Морок и Пламень

Салли вскрикнула и проснулась. Опять тот же сон! Только ярче, реалистичнее, чем раньше… И страшнее. Словно ощущаешь кожей касания, а запах забивает ноздри. А вокруг — гулкая и одинокая пустота. И рука дрожит от последнего удара. Салли села в кровати и судорожно обхватила голову руками. — Это просто сон, — твёрдо сказала она вслух, желая отогнать видение. Но собственный голос подвел её и предательски дрогнул. Салли выглянула из окна башни. Снаружи теплился рассвет двадцать первого февраля. Прошла ровно неделя с памятного Дня Святого Валентина. А сны с тех пор не только не прошли, но стали сниться чаще, теперь уже каждую ночь во всей своей пугающей чёткости. «Ну почему у нас не может быть всё как у нормальных людей?» — устало спросила она сама себя. «А кто тебе сказал, что вы люди, да ещё и нормальные?» — ехидно шепнул внутренний голос, подозрительно кого-то напоминающий. Салли поняла, что больше не уснёт. Она встала с жёсткой постели и поспешно надела старое платье — в комнате было холодно и как-то промозгло. Металлические стены и пол, к тому же остывшие за ночь, крали последние крохи тепла из тела. Ни коврика, ни занавески, ни подушки. Единственной материей в комнате было собственное тело, платье да ветхое одеяло. Тяжёлая сейфовая дверь уже не запиралась на ночь, ведь Салли у Дока теперь удерживала договорённость. Подумав об этом, она вздохнула. К чему её это приведет… Рассказывая Джеку об этом, она утаила значительную долю правды. С каждым новым этапом большого эксперимента Финкельштейна что-то неуловимо, но неумолимо менялось в её теле: физические ощущения обострялись, приходила и уходила боль, появлялось чувство холода, которое она не знала раньше… Но впереди ждала свобода. Столько раз она травила Дока и сбегала, и всё равно ей хотелось выйти вольным человеком с его официального разрешения и никогда в жизни больше не прятаться. «Не человеком — тряпичной куклой», — язвительно поправил всё тот же голос. Стук каблучков гулко раздался по каменному пандусу, когда Салли спустилась на кухню. Остальные обитатели лаборатории ещё спали. Она готовила нехитрый завтрак и размышляла над своими снами. Где-то в глубине души Салли чувствовала, что будет правильным всё рассказать Джеку, но у неё просто не хватало духу вывалить на него всю эту мерзость. Чтобы хоть как-то отвлечься и успокоиться, она, по обыкновению последних дней, начала вспоминать Валентинов день, бережно извлекая из памяти счастливые моменты. Гроза тогда так и не разразилась. Дверь им потихоньку открыла Джуэл, на которую вид короля Хэллоуина производил гораздо большее впечатление, чем на её создателя. Джуэл вообще была добра к Салли, несмотря на то, что обладала половиной изощрённого мозга профессора. "Что ещё раз доказывает, что душа существа располагается не в мозге", — мельком подумала Салли. Джуэл часто вступалась за неё перед их общим ворчливым и взбалмошным создателем, но против эксперимента ничего поделать не могла и она. Салли по-своему привязалась к своей сводной «сестре», которая хоть и была создана совсем недавно, но казалась гораздо взрослее. Завтрак был готов, и сверху как раз начала спускаться Джуэл, на ходу запахивая винно-красный бархатный халат. — А, Салли, моя дорогая, да ты ранняя пташка! — пропела она низким мелодичным голосом. Салли вежливо улыбнулась и сказала: — Доброе утро! Завтрак для вас и Дока готов. — Спасибо! А вот для тебя утренние витаминки, — Джуэл протянула на раскрытой ладони две красно-бурых горошинки. Салли покосилась на «витаминки» и скептически нахмурилась. После них её всегда мутило, и голова кружилась несколько часов. Но договор есть договор… Она взяла у Джуэл шарики и положила себе в рот. Сделать их вкус не таким мерзким Док, конечно, не позаботился, во рту отдавало железом и горечью. Она поморщилась. — Потерпи, дорогая, — сочувственно проговорила Джуэл, — скоро всё закончится, и ты сможешь уйти к своему Джеку как свободный человек. — Свобода! Джек! Без этого ведь не обойдётся ни одно утро, да, Салли? — послышался сверху пандуса недовольный, скрипучий голос. — Только и мечтаешь удрать, да? А ведь это я тебя создал, вот этими вот руками, а где благодарность? — Док, дёргая за ручки своего кресла, съезжал по пандусу. Салли вздохнула. Каждый раз одно и то же. Отвечать смысла не было, и она отвернулась, прибирая посуду. А Финкельштейн, похоже, сегодня пребывал в особенно скверном настроении, ибо продолжил свои разглагольствования: — Любо-о-вь у них там! День Святого Валентина удумали! Большего бреда я в жизни не слыхивал. Играй, гормон, вот и вся ваша любовь! — подытожил он, сердито бросая взятую было ложку. Джуэл с укором посмотрела на разбушевавшегося профессора. За закрытыми дверями их спальни она не раз и не два просила своего мужа и создателя отпустить бедняжку, но тот был непреклонен: эксперимент должен быть закончен. — А у меня есть гормоны? — холодно спросила Салли, вскинув бровь. — Захочу — так будут! Я твой создатель или кто?! — он аж рыкнул. Джуэл успокаивающе положила ладони ему на плечи и принялась массировать. — Неснос-сная девчонка! — Док взялся за ложку и принялся за малоаппетитное для живых людей варево, налитое в щербатую тарелку. — Через полчаса жду тебя в лаборатории. — Он дернул головой, давая понять, что разговор окончен. Салли приложила ладонь к груди, где мерно пульсировало механическое сердце, чтобы успокоиться. Вдруг её осенила ужасная мысль: а что если Док его обнаружит? Или талисман растворится от каких-нибудь вливаемых в её тело бесчисленных реактивов… Она бросила быстрый, тревожный взгляд на лысый череп жующего ученого, который сидел к ней спиной. Приходилось полагаться на удачу. Через полчаса Салли послушно приплелась в лабораторию, чувствуя себя овцой на убой. Док с Джуэл уже были там. Салли привычно легла на операционный стол и прикрыла глаза, пока Джуэл бережно, но крепко притягивала её руки и ноги потёртыми кожаными ремнями. Как же она от этого всего устала… — Приступим? — потёр руки в широких и длинных перчатках Док, наполняя большой шприц красноватой жидкостью из мутной колбы. Салли не ответила, да это и не требовалось. Джуэл аккуратно ввела через маленький шприц субстанцию в предплечье куклы, и она провалилась во мрак без мыслей и чувств.