Я покажу тебе самые прекрасные места в этом лесу.

Лес. Вокруг них лишь лес. Вокруг них лишь флора. Нет визгливых людей. Нет дыма труб. Нет противного шума города. Это место будто поглотила тишина. Лишь деревья тихо скрипят на ветру свои таинственные мотивы. Неизведанное манило их. Притягивало, как цветок притягивает пчел. Им хотелось знать больше, но не беспокоить уставшую природу, которая тихо пела себе колыбельную шепотом листьев, шуршанием крыльев бабочек и тяжелыми вздохами влажной земли. Иногда дождь подпевал ей своими каплями, глухо ударяясь о листву и траву, саму кожу природы. Лес волновал их умы своим величием, своей строгой спокойностью и особой, невероятной красотой. Как раз недавно небо закончило плакать, его слезы висели шариками воды на паутине, создавая причудливые серебряные бусы. Лучи света, пробиравшиеся через бреши в зеленой стене, отражались в каплях жидких алмазов, до которых стоило лишь дотронуться, как твердь бриллиантов превращалась в быстрый ручеек, стекающий на землю, отбрасывая яркие блики на темноту. Темнота никогда не останавливала их. Двое странных подростков часто приходили в эти края, но сюда же попали впервые. Город мешал своими криками, серые краски мешали жить, смог надолго оставался в легких, напоминая больше черные матовые кандалы, чем воздушную смесь. Вокруг них летали бабочки, иногда робко подплывая ближе, садясь на плечи и волосы. Парней никогда не беспокоили эти маленькие, легкие жители воздуха. Наоборот, иногда парни вплетали в свои вихры цветы, лишь бы мотыльки уделили им немного своего молчаливого внимания. Сейчас подростки лежали в мокрой высокой траве, смотря на кусочки небесного пазла. -Если бы деревья могли говорить, быть может, они рассказали бы нам о том, что было раньше, КАК было раньше. Высказали бы все свои обиды и злость. А затем, не отягощенные больше бременем чувств, дальше распускали бы листья и цветы на своих ветвях, - тихо, почти не слышно прошептал белокурый. Его большие голубые глаза отражали верхушки деревьев и слабо видневшиеся, пробегавшие по небосклону облака. -Это было бы прекрасно,- так же тихо, боясь нарушить идиллию, отозвался кареглазый.-У каждого дерева мог бы быть свой голос. У липы - нежный и сладкий, как мед из ее цветов. Дуб бы басил с хрипосцой от старости. Знаешь, я с удовольствием бы слушал дыхание природы. Специально приходил бы сюда. С тобой. Среди темных от влажности кудряшек, на голове Ефима виднелись небольшие рожки-веточки. Он бы хотел навсегда остаться здесь со своим белокурым принцем. Дитя леса. Деревья были его стихией. Он мог часами слушать успокаивающее пошептывание листьев. Его друг, хоть и был ребенком мегаполиса, разделил все очарование природы. Повернув голову, Фим разглядывал его. В Глебе не было ничего особенного - худощавый, с тонкими руками и шеей, вечно потресканными губами и наивным взглядом ребенка, он вызывал желание уберечь его даже от легкого ветра. Казалось, еще немного, и Глеба правда унесет, как те слабые листья. Немного спутанные белоснежные волосы, в которых сейчас покоились цветы, не добавляли парню мужественности. Глаза его даже сейчас были полны невыплаканных слез. Свет легонько целовал его в лоб и щеку. Другая половина лица находилась в тени. Как и он сам, точнее, его суть, содержаящаяся в его маленьком сердце и голове. То спокойный и робкий, как кролик, то раздражительный и срывающийся на всех, Глеб нравился олененку. Мысли кудрявого были порой непонятны ему самому. Ефим внимательно слушал блондина, все больше убеждаясь в правильности своего выбора. Глеб привлек его своей многогранностью. И сейчас это самое многогранное светлое существо лежало на не такой уже теплой земле и дрожал всем своим телом. Его футболка впитала слезы радости леса, отдавая прохладой. Заметив это, рогатый еще раз окинул Глеба взглядом, видя, как синеют его губы. -Глеб.. иди сюда. Ты замерз. Думаю, я смогу тебя согреть, - проникновенным шепотом произнес Ефим. Блондин опустил голову и перевел уставшие глаза на олененка. Ему правда было холодно, но он успел привыкнуть к этому. Вставать не хотелось, но именно сейчас парню захотелось быть покорным. Подняв себя на ноги, Глеб сделал пару шагов навстречу темноглазому. Ефим поднялся, попутно стараясь отряхнуть свою толстовку. Решив себя хоть чем-нибудь занять, светловолосый вновь принялся разглядывать небо. Он слышал шуршание со стороны Ефима, но не мог оторвать взгляд от лиловой вышины. Через мгновение темноты, возникшей перед лицом Глеба, парень лицезрел уже не небосклон, а губы Фима, чувствуя резкий прилив теплоты вокруг своего хрубкого тельца. Он чувствовал тесные объятия, оказавшись прижатым тканью толстовки к горячему телу олененка. Кольцо рук обвилось вокруг его талии и подвинули еще ближе, еще теснее прижали к теплу, и Глебу не захотелось вырываться, убрать эти мягкие руки. Он лишь улыбнулся и уткнулся носом в шею, вдыхая столь привычный запах мяты с корицей. -Зачем? Тогда замерзнешь и ты. - донесся шепот до олененка. -Я не хочу, чтобы мой принц заболел, не увидев всего. Мне нужно еще многое показать тебе. Этот лес прячет места, похожие на уголки рая. Ты должен там побывать. -Глупышка, - Глеб тихонько засмеялся, - Знаешь, я люблю тебя, - уже серьезно сказал он. -Я тебя тоже люблю. Капли дождя продолжали капать, играя свою причудливую, но не менее прекрасную музыку.