***
— Джим! Стоун! Помогите нам! Распорите мешка, отключите поле! — крикнула Салли неожиданно для всех и самой себя. Джек удивлённо посмотрел на неё: видимо, не понял, почему она считает, что эти скелеты чем-то отличаются от других прихвостней Уги, присутствующих здесь. Про то, что Джим помог ей продержаться против вампиров, она не сочла нужным ему рассказать. Как и про предложения дружбы и прочие редкие задушевные разговоры о девушках и упавших звёздах (или золотых черевичках). Джим же всегда млел от одного её присутствия… И Стоун, простоватый, но всегда такой милый и весёлый… Но сейчас перед ней как будто стояли другие скелеты. Боб и Стоун бессмысленно пялили глазницы в пространство, слегка покачиваясь с пяток на носки. А вот Джим… Салли вздрогнула, когда он сподобился на неё посмотреть. Как будто сам Бугимен, чьё имя — страх, заглянул ей в душу. Но, может, только сейчас его сделали таким… — Ты же пытался спасти меня от вампиров… — нерешительно сказала Салли. — Ты валялся пьяным от крови на камнях мостовой! — Голос её окреп. — Тобой помыкали ведьмы! Тебе оторвал руку ругару и оглушил Вампир-барон! Джек спас тебя в лесу… Ты… Увивался за мной. Обманывал меня. — ...Давно ты такой?.. — Изначально, — ответил скелет. — О, во мне умер великий актёр! — Это Уги вступил в разговор вместо Джима. — Хорошо, что мне есть, куда применить свои таланты! «Быть или не быть?», Джек, не одолжишь свой череп, дружище? Я верну! А может быть, и нет. — Так это ты или он? — нахмурился, пытаясь разобраться, Джек. — Мы едины, точнее, я — един, как две половинки мозга, только ещё неразрывнее, — высоким голосом отозвался тот, кого в Хэллоуин-тауне уже привыкли считать наивным молодым скелетом, безобидным и невезучим. — Да, так гораздо удобнее, чем делиться на три, — словоохотливо разъяснил мешок, махнув щупальцем на застывшего Стоуна. — Хотя и от него был прок, как от моих глаз и рук. — Он усмехнулся. — Метлу-то он подрезал! И ещё кое-что о-очень интересненькое узнал, что подбавит огоньку нашему шоу в его финальной части, хе-хе! Глаза и руки. Салли начала судорожно вспоминать все свои разговоры с Джимом и Стоуном. Ну ладно, только с Джимом… Ничего важного она вроде бы не выдала, наоборот, всегда отмалчивалась. Только вот… «Не знал, что вампирам есть, чем у тебя поживиться», — невинно заметил он тогда. «Возможно, во мне стало чуть больше жизни, чем здесь принято», — призналась она ему. «Это твой доктор с тобой сделал?» — продолжал он непринуждённо любопытствовать. И она косвенно признала это… Но зачем это всё? — Ты ведь не убьёшь Дока, — Она никогда не желала создателю зла... — Нет, зачем? — поднял уголок рта скелет. — Пусть делает нам таких же живеньких, как ты. Ваши страхи несут гораздо больше энергии. — Вкуснее! — поддакнул Уги. Салли задохнулась от ужаса. Какие жуткие метаморфозы ждут остальных хэллоуинцев! Финкельштейн в первый раз вскинул голову и изумлённо посмотрел на мешка и скелета. — Да вы рехнулись! — не выдержал он. — Кто здесь сумасшедший: вы или я? Я не стану… — Очень даже станешь! Ты забылся? Твоя разлюбезная ведьмочка всё ещё сидит на железном кресле, и никогда не поздно развести под ней костёр, — угрожающе ухмыльнулся Уги, поглядывая плотоядным взглядом на Хельгамину. — Я помню, как вы были не разлей вода, хоть и прошло уж полтора века. Да и вторую бабёнку при случае доставим. Не говоря уж про куколку. Кто бы знал, что ты такой дамский угодник? — деланно удивился мешок. — Вот он всего одной ограничился, скукота. — Он кивнул на Джека. — Ладно, отпустите Салли, Хельги и не трогайте Джуэл… И я вам хоть чёрта волосатого сделаю… — сверкнул лысиной Финкельштейн, снова опуская голову. Сама Хельгамина не дрогнула, пробормотав только что-то вроде: «Одним сожжением больше, одним меньше…» — Здесь я ставлю условия! — зловеще сощурился Джим, зыркнув на неё недобрым взглядом. — А на куколку у меня свои планы. Такое перекидывание личности с мешка на скелета было неприятно до головокружения, Салли захотелось потрясти головой, чтобы отогнать морок. Морок… — Это ты пробрался под купол и разрушил генератор! Ты напал на меня! — вскрикнула она, широко раскрыв глаза. — Ты — Джек-морок! — Ну генератор его работа. — Джим указал на лишённого части личности Уги и ставшего обычным зомби-скелетом Стоуна. — Я же был с тобой, мы мило беседовали и не только, ты забыла? — А сам скосил насмешливый взгляд на Джека. — Джек! — сказала Салли громко. — Никогда у меня ничего не было ни с какими другими скелетами! И не будет! Я всё это наговорила, потому что злилась на тебя! — Да я уже понял, — отозвался он. — Хотя выглядело вполне убедительно. — Про «не будет» ты очень верно подметила, девочка, — хмыкнул мешок. — Тебе, кстати, понравилась история про девушку и упавшую звезду? Сам придумал! — Он потёр живот с таким довольным видом, как будто сочинил как минимум «Гамлета». — То-то она мне показалась какой-то избитой, — процедила Салли сквозь зубы. Уги, казалось, обиделся. — А так да, я напал, — хищно оскалившись, согласился Джим, но Салли больше не могла так его называть. — И очень жаль, что мне помешал этот комок слежавшейся шерсти – Оборотень. Морок — это я. Туман и дым — тоже я. Кому-то достаётся Пламя, а кому-то – только дым от него. Приятно щекотать вам нервы. Приятно покрывать сыростью ваши тела. Приятно разъедать вам лёгкие и застилать вам глаза. И самое приятное — добиться доверия, чтобы его обмануть. Салли не могла прийти в себя от шока. После нападения вампиров она уже почти считала его своим другом. Она откровенничала про Джека — что умирает от тревоги за него — тем самым подтверждая серьёзность их отношений. А внутри этих костей бился от хохота сам Бугимен — под маской восхищённого и бесхитростного лица. Ох-х… Какая же она дура! Салли в отчаянии закрыла глаза, вновь и вновь перебирая в памяти моменты общения с… Мороком. И конечно, его покушение. Только бы он не захотел продолжить… Салли вся сжалась и сквозь щёлочки глаз следила за Мороком и за Бугименом. — Но я же допрашивал тебя и Стоуна под зельем Правды! — воскликнул Джек. По тому, какой тревожный взгляд он на неё бросил, Салли поняла, что и у него мелькнула паническая мысль. — Ты забыл, тугодум, мой урок? Никогда не доверяй скелетам, оживлённым более одного раза! — со вздохом уставшего от тупости окружающих человека произнёс Уги. — Правда распадается на десятки жуков, где же правда? — Нить разговора подхватил Морок. — А что такое правда для тумана? Лови его пальцами, и останется в них только пустота и липкая влага. То же лицо, тот же голос. Но изменилось — всё. Салли поняла, что это он приходил забирать её из темницы и сулил леденящим шёпотом смерть ей и Джеку. Вспомнила прикосновение холодных рук. Да, кости Джима всегда были холодны, она же приделывала ему руку. А Джека — теплы… — Ты похитил ведьм? — услышала она голос Повелителя тыкв. — Конечно — вместе со Стоуном, — отозвался бывший Джим. — Эти грымзы сильно действовали мне на нервы, особенно мелкая. — Он стрельнул взглядом на Зельдаборн. — Ждал с нетерпением, когда удастся с ними расквитаться, да, дорогуша? — Маленькая ведьма ответила ему упрямым взглядом. — Противотуманное зелье не действует на туман, заключённый в костях, так что зря вы меня им поили. — Ха, вы сбивали, сбивали туман, а ночью из костей милейших трудяг-скелетов наплывал свеженький! — с ухмылкой пророкотал Уги. — Изящно, правда? — Мешок по-приятельски подмигнул Джеку. — Изящно, — согласился тот. — Почти как твоя фигура. Так как же ты возродился, теперь уже тактично спросить? — О, это ещё изящнее, чем моя идеальная фигура! — расплылся в горделивой улыбке Уги. — Я вселился в кости к двум непогребённым скелетам… — продолжил Морок. — И жил в них, пока их руки не достали для меня мою любимую форму — мешковину. Здравствуй, дом родной! Мои юркие, маленькие букашечки, вечные… хм-м, — довольно закончил Бугимен и обхватил себя щупальцами со всевозможной нежностью. Это было Рождество, напомнила себе Салли. Почти Йоль, один из магически значимых дней года, когда нечисть сильна. На Имболк в начале февраля она в первый раз увидела свой кошмар. А Эостре дал силы и ей, и Уги, чтобы ожить. Ох-х, до чего славная компания… Салли опустила голову. Не смотри на меня. Ты ловил меня, когда я падала со стремянки. Ты спасал меня от вампиров. Ты всячески лез ко мне в душу. Чтобы добиться доверия — и обмануть. И ещё — вызнать что-то для себя. Не смотри. Внезапно она почувствовала движение воздуха рядом с собой — Морок прошёлся вокруг. Прикосновение к волосам. Салли вздрогнула и открыла глаза. — Ты больше всех усердствовала с зельем, куколка, — произнес Морок совсем близко. — И виляла своими прелестями перед носом. Салли прострелило узнаванием. В кошмаре он так же ходил вокруг неё, так же прикасался к волосам, и она не могла пошевелиться. Путы и детали сон скрыл — только суть. А лицо… Она в оцепенении смотрела на скелета. — Ах, прости. Я кое-что забыл! — Морок оскалился и провёл ладонью перед лицом, оно поплыло, смазалось и вылепилось вновь. И вот перед ней стоит главный герой её навязчивого кошмара — Джек-из-сна. Джек-морок. «Форма, возможно, сохранится почти неизменной, но содержание… Оно может стать кардинально иным. И ты ещё сама порадуешься, что сон сбылся. Так что носи свой ножичек при себе, дева», — сказала ей Гизела. О, как бы она хотела всадить ему в глазницу скальпель! Вот только сон умолчал, как освободить руки. И вряд ли этот череп покроется трещинами от пощёчины, данной её слабой рукой. Он уже обхватил её за талию, и она услышала гневно-отчаянный возглас Джека, мгновенно потерявшего весь свой дипломатический иммунитет, и злорадные слова Уги: — Смотри, смотри, тыквоголовый микроцефал! Всё для тебя! Сама Салли зажмурилась, спрятавшись внутри себя. Уйти. Её здесь нет. Это несчастное тело, с которым чего уже только не делали или пытались сделать — её темница… Лучше плыть на дирижабле в закат. …Из укрытия в себе её вытолкнул звук отстёгиваемых магнитных замков, и чья-то рука странной формы схватила её и куда-то толкнула. Дважды хлопнуло поле — отключившись и включившись. Салли открыла глаза и поняла, что рука — щупальце! — втолкнула её под купол. И он медленно, но неотвратимо сжимался, вынуждая её приближаться к Джеку.***
Крыто не совсем поняла, что произошло. Только что Джек и мешок обменивались изысканными оскорблениями, и это ещё было ничего. Потом появился этот скелет, за которым она сама же следила — голова кругом! Если за этим, Джимом (а теперь вдруг он стал Мороком) она шла, значит, на неё саму морок навёл второй, бывший Стоун. А вот сейчас стоит, качаясь, и ничего не соображает. Уги — добрый и благодарный шеф. А потом Крыто очень захотелось куда-нибудь свалить — когда этот Морок стал наворачивать круги вокруг куклы, как кот вокруг пойманной в мышеловку мыши. Крыто надела свою ведьмовскую маску, чтобы никто не видел её лица. Шито и Корыто тоже беспокойно заоглядывались, пряча глаза. А после… Мешок что-то сказал, Крыто не расслышала — что, но рвущийся в своих путах Джек под куполом вдруг дёрнулся и устремил взгляд куда-то в пространство. Это продолжалось буквально минуту, но пристально и жадно наблюдавший за ним Бугимен что-то для себя быстренько сообразил и, оттолкнув Морока (самого себя что ли?!), отстегнул привязь куклы и мигом втолкнул её к Джеку под поле. А потом с чувством выполненного долга смахнул воображаемые капельки пота со лба и вцепился в какой-то пульт с кнопками — разве что язык не высунул от усердия. А дальше началось что-то вообще несуразное, и у Крыто чуть мозги набекрень не съехали. Тут вроде говорили, что мешок и скелет — одно целое, но они спорили между собой! Хороши же две половинки мозга! Спор как будто шёл наполовину в их головах, наполовину вслух. — Ты что… — Возьми мелкую ведьму, если тебе… — А спектакль для… — А Хэллоуинское?.. — Он же под… — Оно растёт… — Ты параноик! — Пока он в отключке… — Проучить куклу… — Он сам… Крыто потрясла головой. Гляди ты — им с дружками везёт на шизофреников. Уги с досадой махнул конечностью на Морока и сжал пульт. Глухо вскрикнул старикан, кусая губы. Поле сжималось внутрь себя. На лицах Джека и куклы отразился одинаковый ужас. Никогда ещё Крыто не видела короля кошмаров таким испуганным… Причины она не знала, но… Ей вдруг смертельно всё это надоело. Эта темнота, эта тяжёлая работа, это полусогнутое состояние, этот вечный страх… Смертельно. Очень правильное слово. Гадость без намека на сладость. Крыто засунула руку в карман и нащупала там твёрдый, продолговатый предмет. Оценивающе оглядела напарничков, особенно мечтающего о «динамитинке» Шито. И шепнула им призывное: — Пойдём уже жахнем!***
Двадцать пять лет за одну минуту. «Вначале было слово…» Нет, мне этого знать не положено. Но одно слово — и в висок словно вкручивают трепан¹. Череп пронзает болью, я бы сложился пополам, если бы не был связан. Реальность становится слишком наклонной и скользкой, чтобы на ней удержаться. Я тщетно оставляю на её гладкой поверхности глубокие борозды от пальцев — всё равно меня утягивает туда, вниз, как в портал Рождества когда-то, двадцать пять и ещё сто шестьдесят лет вперёд. Воронка суживается, уплотняется воздух, и мои живые, но ещё не раскрывшиеся лёгкие не могут его вдохнуть. Тесное, жаркое, влажное удушье будто выкручивает моё тело из себя — и вот впереди белое, как снега Крисмас-тауна, и красное, как костюм Санты, — простынь. Чей-то крик. А, это мой собственный крик. Первый вдох — а воздух-то какой нестерпимо холодный! Судорожный всхлип облегчения где-то рядом… И почти сразу возглас боли и ужаса. И слова, которые отпечатались тогда и совершенно понятны сейчас. — Что у него с головой?! Почему он такой худой и длинный?! — Надломленный женский голос надо мной. Я тянусь к этому голосу. Я буду любить тебя, хотя мы почти не знакомы… Другой голос, мужской: — Очевидные отклонения. Аномально длинные конечности… И… Микроцефал. — Что это значит?! — Мне очень жаль, миледи… Вряд ли он выживет. К тому же, его умственные способности… У вас ещё будут дети. — Я породила монстра… — шепчет женщина. Мама… — На Рождество!!! — теперь она кричит в неистовстве. — Миледи, вам нельзя волноваться, а вдруг родовая горячка… Надо отдохнуть. — Это насмешка! — она истерически смеётся. Мама… Я же только что родился… — Позовите графа, она не в себе! Отец… А ты будешь меня любить?.. — Дорогая, успокойся, у нас ещё будут дети… — И уберите от меня это существо. Надеюсь, оно не выживет! Мама… Я же ни в чём не виноват… — Это мальчик. Оборот трепана. И вот я уже соплю в своей колыбельке, чистенький, в красивых кружевных пелёнках, но всё такой же… Неправильный. И сквозь сон слышу над собой голоса, слова и образы запечатлеваются навсегда в моём слишком маленьком, но цепком мозге. В Графине уже ничего не напоминает о недавних родах. Она даже затянута в корсет. И голос её растерял эмоции — теперь навсегда в нём только лёд. — Я породила монстра, — говорит она сдержанно и прямо. — На Рождество.Так вот что я вам скажу… Я отрицаю этого бога. Я отрицаю этот день. Отныне он вымаран из нашего календаря. Как и рождение этого… отродья. Мама… — Миледи… — Вы, пастор, говорили мне, что дети — это дар Бога. Не хочу я больше этих даров и этого Бога. Вычеркните этот день из моей жизни. — Хорошо, хорошо… — Надеюсь, он не выживет, — повторяет она спокойно. Оборот трепана. Но я выжил. И даже что-то соображал. И запоминал — всё. И меня даже натаскали танцевать вальс. Но я не говорил. Оборот трепана. — Как мы его назовем, миледи? — Дайте ему любую кличку, как собаке, если вам так угодно. Меня это не интересует. Впрочем… Джек. Да, Джек. Как в той легенде о пройдохе, дважды обманувшем дьявола. Ему подходит. Он родился живым. Он родился в графской семье, где вы с ним зачем-то возитесь — дважды обманул судьбу. Вот пусть теперь и ходит между раем, которого нет, и адом, который на земле. Надеюсь, вы не собираетесь делать его наследником? Есть другие ветви… Джек. Имя — это всё, что я от тебя получил, мама. Оборот трепана. И почти конец. — Поедем, сынок. Это известный учёный. В своих кругах… И достаточно… хм-м… смелый для такой операции. Он расширит тебе череп и вставит недостающую часть мозга. Это не больно, он использует эфир… Тогда, быть может… Я заговорю. И буду нормально выглядеть. И меня перестанут скрывать, и мать… Но узнать, как бы оно вышло, мне не суждено. Даже скорее всего я бы умер у него на столе. Но один негодяй меня убил, а второй оживил… Всё к лучшему?.. Размер и структура мозга не имеют значения, когда его нет. Оборот. Я вижу себя будто со стороны, там, рядом с мёртвым Харрисом. Через несколько часов появляется Графиня, ей сказал один из спасшихся лакеев. Стройная женская фигура в тёмном дорожном плаще опускается рядом с отцом на колени. Долго вглядывается в его неподвижные черты. И говорит спутникам: — Возьмите своего графа. Затем она перемещается к тому, что было моим телом. Может, сейчас?.. Если бы у меня было дыхание, оно бы замерло. — А его оставьте здесь. Он нашёл себе достойных спутников для путешествия в небытие. И всё-таки — нет. Никогда нет. Все обороты сделаны. Тот, кто не мог сказать ни слова, стал красноречивым оратором. Тот, кто был неуклюж и нескладен, стал ловким и пластичным. Тот, кто был изгоем в собственной семье, стал всеобщим любимцем. И тот, кого при жизни сочли умственно неполноценным, теперь должен был спасти несколько жизней одним своим разумом. Никогда не знаешь, где он — второй шанс. И кто его даст.***
Прошла минута, но изменилось всё. Салли оказалась с ним под полем, совсем рядом. В первый миг Джек даже ощутил острую радость, но глаза Салли были полны ужаса. И он понял почему: с жужжанием сотен рассерженных ос поле медленно сжималось, вынуждая её подходить всё ближе — к своему костру. Джек был прикован к столбу в центре, а Салли вперёди ждал огонь, а позади — электрический ток. И по её глазам было ясно, что она выберет. Снаружи Уги и Морок вроде бы о чём-то спорили, но это уже было неважно, хотя и странно… Пламя же истощено! Может, ничего не случится с Салли… Но будто бы в ответ на эти мысли зверёныш стал расти и крепнуть с небывалой скоростью, гораздо быстрее, чем раньше, когда Джек сидел в звёздном гроте и мечтал поджечь мешка. Стало быть, не ненависть питает Пламя сильнее всего… Нет! Засни! Спрячься подальше и затаись! Но зверь уже поднял голову и зашевелился, с интересом принюхиваясь, готовый разить. А Салли сделала ещё один крошечный шажок ему навстречу, понукаемая куполом. Думай, думай, пустая твоя голова со слишком маленьким черепом! Только теперь это не оправдание! Вначале было слово… Не хватает всего лишь слова, чтоб расставить всё по местам… Неопалима! Она должна стать неопалимой! Как несчастная Луайне. Это её и наш единственный шанс… Слова ритуала Джек помнил из летописи, королём пока ещё являлся, так что… — Салли! Выходи за меня замуж! Здесь и сейчас! Салли была настолько потрясена, что задержала очередной шаг, и поле больно ударило её током по макушке. Но она даже не оглянулась. — Ты шутишь… — Быстро соглашайся, ни о чём не спрашивай, я спасаю тебе жизнь! (Может быть). — Хорошо… — Увереннее! — Да, я согласна! — В её глазах мелькнуло счастье, но ещё будет время его рассмотреть, если всё получится… — Отлично! Так… — Джек заговорил как можно быстрее. — «Под сенью священного Пламени я как король Хэллоуина скрепляю союз этих двух неприкаянных душ, связывая их воедино навеки. Пусть горит огонь между ними и внутри них, отныне они — две части одного Пламени. Взгляните друг на друга и произнесите обеты…» Смотри на меня, Салли и говори: «Джек Скеллингтон, я твоё Пламя, а ты — моё». Салли зачарованно повторила, забыв сделать ещё шаг и получив очередной удар током. — Салли Рэгдолл, я твоё Пламя, а ты — моё! — уже почти прокричал Джек, хотя между ними осталось два шага. Снаружи купола уже никто не спорил. Уги, который поначалу выдал ехидный комментарий, теперь подозрительно хмурился. Зельдаборн, несмотря на свой кляп, умудрялась улыбаться глазами. Док открыл рот и забыл закрыть. Джек замолчал. — Всё? — тихонько спросила Салли. — Слова все, а дальше… Я не знаю… — Джек страдальчески вглянул на неё. Он и правда не знал, сделает ли её неопалимой неконсумированный брак… Но это единственный шанс. Поле подтолкнуло Салли ещё на шаг ближе к Повелителю тыкв — то ли её мужу отныне, то ли её гибели. — Есть только один способ это проверить, — прошептала она, лицо к лицу. И не стала осторожно брать его за руку. Не стала тихонько касаться его щеки — чтобы попытаться отдёрнуть руку, если ничего не получилось. Изогнувшийся в форме яйца купол уже почти тронул её волосы, когда она, сделав последний разделяющий их шаг, подалась вперёд и прильнула к его губам. Хоть в последний раз. Изголодавшийся зверь только этого и ждал, яростно охватив её вместе с Джеком, и Салли подумала, что это конец. Она побоялась открыть глаза — через веки и так было слишком ярко, словно само солнце-тыква скатилось в это подземелье. Но оно не жгло. Когда горела рука, Салли было адски больно. Сейчас же Пламя больше походило на огонь Эостре — тёплый ветер для продрогшего путника. Ласковый солнечный луч. Прикосновение любящей руки. Проблеск надежды среди череды дней сплошного кошмара. Салли ощутила руки Джека на своей талии, когда он чуть приподнял её — Хэллоуинское пламя не щадило путы. Миг уединения под куполом, который из убивающего снова стал защитным, и огонь опал, возвратившись к своему обладателю… Пульт управления был у мешка. Финкельштейн с плохо скрытым торжеством сказал было, что поле дальше сжиматься не может — так спроектировано, как Морок отобрал пульт у Уги. Купол с хлопком пропал, скелет грубо дёрнул Салли за руку к себе, разрывая объятия и чары. И едва успел включить его вновь — Джек рванулся наружу следом. Но он не успел... Морок быстро приставил Салли обратно к столбу, и опять магнитные замки щёлкнули на её руках и ногах… Как будто и не было этих мгновений под куполом. — Ты говорил, что кукла сгорит! — почему-то набросился Морок на кости, которые раньше были Стоуном с частичкой Уги внутри. Тот только закачался сильнее. Тогда Морок размахнулся и снёс скелету голову, череп покатился по камням и замер, укоризненно зияя пустыми глазницами. Всё остальное рухнуло к ногам Морока, и он пнул разрозненные кости ногой. — Труха!.. — А смысл… — пожал плечами Уги. — Игрушки ломаешь. Молодой ещё. Ладно, захочу — оживлю снова, делов-то… Бугимен, с некоторой опаской глянув на Салли, протянул Мороку кинжал. — На. Кончай её уже, и лучше метни, мой тебе совет. А то мало ли… Что она там подцепила. — А зачем ты её туда сам пихнул? — истерично взвизгнул скелет. — А потому что Пламя могло ожить в любой момент! И когда тыквоголовый отключился, я и осуществил наш план! Ждать следующей оказии что ли? Кто знал, что этот выкинет такой финт… Он не сказал «мой план», он сказал «наш»… Казалось, что личность, непринуждённо переходившая со скелета на мешок и обратно, всё больше разделялась. И всё больше разговор между ними шёл вслух, а не бессловесно. Зрители только головами вертели туда-сюда, не рискуя отвлекать своего врага от ссоры с самим собой. — Да, и он не сработал, твой прекрасный план! — насмешливо сказал Морок. — Вон она, цела и невредима! И всё так же пахнет жизнью! О-о, я чуть было сам её не покусал вместо вампиров там, под большим куполом!.. Ты забыл, как сам на неё клюнул, когда она посветила ножкой в подземелье, в тот твой проигрыш? Чуть Санту не упустил! Тебе всегда выпадает два, а не одиннадцать!² И теперь трусливо жмёшься, боишься врага под куполом и истощённого, уже без Пламени!.. — И ты бы боялся, пустая костяная башка, если бы видел! Тогда и сейчас… А впрочем… — Мешок хитровато прищурился и заговорил будто сам с собой. — Никто не помешает, в случае чего, истощить ещё одно Пламя на ещё одних скелетов. Мне уже и своих глаз и рук хватит, а всё моё ко мне вернётся, и тогда уже холод скуёт любой огонёк… Я думаю, — мешок заговорил громче, обращаясь к своей взбунтовавшейся части, – куколка с радостью примет и тебя в свои объятия. Вас же родная мать не различит! — И Уги заржал своим фирменным смехом. Да, они были похожи как две капли воды — Джек и Морок. Но Салли будто видела последнего двойным зрением: сквозь знакомые черты проступал жестокий оскал чужака. Бывший Джим, удовлетворённый таким напутствием, уже пожирал Салли взглядом. — Ну что, можете поцеловать невесту? — уточнил он, расплываясь в зловещей ухмылке. Обошёл вокруг неё и накрутил волосы на кулак, запрокидывая голову назад. Да, теперь сходство с кошмаром было полным. Салли со страхом ждала продолжения. — А нет, не можете! — Джек-морок кинул издевательский взгляд на Джека. — Ну да я помогу, разницы-то нет. — И он впился в рот Салли, острыми зубами разрывая тонкую кожу её губ. Джек метнулся к границе поля, но только получил сильнейший удар током. Что же делать… Он окинул полубезумным взглядом непроницаемый кокон. Попробовал запалить на ладони шар, но не почувствовал ни намёка на живой огонь. Вроде бы в костях ещё сквозило какое-то тепло, но зверёныш как будто растворился, рассеялся, превратившись просто в неразумную силу природы… А был живым. «Без Пламени нет жизни» — писал в своём дневнике Джонатан. «Владеть один» — и убил свою королеву. Короновали ли её?! Да, прямо после свадебной церемонии! И после этого Хэллоуинское пламя раздвоилось! — Салли! — выкрикнул Джек что есть мочи. — Короную тебя Повелительницей тыкв! — кричал он почти наугад, на ходу переделывая старинные слова. — Священное Пламя, отныне она владеет тобой наравне со мной, а ты — ею. Она — королева Хэллоуина и твоя королева, а ты её корона. Она уже была опалена тобою! Она отдала тебе свою руку без остатка, и ты вошло в неё! Пробудись! Ничего не произошло, только Уги, которого от Джека отделял лишь тонкий, но непроницаемый купол, отошёл подальше, вольготно расположив толстый зад на плоском камне. Он вообще был непривычно тих — не иначе как что-то замыслил. Впрочем, догадаться было несложно. Его часть восстала против него, и теперь он просто не мешал ей двигаться навстречу собственной гибели. Опытный игрок знает, когда отступить. Гибели ли?! Джек с отчаянием и ненавистью наблюдал, что в этот раз слова не сработали. Но, может, ненависть… — Салли! Возненавидь его! Вспомни всё, что он сделал! Не сдерживай себя! Чувствуй жар! Ничего. Джек там ещё что-то кричал ей, но она слышала его как сквозь подушку. Холодные руки крепко держали её, холодные губы не отпускали, а голову холодным туманом наполнили самые жуткие видения. О, Морок умел наводить ужас! Самый настоящий, не когда боишься и одновременно хочется подпрыгнуть от восторга, а когда сверху уже слышится стук забиваемых гвоздей, а ты ещё жив. Это умение передал ему Уги. — …победи свой страх! — услышала Салли словно издалека. Как же. Он же говорил: вечен, бесконечен… Она видит как наяву, что Док кладет её на стол, привязывает и начинает резать по-живому, приговаривая: — Погуляла и хватит. Пора тебя демонтировать, дефектное создание. Она видит себя летящей на метле, которая вдруг перестает её слушаться, и она несётся прямо в огонь Эостре. Только теперь он сжигает её, и стоящая у костра Лилит бесстрастно чеканит: — Развеять. Она видит вампиров, Вервольфа достигшими своей цели. И наконец она видит его, свой самый страшный кошмар — Джека-из-сна. Открывай глаза, закрывай — разницы нет. Где-то на задворках сознания ещё билась счастливая мысль, что она только что вышла замуж за того, о ком столько мечтала, что она теперь королева Хэллоуина, но зловещие видения тёмными клубами наплывали на эту мысль, и она отдалялась, блёкла, гасла... Сон врал ей — всё это время. Во сне она всегда побеждала. Там, где-то далеко, настоящий Джек считает, что передал ей Пламя… Как бы не так. Холод уже пронизывал её до самых костей, которых у неё не было. Последний островок тепла — где-то в районе почти замершего механического сердца — ещё напоминал о том, что она жива. Но вскоре останется только оболочка, наполненная странно изменёнными листьями, набором шестерёнок и искусственными сосудами с чьей-то остывшей кровью. Нет никакого Пламени. Только не у неё. — Очнись! Я люблю тебя! — Внезапно крик Джека прорезал её бесчувствие, как остро отточенный скальпель — плоть. Глаза открылись. Очнись. Ненавистное костяное лицо маячит прямо перед ней, в глазницах мерцают зелёные сполохи. Любовь и ненависть сталкиваются где-то внутри, и из этого большого взрыва, высекая искры, родится оно — Пламя. Почувствуй. Пламя растекается по всему телу: к онемевшим рукам и ногам — и путы тлеют и опадают, к разбитым губам — и к боли примешивается жар. Она всегда ощущала этот жар на губах во сне, но не догадывалась, что он означает. Сожги. Джек-морок или Джим-морок наконец отрывается от неё, в горящих глазницах усмешку сменяет ужас, но уже поздно — для него. С губ Салли срывается огонь и оглаживает череп скелета. Вроде бы ничего в нём не изменилось, но она знает, что делать. Ударь. Руки её свободны, и она бьёт его по костяной щеке, как делала это много раз — во сне. Пламя выжгло всю органику из кости, и остался один слежавшийся мел, который от удара покрывается паутиной трещин. Добей. Довершая свою победу, Салли выхватывает из внутреннего кармана верный скальпель и втыкает Мороку в глазницу. Сон должен сбыться до конца, иначе он не оставит её. Кончик лезвия выходит из затылка. Меняя лица, Морок оседает и костяным дождём падает к её ногам. От него отлетает дымок. Всё. Нет, не всё. Услышав редкие хлопки, ошарашенная Салли подняла глаза и увидела их главного врага. И он хлопал ей, одновременно втягивая дымок в себя. — Это было фе-е-рично! — пропел мешок, закончив аплодировать. — Спасибо, что помогла мне опять стать целостным, куколка! Или мне стоит сказать «ваше величество, Повелительница тыкв»? — И он изобразил шутовской поклон. — Только попробуй сделать мне что-нибудь! — Ни в чём не уверенная Салли всё равно зло сощурила глаза, стараясь выглядеть максимально решительной и опасной. — А зачем? — широко улыбнулся Уги. — Я вовсе не собираюсь тебя лапать, как этот болван, хотя теперь, когда ко мне вернулись все мои части, и я бы не прочь. — Он игриво вскинул бровь. Салли промолчала, напряжённо глядя на мешка. — «Никогда не доверяй скелетам, оживлённым более одного раза», — процитировал Бугимен сам себя. — Даже если они вроде как не обделены частью тебя. — Он душераздирающе вздохнул. — А ты не умеешь обращаться с Пламенем, девочка, пока на тебя не нападёт большой и страшный дядя. Я могу сейчас развернуться и уйти, и ты мне ничего не сделаешь. Оставайтесь тут, счастливые идиоты, а я пойду поищу себе другой городок, посговорчивее. Чао! — И Уги, невежливо повернувшись к даме спиной, даже сделал несколько шагов прочь. Нет, она просто не может дать ему уйти! После всего того, что он сделал и пытался сделать! Пальцы сами собой сжались в когти, и Салли бросилась к мешку. Новорождённое Пламя мутило ей разум, создавая иллюзию всемогущества. — Нет, стой! — резко крикнул ей Джек. — Оставь его!.. — Но она уже подошла слишком близко. И Уги, круто развернувшись, плюнул ей в лицо комком жуков. Напрасно Салли пыталась их стряхивать — разбежавшись, они, как маленькие буры, ретиво ввинтились внутрь её тела через бывшие швы. Салли ощутила внутри себя возню, покалывание и — всё нарастающее жжение, совсем непохожее на жар Пламени. Она в ужасе вскинула голову и посмотрела на Джека. Уги был прав. Она не могла напрямую управлять Пламенем, хотя и пыталась что-то там почувствовать и призвать. А враг был слишком мал и рассредоточен. Бугимен самодовольно потянулся. — И всё-таки я здесь самый умный.***
Джек не слышал воплей Финкельштейна, не видел слёз в глазах Зельдаборн и шепчущих что-то губ Хельгамины. Только Салли. И глаза Вервольфа — в памяти. Несколько минут — и её уже ничто не спасёт. — Как ты думаешь, — начал неспешную светскую беседу Уги, опять с комфортом расположившись на камне, — она будет орать или примет свою гибель достойно истинной Повелительницы тыкв? — Отзови своих мелких гадов, — прошептал Джек мешку. — Отзови, и я сделаю всё, что ты захочешь. — Детки очень непослушные, — сокрушённо произнёс Бугимен. — И голодные. Кстати, о детках. Почему я их не вижу? — Он оглянулся кругом, выискивая взглядом троицу. — Я думал, уж они-то не пропустят шоу. Так старались, копали… — Отзови, — повторил Джек тихо, но настойчиво. — Иначе я тебя из-под земли достану. — А, я тебя из-под земли достал, ты хочешь мне оказать ответную любезность? Очень мило с твоей стороны! — разулыбался мешок. Салли пока ещё молчала, и лицо её было неподвижным и белым, как кость. Только с разбитых губ сочилась кровь. Уги передал ей меньше жуков, чем Оборотню, и поэтому они медленнее делали своё дело. Но неотвратимо. — Я выйду отсюда. Рано или поздно, и ты это знаешь, — в третий раз обратился Повелитель тыкв к Бугимену со всей убедительностью, на которую был способен. – И я обещаю, что не убью тебя, если ты сейчас уберёшь от Салли своих насекомых. Первый раз я тебя пощадил за то, что ты мне дал жизнь, второй раз не удостоверился в твоей гибели, а сейчас даю тебе слово короля — я тебя не убью. Казалось, Уги начал сомневаться. Он мог вечно держать Джека под куполом, но всё когда-то ломается, и тогда… Он был психом, а не дураком. Одно дело бросать вызов простому скелету, который по недоразумению стал королём, другое — обладателю Пламени. Но всё же гонор одержал победу над осторожностью. — Нет, — широко улыбнулся он. Джек попытался с разбега наскочить на поле, но оно лишь отбросило его назад. Салли за куполом упала на колени и обхватила себя руками, низко опустив голову. За волосами не было видно её лица, но она молчала.***
Никто не заметил, как покачивающийся, как трепетная осинка, Боб сделал несколько шагов к пленникам. Хельгамина сидела, закатив глаза, и шептала всё быстрее. Зельдаборн, заметившая это, с изумлением смотрела на сестру. А Док — с недоверчивым восхищением. Зомби-скелет нога за ногу, словно его вели на привязи, приближался к ведьмам. Ещё шаг, ещё шаг… И вот он уже стоит за железным креслом Маленькой ведьмы. Неловкие, подчиняющиеся не ему пальцы долго сражаются с хитрыми узлами. Но в конце концов, руки Зельдаборн свободны. Хельгамина устало выдыхает и открывает глаза. Скелет стоит неподвижно, как игрушка, у которой кончился завод. Зельдаборн, первым делом избавившись от кляпа, юркнула к креслу сестры и быстро справилась с узлами. Молчаливый обмен взглядами — и Финкельштейна они освобождать не стали. Треугольник Джек-Уги-Салли не обращал на них никакого внимания — не до того им было. Зельдаборн вопросительно качнула головой, Хельгамина чуть пожала плечами. Плана не было. — Хельги, — едва слышно позвал Док. — Её метла в той нише. — Он вывернул голову, показывая куда-то себе за спину. Зельдаборн без проволочек метнулась в указанном направлении и с наслаждением вцепилась в рукоятку метлы из олеандра. Но что дальше? — Посадите скелета на метлу, и пусть он протаранит мешка, — свистящим шёпотом давал наставления Финкельштейн. — У него пульт управления полем. И отвяжите меня! — Метла не понесёт не ведьму! — тихо возразила Зельдаборн. — Я полечу с ним! Давай, Хельга, заговаривай скелетика, не знала, что ты так умеешь… Хельгамина кивнула и снова ушла в себя. Боб дёрнулся и позволил ведьме устроить себя на метле. Зельдаборн вскочила следом. Вверх! И вперёд. Сидевший к ним спиной и занятый важным делом — пыткой — мешок не заметил стремительно приблизившуюся воздушную угрозу, и рукоятка вписалась точно ему в затылок. Бугимен, оказавшийся неожиданно лёгким, покачнулся, ведьма столкнула податливого скелета прямо на него, чтобы тот запутался в костяных руках и ногах, а сама, уже в падении, потянулась к пульту, стараясь не давать Уги повернуть голову к ней. Но тот, вместо того, чтобы плеваться, резво затолкал пульт в своё нутро. И потом уже неторопливо и удивлённо скинул с себя скелета и повернулся к Зельдаборн. — Никогда не доверяй скелетам, оживлённым более одного раза! — язвительно бросила она ему, хотя сама распласталась на полу, держась за ногу. Метла отлетела на несколько шагов. — Тебе мало было «всё включено» в камере, ещё и внутри почиститься решила? — недобро усмехнулся мешок. — Это пожалуйста. — И он уже был готов повторить с ней свою любимую казнь… как вдруг всех находящихся в пещере оглушил взрыв. Пол завибрировал, несколько сталактитов с потолка сорвались и упали в опасной близости от Дока и Хельгамины, дрогнули в унисон закреплённые на стенах светящиеся кристаллы. Жуки испуганно запищали. И не успел хозяин их успокоить, как сзади ему на плечи мягко легли костяные руки.***
Поле умерло через полсекунды после взрыва, и Джек, не раздумывая, ринулся за пределы этого проклятого круга. Салли или Уги? Всё-таки сначала Уги. Бугимен не будет просто так стоять и смотреть на отчаянные попытки Джека не остаться вдовцом сразу после женитьбы. И Повелитель тыкв, пользуясь тем, что все были ошарашены взрывом, а мешок повернулся к ведьме, неслышно подкрался к нему сзади и, молясь про себя тому богу, которого он не знал и которого отрицали в его семье, призвал Хэллоуинское пламя. Чуда не произошло. Истощённое за этот бесконечный день, разорванное надвое Пламя выдавало лишь холодные, как у бенгальского огня, искорки. Придётся действовать по старинке. Но тогда он может не успеть спасти Салли… Даже если знать, как это сделать. Джек изо всех сил толкнул Бугимена к столбу, к которому была привязана Салли, и припечатал его «лопатками». Док, освобождённый Хельгаминой, крикнул ему: — Держи! — И к ногам Джека упало несколько знакомых привязей с магнитными замками. Повелитель тыкв живо подобрал их, и вскоре уже мешок был прикован к столбу. Ещё одна металлическая верёвка прошла, как узда, по рту Уги, чтобы он не плевался и не вызывал свои воздушные вихри. Но говорить он мог. Пленники и захватчики поменялись местами, и Джек бы позлорадствовал на эту тему, если бы не лежавшая ничком Салли. — Отзывай сейчас же своих гадов, а не то я убью тебя! — Он навис над мешком с самым угрожающим видом и тряхнул его за грудки. — Ой-ой, интересно, а детки спаслись из этого хорошенького взрыва? — Уги словно не слышал угрозы. Это что, Крыто и остальные взорвали генератор поля?! Ох-х… — Очень самоотверженно с их стороны! — всплакнул мешок. — Хэллоуин-таун их не забудет. И, может, даже наградит. Посмертно. Джек огляделся. В груде почерневших костей, оставшихся от Морока, тускло блеснул кинжал. — Отзывай, а не то я тебе сейчас устрою экстренное потрошение! — Джек приставил острие к пузу Бугимена. Тот усмехнулся. — Скажи спасибо своему тестю — меня теперь невозможно ни проткнуть, ни разрезать, — и промурлыкал: — «Уги не задушишь, не убьёшь». Джек попробовал. Но клинок лишь скользил по мешковине, как по мелкой мифриловой кольчуге. Салли тихонько застонала. — Не могу молчать, — прокомментировал Уги. — Всё-таки сорвалась куколка, что ж, не будем её за это винить. Ей ведь сейчас та-ак больно, бедняжке… Жаль, мы не успели сделать ставки. Эта фраза добила Джека. Действуя исключительно по интуиции, а может, по разумению спящего Пламени, он подскочил к Салли, аккуратно взял её на руки и поднёс к мешку. Придерживая Салли правой рукой, он поставил её на ноги и положил её вялую правую ладонь на плечо Бугимена. Смотреть ей в лицо Джек боялся. Сам он взялся за Уги левой. Давай, зверёныш, разодранный надвое, воссоединись! Я твоё Пламя, а ты моё! — Дурак ты, — ласково заметил мешок. — Поделился Пламенем. А теперь ни себе, ни людям. Две половинки зверя — это не целый, живой зверь. Зря, думаешь, друиды не заводили семей? Джонатан это тоже понял, но было уже поздновато — впрочем, это была вкусная почва. — Это ты свёл его с ума, а потом сожрал! — А то, — согласился Уги. — И сейчас меня снова обуревает вдохновение. — Чёрные бездны глаз словно приблизились, и любой свет потонул бы в них. А в череп Джека, как сверло трепана, вкрутилось виде́ние. Сверху, над ним, лицо матери, только хаотично шевелящиеся маленькие ручки иногда закрывают обзор. Его ручки. Когда он её видит, ручки снуют быстрее — вдруг всё-таки возьмёт? Но она смотрит с холодной гадливостью и шепчет, глядя в глаза: — Лучше бы ты умер. Мой позор. Лучше бы ты умер… Он слышит крик, и это его собственный горький крик. Виде́ние рассыпается золой, и его сменяет другое — мёртвая Салли, как и в Чёрном лесу. На её теле и лице ясно видны отпечатки того, что ей пришлось пережить… И пока он рассматривал её там, в наваждении Уги, настоящая, ещё живая Салли застонала опять и стиснула его руку, чтобы не упасть. А что сейчас видит она?.. Нет, там всё нереально или уже неважно. Можно бесконечно бояться и страдать по прошлому, а можно жить здесь и сейчас (спасибо тебе, отец), где он чувствует слабеющую руку Салли и теряет последние драгоценные минуты на свои кошмары. Исход этой битвы решится у них в головах. Я твой самый страшный кошмар. Я твой холод в груди. Я гашу Пламя. Да, по-настоящему знать страх может лишь тот, кто любит. Всё остальное — только пугалки для Хэллоуина. А ты никогда никого не любил… Зато я неуязвим. И тебя никто не любил. Тебя тоже никто не любил, уродец. Мать ненавидела, отец — жалел, а кукле нужно лишь твоё высокое положение. Салли, словно слыша весь разговор, происходивший в их бессловесном круге, вдруг вскинула голову и прошептала Джеку: — Я тебя люблю… И это наше тепло. И наше Пламя. Зажатое холодом в груди Хэллоуинское пламя поднялось из глубины, вспыхнуло ослепительным солнцем и охватило всех троих. Но сгорал в корчах только один. Страх вечен, но ты нет. Огонь забирал своё. Мешковина чернела и трескалась, содержимое вываливалось шевелящимися, пищащими клубками и оставалось на земле кучками пепла. Лицо Бугимена, утратив самодовольство, вытянулось от неверия и ужаса и вскоре совсем потеряло человекообразные черты. Горел просто старый, дырявый мешок, извергая вонючий дым и противные комки. Забери своё без остатка. Пепел к пеплу. Сначала один язык Пламени, потом другой лизнул Салли и вошёл в неё. Она вздрогнула, когда огненные змейки пробежали по её телу, сжигая незваных гостей. И когда последний ползучий гад снаружи и внутри был превращён в инертный уголь, а путы на столбе опустели и поникли, Пламя скрутилось в два упругих жгута и вернулось к своим обладателям. Хэллоуинское пламя сжигает безвозвратно. Не оставляя дыма. Ты здесь, вечный, бесконечный и неуничтожимый? Тишина. Тишина навсегда. Их круг распался за физическим уничтожением одного участника, и Салли бы упала на камни, если бы Джек её не подхватил. Ещё не конец. Он всмотрелся в её бледное лицо — снаружи ничего не видно. Насколько сильны внутренние повреждения? Джек огляделся и увидел сжавшегося в комочек Финкельштейна. Тот сидел в простой коляске (его электрическая осталась в башне) и смотрел на Повелителя тыкв с обречённым видом. Сейчас не время устраивать показательные судилища… — Док! — Джек быстро перенёс Салли поближе к учёному. — Насколько она пострадала?! Финкельштейн склонился и несколькими точно выверенными движениями прощупал Салли с головы до ног, надавил на несколько точек, удивлённо хмыкнул… — Ну что, что? — не вытерпел Джек. — Хм-м, да вроде бы и ничего… Я бы, конечно, ещё её просветил рентгеном, но я не чувствую каких-то пустот, канальцев, которых можно было бы ожидать за такое время… Впрочем, у неё же нет внутренних органов — в человеческом смысле… Если насекомые не добрались до мозга… — Тут он поёжился. И вдруг Салли кашлянула и открыла глаза. — Значит, у меня всё же есть мозг! — чуть хрипловато сказала она и почему-то счастливо улыбнулась. — Салли! — воскликнул Джек, помогая ей приподняться. Док недоверчиво усмехнулся. — Поди ж ты, что тебя занимает сейчас… Молодая жена. Мои поздравления… Повелительница тыкв! Кто бы мог подумать?.. — И он, взявшись руками за колеса, откатился в сторону. И с безопасного расстояния сказал: — Я свои претензии снимаю. Живите… — Молчали бы уж! — возмутился Джек. — Из-за вашего чёртова поля мы тут чуть все не погибли! — М-м… — признал свою вину Финкельштейн и отвернулся. — Тебе больно? — спросил Джек у Салли, сочувственно нахмурившись. — Нет… Даже странно! Когда они… ползали внутри, мне казалось, что от меня остаётся одна пустая оболочка, а теперь… Будто бы всё в порядке. — Она взъерошила рукой волосы, провела по шее, груди, животу… Даже резаные раны на руках затянулись, и на их месте остались словно нарисованные углем на коже полоски. — Прямо как после Эостре! — Салли улыбнулась ещё счастливее. Ох-х… Неужели всё кончено? И можно?.. Неужели и правда можно? Джек подался вперёд и со всей долго сдерживаемой страстью обнял её — были бы у нее рёбра, они бы точно хрустнули. Салли только рассмеялась. — Можете поцеловать невесту, — подсказала сметливая Зельдаборн. — Тут все свои. Джек отстранился, чтобы посмотреть Салли в глаза. Вот оно — всё счастье этого мира. Теперь можно никуда, никогда не торопиться, не спрашивать ни у кого разрешения, ничего никому не доказывать и, главное, не бояться касания, как огня. Больше, чем огня. Он переплёл пальцы с пальцами Салли и уже готов был последовать мудрому совету опытной в таких делах ведьмы, как откуда-то из бокового хода раздался знакомый лай. — Зиро! Но вместо Зиро из-за угла осторожно высунулась чумазая физиономия Крыто. А следом показались ещё две — куда ж без них. — Крыто! — Джек бросился к ней. — А я думал… Это вы взорвали генератор поля?! — Ну как бы да… — неуверенно проговорила Крыто, рыская глазами где-то у себя под ногами. Вся одежда троицы была в подпалинах, кое-где виднелись ожоги, и выглядели ребята как низкорослые шахтёры прямиком из забоя. Рядом стояла ловушка для призраков, где метался в нетерпении и скулил Зиро. Откупорив пробку, Крыто выпустила призрачного пёсика, и он, на прощание ураганчиком обвившись вокруг неё, с радостным лаем облизал Джеку лицо просвечивающим языком. — Вот, — сказала Крыто. — Теперь всё… — Спасибо вам! — с чувством сказал Джек. — Спасибо тебе. Крыто с опаской подняла глаза. — Мы украли Салли, — напомнила она на всякий случай. — И я лично пускала ей кровь. — Из страха, — уточнила подошедшая Салли. — А страх он наводить умел… Но вы всех здесь спасли по собственной инициативе. Спасибо вам! Спасибо тебе, Крыто. Бывшая атаманша хулиганской банды выглядела ошарашенной, и тогда Джек подхватил её на руки — совсем как маленького Итана — и расцеловал в обе щеки. Когда Крыто очутилась на земле, Салли присела и крепко обняла её, что-то прошептав на ухо, от чего та ещё больше оторопела. Но выглядела она до неприличия счастливой, хоть в глазах и блеснули слезы. — Раз уж вы решили заняться делами вместо любви, что с этим-то делать? — неодобрительно спросила Зельдаборн, указав на покачивающегося и всеми забытого Боба. — Он тебя вроде лопатой саданул, — напомнила она мстительно. «Никогда не доверяй скелетам…» — пронеслась в голове у Джека мысль. Но теперь этот неприкаянный зомби-скелет вряд ли будет представлять опасность, его же некому направлять… Кстати… — А откуда ты так мастерски умеешь обращаться со скелетиками? — опередила его Зельдаборн, обращаясь к сестре. — Я училась некоторое время у Гизелы, — со сдержанной улыбкой ответила Хельгамина. — А заговорить пустого зомби-скелета не намного сложнее, чем разрозненные кости. — Так что ж ты молчала?! Мы бы Джека тогда себе лучше оставили! — шутливо накинулась на неё сестрица, и все расхохотались, даже Крыто, у которой от глаз пролегли две светлые дорожки на закопчённых щеках. Напряжение потихоньку отпускало всех. — Ну он же не зомби, — резонно возразила Хельгамина. — Ну ладно, тогда я этого себе возьму, можно? А ты мне его заговоришь, как я попрошу! — Зельдаборн похлопала глазками в своём неподражаемом стиле, попыталась встать и поморщилась. — Ох-х… А пока заговори его, чтобы поработал подпоркой. В итоге общими усилиями Маленькую ведьму со сломанной ногой водрузили на метлу Салли, Хельгамина взялась за коляску с Доком, а следом выстроилась троица. Зиро вился вокруг всех и возбуждённо тявкал. Оглянувшись с метлы, Зельдаборн лукаво сказала: — Ну что вы стоите, как неродные? Давайте уже целуйтесь, и будем отмечать хэппи-энд, а не то… — Она сделала большие и страшные глаза. — Когда мы выйдем на поверхность, на тебя, Джек, набросится наш славный Мэр, и всё, пропадай, первая брачная ночь… Кстати, Хельга! Текилу на бочку! Угроза подействовала. Джек и Салли одновременно посмотрели друг на друга и сомкнули наконец объятия, отгородившись от внешнего мира. — Вот так-то лучше. Теперь всё правильно, — одобрила ведьма. — Пойдём, что ли? — бросила она остальным и первая медленно полетела вперёд, вещая что-то размеренно идущему безучастному скелету и поминутно величая его «дорогушей».***
Джек покрыл лицо Салли уже, наверное, сотней лёгких, быстрых поцелуев, избегая разбитых губ. — Ну поцелуй же меня! — простонала Салли, по лицу её текли слёзы счастья. — Я боюсь причинить тебе боль. — Ты мне причинял боль тем, что так долго этого не делал!.. …И всё стало правильно, как сказала бы Зельдаборн. — Неужели всё это взаправду? — спросила Салли чуть позже. — Повелительница тыкв… Они шли наверх, Джек не выпускал её руки и явно не собирался выпускать ещё долго — за все «голодные» месяцы. — Огонь же зажёгся в тебе, значит, всё правда. И ты стала неопалима, как в летописи… — В какой летописи? — остановилась Салли. — Как много мне надо тебе рассказать!.. — Он прижал её руку к своей груди. — А знаешь, — тихонько сказала Салли через некоторое время. — Ведь сегодня был мой первый огонь… Из пророчества… «Огонь — один спасёт…» — Дальше она цитировать не стала. Не сегодня. Может, второй огонь будет отстоять от первого на сотни лет… — Какого пророчества? — теперь Джек остановился. Да, им есть, о чём поговорить. Хорошо, что к их услугам теперь всё время потустороннего мира. Последний поворот — и впереди забрезжил настоящий вечерний свет, а не свет факелов, кристаллов или ламп. Снаружи тлел закат. Неужели ещё сегодня утром Джек спускался в подземелье, ведомый лоскутами окровавленной ткани?! Король и королева не сразу осознали, что ничего не мешает им наслаждаться видом висящего над горизонтом солнца-тыквы. Ни следа тумана или дыма! Он канул в небытие вместе со своим хозяином. С ясного рыжеватого неба капнула капля, другая, и зачастил крупный дождь, смывая с города дым, безнадёжность и страх. Салли закрыла глаза, подставив лицо янтарным каплям, и они уносили с собой слёзы, кровь и боль. Топазами светились они на ресницах, а кожа наполнялась здоровой голубизной, как синеющее небо на востоке. Поэтому Салли вскрикнула от неожиданности, когда Джек вдруг подхватил её на руки и сказал, смакуя каждое слово: — Моя Повелительница тыкв! Салли. Рэгдолл. СКЕЛЛИНГТОН! Пойдём домой!КОНЕЦ (2-й части).
13.04.2019 — 08.11.2019.