Влюбляться — совсем не плохо

Билли еще ни разу не влюблялся. Когда тебе четырнадцать, и все твои мысли заняты поиском матери, как-то не до того. Мир, по мнению Билли, вообще был не достоин того, чтобы его любить. Люди вокруг казались мелочными и жадными, иногда удивляли своей глупостью, но чаще всего были равнодушно-нейтральными. Среди тумана пустых глаз Билли даже не пытался найти родственную душу. Фредди отличался от других. Может, передвигался он не очень резво, зато рот у него не закрывался, и это было не самым плохим его качеством. Сперва Билли думал, что Фредди просто магнит для неприятностей, и... он не ошибся. Но это не делало нового брата хуже. Жизнь трепала его, словно флаг, однако Фредди оставался невозмутимым, и — признаваться в этом совсем не хотелось — с ним было весело. Даже познавать свои силы было бы не так круто без его участия. Фредди знал, что нужно делать: у него был заготовлен перечень способностей, и он моментально придумывал всё новые и новые испытания, иногда не вводя Билли в курс дела. Им было весело. Очень весело. Пока Билли не начал думать, что «Капитан Колготкин» нравится Фредди куда больше, чем он сам. Ну, нравится и нравится, подумаешь! Билли и сам был в восторге от своей суперсилы. Он мог швырять молнии, быстро бегать, летать, пули рикошетили от его кожи — кто бы тут не восхитился? Однако крошечный червячок сомнения всё равно точил Билли изнутри, словно было в этом что-то неправильное и досадное. Как будто Шазам... украл у него что-то важное, ценность чего еще предстояло познать. Дело было в его новом брате. В том, каким становился его взгляд, когда Билли говорил: «Шазам», и появлялся перед ним в другом облике. В тот момент появлялось волнение — приятное, искрящееся и пугающее, словно взгляд этот предназначался совсем не ему. Билли не хотел об этом думать, но упорно возвращался к назойливой мысли, словно дел других у него не было. И вот, в одно утро, слушая, как Фредди храпит, Бэтсон вдруг понял, что влюбился. Не любить Фредди было сложно, но вот влюбляться... Билли даже не знал, что ему нравятся парни. Времени об этом думать никогда не было. Сперва поиски матери, потом внезапная сверхсила, а затем искренние попытки наладить отношения с новой семьей. Его любили, и это было понятное чувство. Не такое, как влюбленность. – Нельзя, чтобы он узнал, – пробормотал Билли вслух. – Узнал что? – зевнул Фредди с нижней койки, и Билли похолодел от ужаса. – Я вчера читал твои лимитированные комиксы про бэтмена, – наобум брякнул Билли, чувствуя, как на лбу выступает испарина. Если влюбленность проявляется именно так, у Билли были для себя прескверные новости. Он не знал, с чего начать: пытаться понять природу своих чувств или разобраться, что именно привлекает его во Фредди? Спросить всё у Фримана он не мог. Это было одиночное путешествие, куда более опасное, чем мир героев и злодеев, потому что все эти чувства... пугали и настораживали. Всё дело во Фредди. Его вьющиеся волосы, веселая улыбка от уха до уха, его звонкий смех, пленительная глубина глаз... У Билли мурашки пошли по коже. Раньше он никогда не думал о чьих-то глазах, тем более, в таком ключе. Это было по меньшей мере странно и очень волнующе. «Нельзя, чтобы он узнал, – повторил Билли про себя, спускаясь по лестнице. Фредди всё еще лежал, однако его глаза уже были открыты. Смотрели на мир также широко, как и всегда, и Билли не мог не зацепиться взглядом за лицо нового брата. – Если он узнает, всё будет испорчено». Хранить еще одну тайну! Для четырнадцати лет многовато секретов. Хоть бы одна душа, с которой можно поделиться, но единственный, с кем Билли хотел бы поговорить, лежал сейчас в кровати и явно раздумывал о том, как слинять со школы. Тот, кто понимает его бунтарскую душу лучше всех, представлял для него большую опасность. Билли решил оградить себя. Он мог бы не думать о Фредди, и чувства бы сами сошли на нет. Ведь так поступают взрослые? Это было тяжело. Билли постоянно замечал, что так или иначе смотрит на Фредди, цепляясь глазами за каждую деталь. Как он читает комиксы, смотрит телевизор, играет в видеоигры. Было так странно наблюдать за ним, чувствовать, как в груди разрастается что-то, похожее на пчелиный улей, и тягостно молчать, не решаясь открыть себя и приблизиться. Обычно Фредди создавал вокруг него приятный монотонный шум, но сейчас он не говорил с ним, и молчание резало слух. Словно у него тоже была какая-то тайна, которую он никому доверить не мог. «Он знает, – мучительно подумал Билли, глядя, как брат демонстративно читает комиксы, задерживая взгляд на страницах дольше нужного. – Раньше Фредди все время звал меня, чтобы рассказать, что нового он нашел в книжке с комиксами. Но сейчас он избегает меня. Специально». Впервые в жизни Билли не хотел портить отношения с приемным братом. Он, если на то пошло, хотел чего-то совершенно противоположного, но всё портилось, как будто они ступили на неправильную тропу. Теперь Фредди даже не трещал у него над ухом, когда Билли специально делал вид, что ничем не занят. Он словно говорил: «Я свободен и могу слушать», но Фредди продолжал душить его молчанием. «Может, оно и к лучшему, – подумал Билли. – Может, пройдет быстрее. Это просто... мне всего лишь четырнадцать». Находиться с ним в одной комнате стало почти невыносимо. У Билли скребло между ребрами, и ему хотелось скрипеть зубами, выворачивая себя наизнанку. Если бы он знал, что любить так больно, то держался бы от Фредди подальше. Чувства жгли, рвали и кусали. Падать с высоты было менее страшно. – Ты в последнее время такой болтливый, – сказал Билли, наконец. Их комната напоминала крепость молчания, и Билли больше не мог терпеть. Ему нужны были слова, их связь, по которой он тосковал всё сильнее. Фредди, качающийся в кресле, замер и перевел на него взгляд. – Просто в последнее время произошло много всего... что нужно обдумать, – произнес он спокойно. У Билли немного отлегло от души. После их сражения в Парке Развлечений утекло много воды, но осознать это всё на самом деле было не так просто. Он и сам первое время никак не мог смириться со своими силами. Они до сих пор вызывали смутное волнение. Не такое, как Фредди. – Я думал, ты рад своим сверхсилам, – сказал Билли осторожно. – Ты ведь любишь супергероев. И теперь ты один из них, разве это плохо? – Я думаю не об этом, – Фредди посмотрел на свой костыль, и его голова самопроизвольно качнулась. Билли показалось, что его лицо стало на оттенок бледнее. – Просто... о таком не так-то легко говорить. Понимаешь, я... в тот день, когда этот тип напал на нас, мы бежали по улице, и Шазам поднял меня на руки... – голос Фредди немного опустился. – Знаешь, такое чувство, словно каждая клеточка тела расщепилась на молекулы от тепла. Билли почувствовал, как внутренности скрючило, словно сотни игл пронзили его с ног до головы. Пули были щекотными, но эти иглы... казалось, будто он истекает кровью. Он был прав, и это было мучительнее всего. Лучше бы Фредди просто возненавидел его. – Ясно, – тихо проговорил он, стараясь звучать равнодушно, хотя горло будто сдавили невидимые руки. – Значит, тебе нравится «Капитан Колготкин»? Уголок губ Фредди нервно дернулся. – Я подумал, что под этой... нелепой оболочкой из мускулов и... спандекса находишься ты, и тогда... – Фредди провел языком по сухим губам. – Я стану еще более жалким в твоих глазах, если скажу, что ты мне нравишься? Внутренности Билли раскололись надвое. С одной стороны горели здания, с другой бушевал водоворот. Ему хотелось стиснуть Фредди в объятиях так сильно, как только могло его мальчишеское тело. Но не менее сильно хотелось стукнуть Фредди по затылку за такие слова о себе. – Ты в моих глазах никогда не был жалким, – сказал Билли, и Фредди снова утопил его в глубине своих глаз. Билли пожалел, что он не взрослый и не может сделать что-то крутое для Фредди, никак не связанное с суперспособностями. – Жалким был я, когда... вел себя, как придурок. Сила не вскружила мне голову. Я просто... завидовал. – Чему ты завидовал? Билли хотел соврать, но не мог лгать этим глазам. Может, он и не был взрослым, но его чувства были настоящими, верными, и они вели его по дорожке искренности. Они вели его к Фредди, и он не хотел его терять. – Твоему взгляду, – слыша свое хриплое дыхание, проговорил Билли. – Я думал, что стою его, лишь когда становлюсь супергероем. Я... думаю, что ты мне нравишься. Вернее, я так не думаю, я... – Билли закрыл глаза, к щекам прилило много горячего. – Я впервые влюбился, и мне почему-то кажется, это навсегда. Послышался знакомый звук. Костыль упрямо застучал по полу. Он почувствовал присутствие Фредди, но так и не смог открыть глаза. Наверное, лицо у него стало того же цвета, что и костюм Шазама. – Я тоже так думаю, – сказал Фредди, и его голос был слишком... приятным. Билли почувствовал, как растет его довольство, и ждал поцелуя. – Но знаешь, я читал про это... ты вот знал, что Зеленый Фонарь — гей? – Начинаю скучать по молчаливому Фредди, – пробормотал Билли, открывая глаза. Так близко! Фриман мог легко поцеловать его, однако его говорливый рот снова принялся за дело. – Были и другие случаи, – не унимался Фредди, и Билли, чувствуя, как невыносимо распирает легкие, схватил его мягкие теплые щеки и притянул еще ближе к своему лицу, осторожно касаясь губами. Он имел слабое представление о том, что нужно делать с языком, и это немного пугало, однако сердце стучало неистово, и просто касаться губами, чуть-чуть приминая их друг другу, было приятно. Когда он отпустил Фредди, дыхание было тяжелым. У них обоих, и Билли почувствовал себя еще счастливее. – Ты пил «Доктор Пеппер» без меня? А ведь он мог бы сказать, что Билли хорошо целуется, но в этом был весь Фредди. – Мне нужно было как-то залить горе невзаимной симпатии, – сказал Билл, чувствуя, как поднимается настроение. Пусть так, они поцелуются снова, и Фредди уже не сможет отвертеться. – Расскажи что-нибудь. Фредди задумался лишь на мгновение, а потом его голос вновь наполнил комнату. Шумно, громко, непрерывно, но Билли скучал по этому. По искрам в глазах, вдохновению в голосе, улыбке на пол-лица. «Влюбляться — совсем не плохо, – подумал Билли. – Если речь идет о Фредди».