ni kola ni dvora

Приход от колес был на удивление какой-то чрезвычайно тихий и меланхоличный. Дома никого не было — отец с Ксандрой уехали в казино, а мы с Борисом сидели на самом краю бассейна. Казалось, что мы с Борисом совершенно трезвы, хотя еще немного, и я бы сблевал, свалившись в темную воду бассейна. — Черт, Поттер. — тихо сказал Борис. — Это все так херово. — В смысле? — Ну, мы какие-то одинокие отсосы. Знаешь, есть русская поговорка «ni kola ni dvora». Это когда вообще пустота и ничего вокруг. — У русских всегда дичь про горе и беды. — усмехнулся я. — Да не только у русских. Американцы тоже несчастные. Только вы скрываете это друг перед другом. Улыбаетесь все время. Я вздохнул. Борис мог часами сравнивать русских и американцев, притягивая факты за уши и выдумывая совершенную чушь. Я так в свое время наслушался его бредней о Советском Союзе, что замолчал и решил не делать никаких комментариев, чтобы Борис поскорее заткнулся. Пока он все болтал, я постепенно начал отключаться и совсем наклонился вперед, едва не соскользнув с бортика в воду. — Поттер! — Борис схватил меня за плечи и и удержал на месте. Я поразился, как он быстро все-таки сумел среагировать на мое падение даже сквозь усталость. Глаза у него были совершенно мутные. — Какой ты соня. — сказал он, щелкнув меня по носу. — Иди сюда. Он прижал меня к груди и погладил по голове. От его давно не стиранной футболки несло пивом и шоколадом. Волосы, спадавшие Борису на лицо, пропахли дымом и огнем от стейков, которые мы жарили сегодня вместе с отцом. Мое одиночество медленно отступало, как отступает голод после хорошего ужина. Я чувствовал, что утолить душевный «аппетит» гораздо важнее чем физический. Внезапно Борис мягко отстранил меня от груди и чуть приблизился к моему лицу, неловко тронул меня за плечи. Я понял, что он хочет меня поцеловать, и не сопротивлялся. Единственное, чего мне хотелось сейчас — быть любимым и согретым. Абсолютно не важно кем. Я вспомнил, как мама возилась со мной, когда лет в семь я разбил до крови коленку. И я знал, что Борис может и успокоить, и побыть со мной вместо мамы. На самом деле эта близость и ему нужна была. Выразить свою любовь и преданность телесно было для него самым веселым, простым и доступным способом. Казалось, оттолкни я его сейчас — он бы просто встал и ушел. Рукавом я утер слюну, оставшуюся на губах, и он снова обнял меня. — Поттер, по-моему, ты целуешься даже лучше, чем девка. Может, отсосешь у меня, если ты такой умелый? — хрипло и с усмешкой спросил он. — Пошел нахуй. — ответил я. — Если тебе отсасывать, то это коротенько получится. Никакого удовольствия. — Иди в жопу. Я же знаю, что у меня длиннее. Ну давай проверим. — Отвали. — я стукнул его кулаком в грудь. В голове тревожно завозились воспоминания. — Может, у него и правда длиннее. — подумал я. Мне стало мерзко и стыдно от собственных мыслей. Борис тоже, кажется, вспоминал о том, «чего у нас никогда не было и быть не могло». На мгновение он как-то нервно скривился, будто куснул лимон, но промолчал и без капли стыда взглянул мне в глаза. — Не знаю, о чем ты там мечтаешь, Поттер, но я машина. Так все говорят. — Кто «все»? Кто эти несчастные полторы калеки? — ядовито съязвил я. — Сейчас допиздишься. Какой-то ты слишком горячий парень. Надо было тебя в басик скинуть, чтобы остыл. — Ну давай, попробуй. Слабо? Борис озорно сверкнул глазами и, разжав объятия, резко схватил меня за воротник. Для пацана с недовесом, впалым животом и тонкими руками у него оказалось достаточно сил, чтобы сдвинуть меня с места и рывком отправить прямо в бассейн. Я замешкался, но, падая, схватил Бориса за лодыжку и потянул за собой. В воде он бултыхался как-то без удовольствия и дрался совсем неохотно. Он словно ради приличия стукнул меня пару раз по спине, но это, видимо, было все, на что его хватило. — Поттер, Поттер, стой! Pojaluista, подожди! — внезапно заорал он. Борис так любил свое русское «pojaluista», что употреблял его как весомый аргумент в споре или как способ привлечь внимание. Он придавал настолько большое значение этому слову, что я невольно отпустил его и отступил на пару шагов назад по дну бассейна. — Я тут подумал… На меня чет навеяло, что мы с тобой какие-то особенные. — он кашлянул от попавшей в легкие воды. — Точнее, ты особенный и то, что ты делаешь. Для меня. Ну, я имею в виду, что ты со мной сейчас, а не где-то с кем-то другим. Ты всегда здесь, хотя мог бы тусить с мажорами и рассекать в гучи-шмотках. Короче, спасибо, Тео, это такое облегчение — знать, что я не один. В ночной воде бассейна отражались звезды, и я подумал о тех сай-фай фильмах, где герои пробирались друг другу на помощь сквозь космос, вселенные и пространства. Мы с Борисом были так одиноки, словно находились в разных концах вселенной и спокойно себе витали где-то вдалеке от Земли в своих скафандрах. Но, кажется, оба этих затерявшихся космонавта понимали, что в одиночку им долго не протянуть и для спасения необходимо найти такую же несчастную душу. Мне показалось, что я очень не вовремя начал пьянеть. Борис шагнул ко мне, и своим движением разрушил ту хрупкую вселенную, которая только успокоилась на водной глади после нашей борьбы. «Сюр какой-то» — подумал я в тот момент. Мне казалось, что сейчас он опять хитро улыбнется, сверкнет глазами, а затем подножкой повалит меня на дно, или замахнется на меня кулаком, или просто брызнет хлоркой в лицо. Но он не стал: я ощутил на себе на плечах привычную тяжесть его ладоней. Я знал, что за этим последует, а потому обнял Бориса за талию под водой и вытянул шею, торопясь получить его поцелуй. Мне не хватало градуса, чтобы быть посмелее и коснуться его в иных местах, кроме талии. Я просто стоял, как деревянный, прижавшись к нему, и пытался ответить ему на поцелуй, вкладывая в него всю благодарность, заботу и преданность. И в этом не было ничего такого, на что я мог бы возразить: оно было всегда уместно, всегда к делу и всегда совпадало с моим внутренним таймером. Когда бы Борис ни приближался ко мне и ни клал руки на плечи, я был не против. Мы никогда об этом не говорили: оно само собой разумелось. Он не спрашивал, можем ли мы обменяться слюнями, ведь я наверняка ответил бы ему, что он вконец ебанулся. — Супер, Поттер. Просто супер. Пять с плюсом. — заржал Борис, тяжело дыша. — А теперь отцепись и вылезай: я не доктор Aibolit, чтобы тебя всякой хуйней отпаивать, когда ты сляжешь с туберкулезом. Холодно же. — Да иди ты, ты только и ждешь, пока я сдохну. Ты ведь только и мечтаешь забрать у меня приставку и «метал гир». — А тебя, оказывается, не обманешь. Не такой уж ты и дебил, Поттер. Но все равно вылезай.