтетическая смазка неприятно отдаёт на языке, но запах самого Чимина кружит голову настолько, что можно забыть об этом факте. — Хватит… — Чимин сипит, его на большее уже не хватит, а ведь никто ещё не прикасался к его члену. Но Чонгук словно специально игнорирует его, всасывает в себя, а после причмокивает — Чимин ноет, чувствуя укус на левой ягодице. А потом Чон весьма удачно вспоминает об игрушке и отрывается от своего занятия, чтобы найти во взбитых простынях фаллоимитатор. Чимин чувствует лёгкий поцелуй под копчиком, а потом его стенки начинает распирать знакомый предмет, все неровности которого издевательски изводят гладкие стенки ануса. — Чонгу-ук!.. Но младший слишком увлечён тем, как хорошо дырка принимает в себя столь необычную форму, и, не церемонясь, он начинает увеличивать темп фрикций, с упоением слушая хлюпанье смазки и скулёж Чимина. Чонгук пристраивается чуть выше для того, чтобы было удобно обхватить чужой член и начать надрачивать в одном темпе. После этого Чимина хватает ненадолго, он мнёт простыни, отбрасывает подушки в надежде уйти от чужих сильных рук, приносящих обжигающее удовольствие, в конце концов утыкается в сгиб локтя, прикусывая кожу там, и стонет сквозь стиснутые губы, кончая и пачкая юбку. Его трясёт после того, как Чон достаёт дилдо из него, и валится на кровать, уже не контролируя свои конечности — возможно, во всём виновато то, что он долго ждал Чона и основательно готовился, в результате этого успел подрочить, одними пальцами растрахивая своё нутро для чего-то более интересного. — Ты же для меня готовился, хён, — издевательски шёпотом на ухо, а Чимин просто не может себя поднять с матраса, поэтому он лишь переворачивается на спину, слегка опираясь головой на мягкое изголовье, и пальцем подзывает донсена. Чонгук послушно садится так, чтоб чужая голова оказалась между его ног. Чимин тяжело дышит на чужую мошонку, отходя от оргазма. У Чонгука от такого вида заканчиваются все внутренние силы, и, чтобы удержаться, он упирается рукой в стену у изголовья кровати, а второй тянется к чужим волосам. По ощущениям они довольно жёсткие, испорченные множество раз краской и влажные на висках от пота, но из-за их идеальной (по мнению Чонгука) длины они отлично наматываются на кулак, чем сейчас и спешит воспользоваться Чон. Окрашенные губы сталкиваются с основанием ствола, а горячий язык спешит пройтись между яичек. Чимин с жадностью вбирает каждое по очереди в рот — Чон дышит через плотно сжатые зубы — и буквально заставляет самого себя оторваться от этого, оставляя лишь нить слюны соединять их. Он берёт на пробу в рот член, оценивая позу, и начинает двигать размеренно головой, но не может себе помочь руками, что довольно сильно затрудняет весь процесс. Уже после пары фрикций шея устаёт довольно сильно, мышцы напрягаются, а чокер почти душит. Мысленно Чимин молится, чтобы тот не лопнул, но замочек всё же не выдерживает, чокер разлетается на составные, и Паку приходится оторваться от члена. Он надеется, что это ещё можно починить. — Опустись чуть ниже, — ворчит, всё ещё сожалея об утрате. — Нет, лучше ты поднимись, — Чимин закатывает глаза от наглости младшего: ему тут вообще-то хотят подарить хороший отсос, а он ещё и ставит свои условия. Пак чуть толкает Чонгука, как бы говоря о смене позы. Чон встаёт с него с явной неохотой, но потом Пак улавливает на его лице какое-то странное выражение лица, не сулящее чего-либо хорошего. Он едва успевает моргнуть, как перед его носом материализовывается лицо с оленьими глазами. — Хён… — Нет, Чонгук. — Ну хён, — Чон чмокает плотно сжатые губы. — Я и так уже кончил два раза. — Ещё и без меня дрочил?! — чуть взвизгивают ему в ответ. — Чонгук, всё равно нет. — Прошу, хён. Тебе же понравился мой подарок, так подари мне это… — Чонгук… — Пожалуйста! — ещё один мягкий и короткий поцелуй в губы. Чонгук буквально видит, как ломается Пак, уже мысленно проклиная всех и вся. — Ты снизу, — сломался. — Спасибо, — чередой поцелуев-бабочек, — ты лучший, — поцелуем по-французски. — Ложись уже, а. У Чонгука последнее время в голове блуждала мысль о том, чтоб попробовать позу 69, однако Чимин то ли из вредности, то ли из-за каких-то других причин отказывал ему в этом. Но сегодня Фортуна поцеловала его взасос — ради неё Чон готов даже побыть чуть-чуть натуралом. Чон ложится наконец на спину, а сверху на него забирается Чимин, и от открывшегося вида у Чона заинтересованно дёргается член, ударяясь о губы Чимина. Крепкие ягодицы, стянутые сеткой, юбка, буквально отделяющая его от всего остального мира, растраханная дырочка и полувставший член. — Чимин, дай мне, пожалуйста, тентаклю. — Зачем? Это и так пробыло в моём заде достаточно долго! — Чиминни… И Паку приходится окинуть кровать взглядом для того, чтобы найти брошенную неизвестно куда игрушку, — та оказывается у самых подушек, и он тянется до неё и передаёт в раскрытую ладонь Чона. Чонгук проводит руками по бёдрам, фиксируя те, вбирает в рот головку, чувствуя, как и Чимин, и его член дёргаются в разных амплитудах, и одновременно вводит дилдо в податливое нутро. Пак решает не отставать, а потому сразу вбирает чужой член наполовину, заполняя рот и увлажняя для того, чтобы обеспечить потом более комфортное движение для руки — он прекрасно знает, что младший больше любит, когда он берёт не весь член в рот, а лишь головку и при этом хорошо надрачивает; Чимин не понимал этого, ведь его, наоборот, прельщало, когда Чон брал быстро и до основания. Где-то с другой стороны кровати Чон постепенно увеличивает и темп, и амплитуду, заставляя Чимина чуть постанывать в чужую головку. Чонгук просто не может сдерживаться дольше, он не прикасался к себе весь вечер, а здесь его ласкают горячие губы и умелые руки, так что конец не заставляет себя долго ждать — он чуть ли не давится чужим членом, пока кончает Чимину в рот, и, уже видя перед своими глазами миллионы галактик, ускоряется из последних сил, доводя Чимина до пика. Тот выпрямляет спину, чувствуя, как оргазм охватывает его, и упирается руками в торс Чона, царапая тазобедренные кости. — Встань с моего лица, — приглушенный голос из-под юбки. У Чимина онемели ноги, поэтому он с трудом перекидывает одну и распластывается по кровати, чувствуя себя грязным, потным, но обласканным. — Тебя надо раздеть, — шепчут ему в губы, — и смыть макияж. — Я не в состоянии… — Чимину бы сейчас завернуться в одеяло и расслабить свои мышцы лёгкостью сна, но Чон настойчиво начинает его раздевать, освобождая его от плена колготок. Чонгук пытается стянуть юбку, но та упрямо не поддаётся. — Чимин?.. — Там замочек сбоку, — он вжикает под чужими руками, и вот Чимин уже ниже пояса абсолютно голый. — Ты такой молодец сегодня, хён, — Чонгук целует его в шею трепетно и нежно, обхватывает руками за плечи, чтобы чуть приподнять и снять футболку. Дарит ещё один поцелуй почти у ключицы, перелазит через Чимина и встаёт на пол, чтоб взять Пака на руки и донести до ванной комнаты. Они встают под душ вместе, лениво смывают с себя пот, Чонгук гелем заботливо смывает макияж с лица Пака, а потом контролирует, как Чимин снимает линзы. Они еле доходят до кровати, чтобы завалиться на неё, укрыться одеялом и утонуть в объятиях друг друга. (Чонгук достаёт из-под своей подушки забытый чокер и кладёт его на тумбу, где-то в его ногах валяется фаллоимитатор, поэтому ему приходится в последний раз потревожить Чимина, чтобы убрать игрушку туда же — завтрашним субботним утром они точно разберут весь этот бардак). — Я люблю тебя, хён, — неслышным дыханием в сырую макушку. — И я тебя, Чонгукки. Засыпай уже. Чон зевает и думает о том, что такого вытворил Чимин, если бы закрыли порнхаб.