мы... семья?

      — И он говорит, не делай этого, Ванда, иначе я тоже буду тебя бояться.       Эми крутится у зеркала, то отращивая волосы, то выпрямляя, то укорачивая под мальчика, меняет цвет глаз, татуировок и губной помады. Бонни сидит на кровати, потягивая приторно сладкий кофе и морщась. Кофе делала, как обычно, Эми, всеми силами стараясь загладить свою вину за неожиданный и чрезмерный испуг Питера. Конечно, на Старк злиться долго было просто невозможно, но Бонни провела с ней слишком много времени, чтобы имитировать злое выражение лица и не поддаваться на эти большущие глаза, усиленно изображающие взгляд побитого щенка.       — Кофе сладкий.       — А? — Эми оборачивается так резко, что позвонки в шее характерно хрустят. Замечает недовольство, тушуется и показательно делает пас рукой.       Выпендрежница, — думает с хмыканьем Бонни, отпивая наконец-то горьковатый и такой любимый кофе.       К нему приучила Эми, когда они поступили в Школу одаренных детей профессора Икс и не высыпались, денно и нощно стараясь нагнать программу. В школе было круто. Бонни уже скучает по тем беззаботным денькам, когда они группами собирались около озера, устраивали вечеринки и попадали в неприятности. Скучает, но знает, что не вернутся. Уже никогда.       И не потому что Китти, Бобби и Курт, уходя, настоятельно просили не вмешиваться. Не потому, что там ходят Стражи и уничтожают каждого мутанта самым болезненным образом. Не потому, что пытки металюдей возобновились с удвоенной силой. Не потому, что они настолько трусливы, чтобы пойти в бой и начать помогать. Нет.       Потому что у них здесь родители, что нуждаются в помощи. Потому что её отца сбили в небесах. Потому что папа, её всегда и везде выходящий сухим из воды папа, сейчас носил экзоскелет и с трудом переставлял ноги. Потому что здесь они куда нужнее.       — Бон-бон?       Бонни смаргивает выступившие слезы, пеленой загораживающие обзор, улыбается обеспокоенной Эми, что садится на корточки рядом, так заботливо всматриваясь в глаза, что в сердце что-то щемит. Бонни тут же обнимает подругу, утыкаясь носом той в плечо. Как хорошо, что они есть друг друга. Боги, как же хорошо!       — Я в порядке, — отстраняется вскоре Бонни, утирает мокрые следы слез со щек и придирчиво оглядывает внешний вид Эми. — Ты куда пошла?       — Практиковаться в шпионаже, — Эми перекатывается с пятки на носок, ребячески улыбается, а в медовых глазах загорается Блеск.       Тот самый Блеск.       О боги...       — Так, стоять, — властно усаживает Эми рядом с собой Бонни, заглядывая в глаза. — Даже не смей, поняла меня?       — Да почему нет-то?       — Это его жизнь, его личное пространство. И вообще, по-моему он тебя боится!       — Вижн? — недоверчиво переспрашивает Эми. — Наш Вижн, у которого звезда во лбу горит? Который победил Альтрона, которого создали великие умы нашего времени? Бон-бон, это лучшее творение папы!       — Лучшее творение крестного — ты, — отрезает Бонни, улыбаясь на алеющие щеки подруги. — Он с тобой потратил столько сил и нервов, сколько не тратил больше ни с кем! И потом, Вижн видит в тебе равную по силе. Знаешь почему?       — Потому что моя мама — мутант-телепат, а гениальней папы на свете нет никого, — закатывает глаза Эми. — Всё равно не верю. Слушай, если хочешь, пошли с нами.       — Нами?       — Мы с Магни и Майлзом идем, — тянет Эми. — Типо двух зайцев сразу убиваем.       — В каком смысле двух зайцев сразу?       Эми как партизанка молчит, только глаза бегают из угла в угол, а белоснежные зубы впиваются в нижнюю губу. Ох, Бонни отлично знает этот вид. Бонни просто прекрасно знает его. А ещё боится, потому что, что бы тот не значил, всегда всё выливается в «как всегда».       — Амелия.       — Допустим, мы узнали, что Джейсу кто-то нравится, — на одном дыхании выпаливает Эми. — Нам теперь что, сидеть в стороне? Мы его семья, Бонни! А семья всегда помогает.       — Нашему Джейсу кто-то нравится? — на всякий случай переспрашивает Бонни. Нет, она ослышалась, просто ослышалась. Страйкеру никто в жизни не нравился, он сам утверждал: они ниже него интеллектуально, ему с ними скучно. Так какого, пардон, черта?       — Джесс так говорит, — явно не зная, что ей сейчас предпринимать: спасать собственную задницу от гнева Роудс или продолжить рыть себе могилу, осторожно отвечает Эми. — Они с Майлзом на патрулировании города видели, как Джейс встречался с какой-то афроамериканкой и они ходили в музей. Прикинь, в м у з е й . Кто вообще водит девушку в музей?       — Джейсон Страйкер, — на автомате шутит Бонни, получая фырканье в ответ.       Значит, ему всё же кто-то нравится. Ещё и афроамериканка. Он водил её в музей. Какой музей? Ей тоже следует туда сходить? Или у неё уже нет шансов? Пф, а были ли когда-нибудь? Он ведь весь из себя такой мистер я суперкрутой двойной агент, идущий против правил, мне никто не нужен, мне никто не интересен, любви не существует... ха-ха, Страйкер, ха-ха-ха.       — Бон-бон?       Бонни встряхивается, вновь улыбается и ляпает что-то о том, что ей нужно проведать папу. Да, с папой надо поговорить.       Папа находится довольно быстро в одной из гостиных на первом этаже, где есть громаднейший плазменный телевизор и специальные поручни для передвижения. Папа вновь в экзоскелете, ходит куда уверенней и выглядит счастливым от своих маленьких побед. Когда-то они были куда больше.       — Бонни?       Папа удивлен, он поднимает обе брови вверх и неуверенно улыбается. Ему стыдно, — с тяжелым сердцем осознает Бонни, возвращая теплую, полную любви улыбку. Стыдно за то, каким слабым она его видит. Стыдно за весь прошедший год, который тянется такой медленной улиткой, что хочется выть.       Бонни помогает отцу дойти до дивана и садится рядом, подминая ноги под себя и удобней устраиваясь на отцовском плече. Всё таком же сильном, надежном и теплом плече. Будучи маленькой она проделывала всё то же самое, разница лишь в том, что она отвлекала его от работы, засыпала, чтобы проснуться в своей кровати. Вряд ли папа сможет сейчас её унести. Вряд ли он вообще сможет поднять что-то тяжелее кружки.       — Выглядишь так себе, — папа нарушает тишину первым. Всегда так делает, когда его беспокоит её поведение. Бонни вновь улыбается. — Что-то произошло? Ты же знаешь, можешь поговорить со мной о чем угодно.       — Помнишь, я говорила, что влюбилась в кое-кого? — издалека начинает Бонни, ёрзая в попытке устроиться поудобней. После положительного кивка она продолжает, только смотря на отражение их двоих на черном экране. — Что делать, если он любит кого-то другого?       — В этом я не советчик, — честно признается папа. — Иди лучше спроси у крестного, ставлю двадцатку, у него есть такой пунктик.       — Папа! — Бонни несильно пихает его локтем в бок. — Я серьезно сейчас.       — Понятия не имею, — папа останавливается поразмыслить. — Попробуй поговорить с ним. Разговоры всегда помогают. И не лги ему. Ложь, даже во благо, разрушает целые империи.       Они вновь умолкают. И правда ведь, что она теряет? Ну отошьет её Джейс как в прошлый раз, что с того? К тому же, Эми всегда рядом, чтобы предостеречь от падения, налить какое-нибудь дорогущее вино и перемыть Страйкеру косточки. Кстати об Эми...       — Знаешь, я попробую, — Бонни встает, спешно целует отца в щеку и порывается уйти, как уже в дверях до неё доносится голос отца.       — Я могу узнать его имя?       — Оно тебе не понравится.       Бонни напоследок оборачивается и широко улыбается. Папа фыркает, качает головой и включает телевизор.       И уже в комнате Эми, после согласия на небольшую авантюру, Бонни вдруг думает, что с отцом ей определенно повезло.       И что лучше её семьи больше нет на свете.       Потому что ни с Эми, ни с Майлзом определенно не заскучаешь.       А ещё думает, что её друзья — отбитые придурки.       Нет, серьезно, только у них хватило ума следить с крыши небоскреба со взломанного экрана для рекламы.       Просто супер-мать-их-придурки.