Space walk (Прогулка в космосе)

Пак Чимин, будучи астронавтом-исследователем, ни разу не был в открытом космосе. Его друг и коллега по лаборатории космического корабля — Ким Тэхён — тоже и, вроде, не особо стремился, так что Чимин очень удивился, когда ТэТэ объявил: — У меня через неделю внекорабельная работа. — Почему ты? В этот раз подбирали того, кто меньше всего подходит? А что, психологический эксперимент вполне в духе Тэхёна. — Я подхожу, — надулся Тэ. — Ты никогда не выходил наружу, — Чимин не завидует, ему просто непонятно, — и боишься космических пиратов! Ты привык ставить опыты, а там нужно прикручивать железки. Да ты машинально поднимешь стекло шлема, чтобы почесать нос, и задохнёшься! — Вообще-то не задохнусь, а взорвусь изнутри из-за разницы в давлении, и перед этим у меня будет десять секунд, чтобы почесать нос. Но я выйду вместе с человеком, который там уже был. О, вот это он ловко придумал. — С кем? — Со вторым инженером, — беззаботно бросает Тэхён. Слишком беззаботно. Это что, свидание? — А он в курсе, что вас поставили в пару? Тэхён усмехается: — А ты как думаешь? Зная Тэ, думать можно что угодно. Например, что он приставил капитану Ким Намджуну нож к горлу, одновременно делая эгьё. Или что это-таки свидание. Чимин не может не подразнить: — Мне тоже стоит так сделать? Одному стрёмно, а Чонгук не раз выполнял внешние миссии. — Спроси у него. — Беззаботность Тэхёна достигает высшей точки. Ни у кого Чимин, конечно, спрашивать не станет. Лишь слепой не заметил бы, что Тэ клеится ко второму инженеру Чон Чонгуку. Чимин не только не слепой, но и как-никак друг. Именно ему на ухо Тэхён после утверждения состава команды, ещё на Земле, шептал: «Вон тот тёмненький — просто огонь, ябвдул. Или ябдал, без разницы. Хочу-нимагу». Чимин принимает своих друзей, как есть, вместе с их странными хотелками (второй инженер, положа руку на сердце, больше похож на домашнего кролика, чем на секс-символ). Впрочем, их легче принимать в невесомости, где ни «ябвдул», ни «ябдал» не актуальны. Странная хотелка друга отчего-то не пропадает с исчезновением гравитации и возможности заняться сексом. Прекращаются разговоры об этом, но Чимин по-прежнему зрячий. Тэхён летает вокруг Чонгука так, словно у него бабочки не в животе, а он сам бабочка. Чонгук косит на него кроличьими глазами. Оставайтесь с нами на канале Animal Planet. А потом что-то меняется между этими двумя; Чимин не смог бы сказать, когда точно. Сам он понял, случайно наткнувшись на эту парочку, которая в пустой кают-компании играла в догонялки, что при отсутствии гравитации уже само по себе смешно, да? Ещё смешнее, если все участники водят, двигаются по кругу на низкой скорости и никак не могут запятнать друг друга. Но эти двое — между прочим, оба не без чувства юмора — почему-то не ржали. Это было… красиво. Неизбежная в невесомости медлительность (как же она бесит, когда опаздываешь на работу! а ещё больше — когда на просмотр фильма в общий отсек!) в их движениях обрела смысл, и смысл был в том, чтобы наслаждаться каждым растянутым мигом как можно дольше. Бесконечно кружиться, смотреть друг другу в глаза, оттягивать момент прикосновения, уходить от касаний. Чимину до сих пор неловко, что он их тогда прервал. Можно было подумать, что Тэ своего добился, вот только непонятно, чего именно «своего». На Земле он никогда не упоминал, что в личных отношениях его интересует что-то кроме постели. Неужели?.. Вау, если бы Тэ влюбился, это было бы так круто! Всё равно что смотреть фильм, в котором секс-машина превращается в романтика и исходит на розовые сопли. Чимин любит принимать розовые сопли в умеренных дозах, а тут ещё и с другом в главной роли! Однако необходимо убедиться. Когда ТэТэ, который теперь часами пропадает с Чонгуком, готовясь к выходу в открытый космос, в кои-то веки появляется в лаборатории, Чимин невзначай спрашивает: — И как оно, ухаживать без перспективы потрахаться? Н-да, очень невзначай получилось. Тэхён зависает в прямом смысле слова (в воздухе), но быстро находится: — В невесомости кровь приливает к верхней половине тела, и ощущения от поцелуев сильнее. А массаж головы под волосами — вообще почти оргазм. — Вы уже целовались, а ты мне не сказал?! — Мы и головы друг другу массировали, про это тоже надо было говорить? — Я твой друг. — Чимин обижен не на шутку. — Так в чём прикол крутить роман в невесомости, ты не ответил? Почесать друг друга за ухом? — М-м, не только. Ещё пощекотать под подбородком. Чимин строго смотрит на Тэ: — Давай начистоту, не увиливай. «Я его люблю» — так трудно сказать, что ли? — Хм, ну давай. Вот ты просыпаешься, включаешь ноутбук, смотришь курс корабля, получаешь инструкции на сегодня. («Дуй в лабу, тут какой-то пипец, я хз» — пример Тэхёновых инструкций на сегодня.) А представь, что кроме этой рутины кто-нибудь спрашивает у тебя: «Как спалось?» Какие-никакие, а розовые сопли, хоть Тэ и не произнёс нужные три слова. Чимин едва удерживается от того, чтобы в ответ обнять Тэхёна. Чувак, я так рад за тебя, ты не представляешь. По-настоящему Тэхён проговаривается, когда возвращается после внешней миссии — то ли слишком устал, то ли слишком переполнен впечатлениями, чтобы держать это в себе. Чимин волновался за него: у этого естествоиспытателя хватило бы ума проверить, успеет ли он почесать нос в вакууме за десять секунд. И само собой, Чимину интересно, как было снаружи. — …Мне в какой-то момент так страшно стало, как никогда в жизни. Но так не должно быть: я же астронавт. А в голове одна мысль: «Обратно на корабль, обратно на корабль, обратно на корабль». Но я ж не могу такое в микрофон сказать. В открытом космосе самое жуткое не то, что кислород закончится или от корабля оторвёшься — для этого есть резервный баллон и страховочный фал, — а вот эти мелкие частицы: они летят на огромной скорости и могут скафандр проткнуть. И всё, декомпрессия — и ты труп. И Чонгук, он как-то почувствовал мой страх. Он кажется молчуном, да? Так вот он начал говорить. Спрашивал меня про Тэгу без конца. Заполнял эфир без перерыва и всё время называл меня по имени. Он не мог сказать, там, типа «не бойся». Хоби-хён был на связи, и запись шла. Но голос был такой, как будто он пел: «Ким Тэхё-о-он. Тэхё-о-он-и-и». Тэхен закрывает глаза, вспоминая, и повторяет тихонько: — Тэхё-о-он-и-и. Завидно до зубовного скрежета и умилительно до слёз. Чимин всё-таки лезет обниматься. В открытый космос парочку больше не пускают в наказание за то, что засветились в телеэфире рука в руке (перчатка в перчатке), и Чонгук теперь работает вне корабля один. Тэхён всякий раз перестраивает свой график в лаборатории так, чтобы провести это время рядом со вторым пилотом Чон Хосоком, который отвечает за связь с астронавтом, выполняющим внекорабельную деятельность. Чимин мог бы в эти часы работать в лабе, но без Тэ скучно, и изредка он прибивается к ним и смотрит очередную серию «Влюблённого Тэхёна». Главный герой сериала не отрываясь глядит на монитор, где показывают Чонгука, и старается выпросить у Хосока передатчик: «Ну дай на секундочку сказать, у меня очень важное». Очень важное это: «Чонгуки… Чонгуки». Влюблённого второго инженера в чиминовом фильме тоже иногда показывают: тот поднимает голову в шлеме и машет в камеру рукой в перчатке, ну не Хоби-хёну же он машет. Тэхён отзеркаливает его движение, как будто у них сеанс двусторонней связи и перед ним тоже камера, а не только экран. Чонгук кивает, словно и правда увидел. — Я отлить. — Вообще-то Хосок должен перемещаться по кораблю с передатчиком, но надевает его на Тэхёна. — Развлекайтесь, только помните, что ваше сюсюканье записывается. И Тэхён, посмотри на меня, держи в уме порядок действий во всех ситуациях, что мы с тобой повторяли, окей? Они и развлекаются вовсю: ТэТэ со своим «Чонгуки, Чонгуки», второй инженер со своим «улыбаемся и машем». Ножницы, которыми Чонгук перерезáл кабель неисправной антенны, выпущены из рук и уплывают в раскрытом виде, и он не глядя притягивает их обратно к себе за тросик, на котором они закреплены. Слишком резко. Будто в кино — только не в мелодраме, а в учебном фильме из центра подготовки к полёту, — Чимин видит, как лезвие ножниц слегка пропарывает тыльную сторону перчатки, а руку Чонгука дёргает из-за струи выходящего воздуха. — Открой резервный баллон! — крик Тэхёна никак не похож мурлыканье, которое Чимин слушал ещё секунду назад. Чимин оглядывается, и нет, «Влюблённый Тэхён» — это не учебное кино, а триллер, на глазах становящийся из цветного чёрно-белым: Тэ такой бледный, что аж серый. Он тогда сказал: «Декомпрессия, и всё, ты труп». Чонгук — труп? На экране пока ещё живой Чонгук поворачивает рычажок на скафандре, а потом смотрит на дисплей на рукаве. Данные, которые он, видимо, пытается прочитать, дублируются в углу монитора, но Чимин вдруг утратил способность понимать цифры. — Тебе хватит давления кислорода из резервного баллона, чтобы вернуться, — Тэхён уже не кричит, а говорит громко и отчётливо. — Лишний кислород будет выводиться сам. Давай к входному устройству, прямо сейчас, брось, нахрен, антенну, — голос всё-таки срывается на высокую ноту. Чимин в панике. Что делать, лететь за Хосоком? — Ты успеешь сюда, но нет времени на антенну. — Тэ снова владеет собой. Или пытается. — И я. Жду. Тебя. Здесь. Второй пилот возвращается. Какое облегчение, хотя если подумать, что может Хосок сделать здесь с повреждением там? Быстро ориентируется, забирает у Тэхёна передатчик, но говорит не в микрофон: — Чимин к шлюзу, проверить и надеть скафандр, подготовиться к выходу на случай, если придётся его затаскивать. — Я? — Чиминова ленивая мечта когда-нибудь выйти в открытый космос выглядела не так. В центре подготовки к полёту они тренировались облачаться в скафандры и открывать входное устройство, но… но не для того же, чтобы доставлять на корабль потерявших сознание товарищей. Или мёртвых. — Я не могу послать Тэхёна, — шипит Хосок. — Он же вырубится, если тот… Или впадёт в истерику. А Юнги спит, не его смена. — Я, — Тэ выговаривает каждое слово чётко, как перед этим Чонгуку. — Я. Не. Вырублюсь. Я. В шлюз. Истерику не комментирует, наверное, потому, что уже и так изо всех сил сдерживает её внутри. Отталкивается от стены и исчезает в проёме. Чимину только и остаётся, что, зажав рот рукой, смотреть, как пока ещё живой Чонгук на экране невыносимо долго движется в сторону закрытого люка. Или было бы лучше сейчас помочь Тэ надеть скафандр? — Я — к шлюзу, вдруг там понадоблюсь. — Всё равно здесь Чимин бесполезен. Проклятая невесомость, как медленно! Тэхён ещё не в шлюзе, но уже почти в скафандре (Чимин в такой ситуации точно надел бы задом наперёд), слушает что-то в шлемофоне, отвечает «хорошо» и начинает выбираться из громоздкого костюма. — Он вернулся, сейчас в шлюзе, — выдыхает, закрепляет пустой скафандр и выплывает прочь. Чимин хочет спросить, почему бы не подождать Чонгука прямо тут, в зоне хранения снаряжения, но проглатывает вопрос, потому что Тэхён всхлипывает. Чимин, конечно, хотел услышать эти три слова, но не так. — Я люблю его, — рыдает Тэхён. — Я так люблю его! Он не зацепился за поручень, и его так трясёт, что тело вот-вот начнёт биться о стены. Слёзы в невесомости никуда не вытекают, а остаются в глазах озёрами, и Тэхён от них, наверное, совсем ослеп. Чимин бестолково ищет на стене салфетки, оборачивается и видит подплывающего Чонгука, без скафандра и уже окончательно живого. Молча передает ему найденную салфетку и отталкивается от поручня в противоположную сторону, но не выдерживает и оглядывается. Эти двое переплелись руками, ногами, телами, а слёзы из глаз Тэхёна Чонгук, кажется, пьёт. Чимин отворачивается, — он не станет досматривать фильм с лучшим другом в главной роли. Лучше завтра потребует у Тэ пересказ.