***
Иккинг спал, укутавшись в шкуру, ровно до того момента, как его разбудил голос: — Вставай парень! Утро уже, а ты ещё валяешься. Подъём! Юноша с небывалой резкостью вскочил с места, где спал, и, споткнувшись о стоящее рядом ведро, оказался на земле, после чего обратил внимание на стоящего около него Гриммеля, всё так же сверлящего своим холодным взглядом. — Что ты делаешь? — недоумевал юноша, поднимаясь и стряхивая с себя пыль. — Скажи спасибо, что не засыпал тебя снегом, — хмуро и бодро проговорил охотник, который явно проснулся давно. Хэддок огляделся по сторонам, после чего взгляд его устремился на выход из шатра. От увиденного снаружи он стал недоумевать ещё больше: — Рассвет? Почему ты поднял меня так рано? — Я проверял твою дисциплину. Отныне будешь вставать так каждый день. — Что? Каждый день? Какой в этом смысл? — Хочешь победить Чернорука? — спросил Гриммель. — Хочу. Это моя главная и единственная цель, — угрюмо ответил Иккинг. — Ты будешь рано вставать, дабы быть готовым в любой момент его возможного нападения. Сегодня ты бы так и дрыхнул до обеда, если бы я не разбудил, — смотря на восходящее солнце, произнёс мужчина. — С чего это ты взял что я… — хотел было возразить шатен, если бы не был остановлен повернувшемуся к нему союзником. — Не спорь со мной, юноша, — спокойно сказал Гриммель. В его глазах в этот момент была будто не исчезающая серьёзность и твёрдость, которые способны утихомирить любого, даже самого дерзкого человека. Когда Иккинг смотрел в них, то почувствовал словно стало холоднее, словно на него смотрит не один человек, а целый полк воинов, готовых напасть в случае непослушания или другой выходки. Хоть парень не был до конца знаком с ним и после всех побеждённых врагов не чувствовал такого сильного страха перед охотником, он всё равно понимал, что союзника злить не стоит и промолчал, ведь совершенно не понятно, что можно ждать от хозяина жутких смертохватов. — А теперь сядь и поешь — не дело на голодный желудок тренироваться, — голубоглазый указал на стоящую около доспехов тарелку с горячим супом. Закончив с трапезой, Иккинг и Гриммель потеплее оделись и вышли на улицу. Солнце невысоко взошло над облачным горизонтом, но в стане драконьих охотников уже кипела жизнь: воины завтракали, тренировались сражаться на мечах или других видах оружия, отрабатывали стрельбу из лука, кузнецы ковали оружие и доспехи, кто-то смотрел за драконами, кто-то ходил в лес за недостающей древесиной, кто-то на рыбалку или на охоту, в общем — каждый был на своём месте. Смотря на эту картину и заострив внимание на пленных драконах, Хэддок вспомнил старый Олух, где никто не считал этих животных друзьями человека, где царил девиз «Убей дракона или умри». Сейчас никто — ни он сам, ни Астрид, ни все остальные от Рыбьенога до Плеваки не хотели бы возвращаться в те времена. И хоть юноша принял тот факт, что ему пришлось пойти к драконоборцам дабы одолеть Сумеречного Призрака, всё равно это для него была самая непривычная ситуация за всю жизнь. — Ты что, заснул тут? Пошли, — Иккинга вывел из раздумий голос Гриммеля, который пошёл в сторону от лагеря Ульфрика. Сын Стоика Обширного последовал за ним, как и двое хищных клыкастых драконов. Проходя мимо, юноша продолжал всё осматривать. Картина в лагере белоголового охотника была практически такой же — все занимались своими делами. Однако шатена привлёк интересный момент: около кузницы он заметил Бьорна в доспехах из чешуи Шипореза. Гигант сидел у костра и водил рубанком по огромному предмету серовато-белого цвета, причём не смотря на размеры своих рук он делал это довольно искусно, хоть и было заметно, что материал довольно прочный. — А что делает Бьорн? — спросил Иккинг. — Оружие из драконьего зуба, — ответил Гриммель. — Серьёзно? Из зуба? — Странно, что ты такому удивляешься — они очень прочные даже в сравнении со сталью и их трудно сломать. А уж если говорить о какой-нибудь красной смерти или других, подобных ей, то это будет вообще отличным материалом для какой-нибудь дубины или булавы. — А это оружие из чьего зуба? — Огнеброн, — ответил голубоглазый. Иккинг продолжал удивляться, так как раньше не видел и не слышал про такое оружие. — А почему их не используют вместо обычных мечей — останки драконов ведь можно найти и добыть гораздо проще, чем тот же металл? — Но и обрабатывать их гораздо тяжелее. Ты не поймёшь это пока сам не попробуешь. Зубы драконов-гигантов почти как камни и над ними нужно работать не один день — Бьорн, например, обрабатывает этот уже больше недели и до сих пор не закончил. Кроме этого они очень тяжёлые. — А зачем он делает это оружие? — Сам захотел. Он обладает достойными навыками в ремесле и кузнечном деле. К тому же он единственный из всех, кто способен поднять эту громадину, — хмуро ответил охотник. — Пошли дальше. Иккинг последовал за союзником, заметив при этом рядом как два смертохвата жадно поедают мясо какого-то животного и порой рычат друг на друга, оскаливая пасть. Двое других скорее всего играли друг с другом, однако юноша заметил, что они вели себя довольно агрессивно для игры: кусались, клацали зубами, рычали, угрожающе махали передними лапами и направляли друг на друга хвосты с жалом, однако до полноценной драки не доходило, так как самый большой самец (скорее всего, главный в стае после Гриммеля) в такие моменты подходил к ним и гневно ревел (либо сам, либо же по приказу хозяина), прижимая двоих лапами к земле. Бывало так, что кто-то из ящеров-скорпионов осмелится бросить вызов вожаку, однако зачастую это ничем хорошим для первого не заканчивалось — на одной из особей шатен заметил отсутствие глаза и глубокие ранения на его месте. Сейчас те двое, которые едва не подрались, злобно ворча, разошлись в стороны, а вожак, фыркнув напоследок, решил полетать в небе и скрылся за облаками в мгновение ока. Иккингу было интересно наблюдать за новым видом драконов, который прежде он не видел нигде — ни в книгах своего народа, ни в записках разных путешественников. На некоторое время он почувствовал себя тем пятнадцатилетним мальчиком, который с огромным удовольствием исследовал новые острова и неизведанных ранее крылатых рептилий, в том числе и Беззубика. Из-за этого интереса шатен даже не заметил как остановился, наблюдая за страшными чудищами. В который раз его из раздумий вывел голос Гриммеля: — Ты что, опять заснул? На этих тварей ты ещё насмотришься. Следуй за мной, — сказал мужчина с уже привычным холодом в голосе. Юноша продолжил путь, оглядываясь на двоих красно-чёрных ящеров, продолжавших следовать за ними. — А куда мы идём? — спросил одноногий. — На тренировку конечно же — хочу узнать как ты умеешь драться, — ответил Гриммель. — Но почему мы не можем провести её здесь? — удивлялся Хэддок. — Я так захотел, — ухмыльнулся его союзник. Шатен всё равно не понял, почему они не могли просто потренироваться в лагере, как остальные воины, однако посчитав, что это не имеет особого значения, решил промолчать и продолжить путь. Они шли дальше. Пройдя ещё немного вдоль лагеря, охотник свернул в сторону леса, который был покрыт небольшим слоем снега. Двое дошли до ближайшей просторной опушки, вокруг которой находились валуны разных размеров, старые и молодые деревья. Неподалёку был вполне широкий замерший ручей, около которого расположились двое смертохватов, следовавших за своим хозяином и одноногим юношей. По окончании пути один принялся точить когти об упавшую сосну, а второй растопил лёд огненной слюной и решил утолить жажду. — А ты неплохое место подобрал для тренировки. — произнёс Иккинг, рассматривая зимний пейзаж. — Ты сюда не природой любоваться пришёл. Доставай свой меч, — сказал Гриммель серьёзным тоном. На его слова парень достал оружие, взял в две руки и встал в боевую стойку. Охотник тоже вытащил из ножен меч, на конце рукояти которого была голова чёрного коршуна, взял в правую руку, а левую занёс за спину. Некоторое время они смотрели друг другу прямо в глаза. Юный Хэддок хоть и понимал, что это тренировка, однако был сосредоточен, ожидая действий со стороны охотника. Последний также был сосредоточен, однако в отличие от юноши выглядел так, словно уже был готов к самым разным действиям, что также заприметил и сам Иккинг. — Нападай! — прозвучала фраза Гриммеля. Хэддок тут же устремился на него с мечом и нанёс удар, однако драконоборец с лёгкостью парировал его, после чего столкнул юношу локтем на землю и, направив к его голове меч, произнёс: — Мёртв, — после этого голубоглазый отошёл и принял исходное положение. — Поднимайся. Иккинг довольно быстро возвращается в боевую стойку, но в этот раз решил держать оружие в одной руке. В этот раз он совершает колющую атаку, но Гриммель успевает взять оружие в две руки и совершить контратаку, встав в позицию для колющего удара. Юноша инстинктивно направляет своё оружие вверх, после чего его настигает несильный пинок в живот, из-за которого тот опять оказывается на земле с лезвием у своей головы. — Мёртв. Ещё раз. — Так, — на этот раз Иккинг напрягся, так как был уверен в том, что запросто справится с соперником. Он совсем не ожидал от последнего таких умений. — Это я просто поддавался. — И ты тоже? Надо же, — саркастично ухмыляясь, проговорил седой драконоборец. — А я уже было подумал, что просто драться не умеешь. Парень совершил ещё одну безуспешную атаку, которую Гриммель отражал с такой лёгкостью, будто с детства был прирождённым фехтовальщиком. Так продолжалось ещё некоторое время. Юноша изо всех сил пытался доказать сопернику своё умение сражаться, но проваливался раз за разом. Охотник производил впечатление воина, будто читающего наперёд все действия юноши и способного предугадывать их наперёд. Но это не выводило Хэддока из себя так, как следующая за каждым провалом фраза Гриммеля: «Мёртв». Тем не менее, как бы эмоции не овладевали парнем, он старался делать вид, будто ничего особенного не произошло. — Ты не умеешь сражаться. Признай это, — настойчиво сказал Гриммель после очередной неудачной попытки юноши совершить колющий приём. — Ни за что! — упрямился Иккинг. — Я ещё покажу тебе, на что способен! — О, я так не думаю, — ухмылялся драконоборец, продолжая раздражать этим шатена. Для юноши, который когда-то сражался с воинами охотников на драконов и несколько дней назад мог устоять против Сумеречного Призрака, это выглядело как натуральная издёвка, которая невероятно выводила из себя с каждым разом всё больше и больше. Он пробовал различные приёмы, которым его учили и отец, и Плевака и даже Астрид, с которой ему было учиться лучше всего, однако Гриммель был готов к любой атаке, хотя несколько приёмов (в частности от Астрид и Эрета) показались ему неплохими, однако даже это не помогло Иккингу одержать победу в бою. — Боги, ты же викинг! И не умеешь драться? — не выдержал мужчина после поражения юноши. — Я умею драться! — злился Хэддок. — Я сражался с Черноруком и почти убил его. — Да тебе скорее всего просто повезло тогда, а если он такой хороший воин, как ты говорил, то не исключено, что он просто поддавался — надо же было ему как-то доставить тебя к Хану и Рагнару с Гризельдой. А сейчас я прекрасно вижу на что ты способен по-настоящему. Ты не воин. И не думаю, что даже был им. Это было последней каплей, которая вывела парня из себя окончательно. Результатом стало то, что он яростно атаковал Гриммеля, размахивая мечом и особо не задумываясь о тактике. Юноша наносил один удар за другим, однако белоголовый блокировал их и уворачивался. Последний как обычно не поддавался и также наносил удары, часть из которых шатену даже удалось блокировать. Это зрелище продолжалось меньше полуминуты, так как хозяин хищных драконов взял инициативу в свои руки и, дождавшись момента, взял молодого союзника за руку и столкнул, выхватив его меч, после чего направил оба клинка на парня и произнёс последнее «Мёртв». Иккинг сидел на заснеженной земле и чувствовал себя ужасно. Хоть он и осознал, что его соперник — это настоящий мастер, каких ещё поискать надо, всё равно ему было очень неприятно проигрывать. Проигрывать так, чтобы ничего против соперника невозможно было сделать. Он, конечно, был с детства упрямым, как и его отец, однако спустя десятки безуспешных попыток, ничего не осталось, кроме как сказать (не без доли злости): — Хорошо, я признаю что не умею драться. — И… — потянул Гриммель. — Что же ты решил? — Я хочу, чтобы ты обучил меня, — сказал покоритель драконов с долей просьбы. — Обучи меня чтобы одолеть Чернорука. — Что ж, это выполнимо, однако с небольшим условием. — Каким ещё условием? — удивился шатен и поднялся с земли. В ответ охотник снял с пояса второй ничем не выделявшийся внешне меч, который не использовал всю тренировку и бросил на землю под ноги зеленоглазого. — Это будет твоим оружием, — произнёс он, рассматривая меч Иккинга. — Что? Какой в этом смысл? — открыто негодовал одноногий. — Ты сам сделал этот меч? — спросил старый драконоборец. — Да, и что с того? — Воспламеняющееся лезвие, отсек для геля ужасного чудовища и газа пристеголова. Похвально. Ты умелый изобретатель. Тем не менее, этот меч выглядит совершенно нелепо и неуместно с твоим умением фехтовать. Ты попросту не достоин его носить, пока не научишься драться, — после этих слов Гриммель повесил оружие из железа громмеля на свой пояс. — С этого момента будем тренироваться каждый день, поднимать я тебя буду как сегодня, на рассвете и самое главное — я никогда не буду поддаваться и ты будешь слушаться. Ты всё понял? — Понял. — ответил Иккинг. — Я буду слушаться. — И этого дня я для тебя учитель. Уяснил? — Уяснил, учитель. — Пошли, — сказал Гриммель, направляясь в сторону своего лагеря. Хэддок молча последовал за ним, как и двое смертохватов.***
На Новом Олухе уже наступил вечер. Солнце медленно приближалось к линии горизонта, предзнаменуя начало очередной ночи. Беззубик почти весь день спал, однако удавалась ему это не особо хорошо. Как и многие другие животные, драконы видят сны — как хорошие, так и плохие. Ночной фурии Иккинга снились кошмары с того самого момента, как новый вожак сломал ей крылья. Почти все сны были с похожим содержанием. Сначала Беззубик слышит, как его названый брат кричит что есть мочи, прося первого о помощи. Затем ящер бежит на эти звуки, но как только достигает Иккинга, то последний тут же исчезает так, будто его тянут за ноги во тьму, откуда затем виднеются грозные оранжевые глаза фурии со шрамами, которая скребётся когтями о скалу, медленно приближаясь к Беззубику. Последний же никак не может убежать. Старушка Готти и другие лекари давали ему снотворное вместе с едой, благодаря которому без проблем могли менять ящеру бинты на ранах (которые постепенно заживали) и старались фиксировать в одном положении сломанную переднюю правую лапу и крылья дракона. Последнее правда, удалось не особо удачно, так как не было чертежей для протезов, однако люди постарались сделать всё возможное, дабы облегчить состояние фурии. Проходя мимо него, Астрид замечала, что Беззубик во сне часто дёргается, слегка ворочается и поскуливает, то ли от снов, то ли от боли. Однако ей было немного спокойнее, когда она видела, что, кроме Громгильды, рядом с ним были и Кривоклык, и Сарделька, и Барс с Вепрем — вся их дружная команда. Было по-настоящему заметно как крылатые рептилии переживают за своего лидера и как хотят, чтобы с ним всё было хорошо. Каждый из драконов показал, что будет готов защищать ночную фурию в самых опасных ситуациях. Даже Валка и Рыбьеног заметили, что Беззубик порой становился спокойнее и меньше дёргался во сне когда его верные друзья были рядом. А Астрид продолжала поражаться верности своей подруги Громгильды, которая была с ночной фурией с момента, как его принесли домой со сломанными крыльями и вела себя так, будто он был для неё по-настоящему родным. Но даже несмотря на всё это, чёрный дракон никак не мог сбежать от кошмаров, и самый худший приснился ему этим вечером. — Беззубик! Помоги! — слышался вопль Иккинга, который появлялся во снах фурии уже не первый раз. Ящер в страхе осматривался по сторонам, стараясь найти его. — Держись, друг. Я иду! — крикнул дракон, заметив своего всадника. Юноша висел на крутом обрыве, едва держась за скользкие уступы. Подбежав к нему, ночная фурия опустила хвост, дав возможность залезть на себя. — Спасибо братец, спасибо, — говорил наездник, поглаживая друга по голове. — Давай, полетели отсюда. Дракон был только за, и они вместе улетели с горы. Но тут вдруг всё небо покрыли чёрные тучи, из-за которых не видно было абсолютно ничего и даже того места, откуда они улетели. Но напугало не столько это, сколько внезапно раздавшийся рёв гигантского дракона, сотрясавший небосвод. — Беззубик? Это же не может быть… — начал Иккинг, но резко утих, как только рёв раздался опять. На этот раз это был звук, принадлежащий другому животному, и гораздо более знакомый. Чёрный дракон сразу понял, кому они принадлежали — красной смерти и вражеской ночной фурии. Это напугало обоих как никогда и Беззубик начал как можно быстрее лететь незнамо куда, лишь бы уйти от врагов. Однако тут же перед ним возник его более взрослый собрат, вместе со своим всадником на спине. Беззубик был в ужасе, когда дракон со шрамами злобно начал глядеть на него. Особенно пугали его суженные зрачки, а также слегка дёргающиеся ушные отростки. Только молодая фурия собралась уже было что-то сделать, как почувствовала сзади жар, словно от вулкана и невыносимый запах гари и гнилого мяса. Иккинг также почувствовал это и, обернувшись назад, потерял дар речи — перед его глазами предстала красная смерть, шесть зрачков которой были такими же узкими, как и у вожака. Она разинула свою громадную пасть и начала затягивать двоих друзей прямо в неё мощным потоком воздуха. — Лети Беззубик! Скорее! — во всё горло закричал Хэддок, после чего его дракон начал как можно быстрее махать крыльями, стараясь улететь. Ящер медленно, но верно отдалялся, однако тут же случилось непредвиденное: поток воздуха оказался настолько сильным, что юноша не смог удержаться на седле фурии, из-за чего его начало уносить в пасть гигантской королевы. Беззубик, заметив это, испугался пуще прежднего, тут же развернулся и, вытянув лапы вперёд, устремился к Иккингу, пролетевшему мимо зубов исполинской рептилии. Только он приблизился к товарищу, как гигантское чудище захлопнуло пасть, образовав тем самым тьму, в которой сын юный всадник растворился, как будто его не было. Напоследок он испуганно крикнул имя своего названного брата. Беззубик попытался взлететь, однако крылья не слушались и попросту болтались сзади, будто парализованные. Дракон ничего не мог поделать и падал в тёмную бездну, которая постепенно становилась светлее и приобретала знакомые очертания. Однако фурия пока не понимала где находится, так как в падении всё рассмотреть было очень трудно, а когда её закручивало в воздухе, то ситуация только усугублялась. Как только дракон оказался на поверхности, то сразу же узнал место, где находился: это была ледяная гора, где Драго Блудвист напал на короля драконов и убил его при помощи своего подручного гиганта, подчинив тем самым себе всех крылатых рептилий. Только Беззубик оглянулся, как на глаза ему попались стоящие около друг друга Сумеречный Призрак с мечом в руке и его оскалившаяся ночная фурия. Человек в шлеме, произнеся «Ты сам сделал этот выбор», направил клинок на молодого ящера, после чего Нидхёгг сузил свои зрачки и устремил взгляд на собрата. Тут же Беззубик почувствовал невероятной силы головную боль, а в глазах всё начало мутнеть точно также, как и 5 лет назад во время сражения с Блудвистом. Молодой дракон понимал, к чему это ведёт, но точно также не смог сопротивляться, в результате чего вожак стал полностью его контролировать и теперь мог отдать любой приказ. Человек повернул меч в сторону, после чего дракон со шрамами зарычал, отдав тем самым приказ молодому собрату развернуться и атаковать. Загипнотизированный Беззубик устремил агрессивный взгляд на непонятную размытую фигуру, которая начала медленно отступать назад. — И какой же приказ он отдал? — спросил принадлежащий неизвестному человеку голос. Дракон оскалился, расправил крылья, зарычал и принялся подходить всё ближе. — Ты чего это? Стой! Выброси его из головы! — кричал чей-то голос. Но Беззубик ничего не мог поделать. Он не слушал человека и не видел его своим помутнённым взглядом. В его пасти начала накапливаться смертоносная плазма, способная запросто убить. — Беззубик, что ты делаешь? — кричал голос в страхе, но дракону было всё равно. Чёрный ящер даже не заметил того, как из его пасти вырвался сгусток фиолетовой плазмы, попавший прямиком в тело того, кто стоял перед ним. Как только это произошло, дракон почувствовал, что в его голову больше никто не пытается влезть, после чего обернулся назад, не заметив ни вражескую фурию, ни её всадника. Только вновь опустившуюся тьму на ледяную гору. — Без…зу…бик… — послышался хриплый умирающий голос Иккинга. Чёрный дракон был в полнейшем ужасе когда заметил последствие гипноза вожака: его лучший друг, его названный брат лежит с обуглившийся кожей и сожжённых в центре груди доспехом и еле дышит, а глаза смотрят в пустоту. Беззубик не мог поверить в то, что это сделал он сам. Не мог поверить в то, что убил того, кем так дорожил. Не мог поверить в то, что не смог устоять перед влиянием вожака и предотвратить эту смерть. На глазах крылатой рептилии начали появляться слёзы, а лапы как будто сами хотели уйти назад от этого места. Он хотел отрицать это и верить, что этого никогда не случалось. Но то, что было перед глазами дракона, говорило совершенно об обратном. — Иккинг… Прости меня… Я… я не хотел… — говорил дракон, всхлипывая и всё ещё не веря в произошедшее. Но только ящер захотел подойти к телу шатена, как из-под земли его лапы оплели, словно змеи, верёвки и цепи, а на голове появился намордник. Всё это хотело утащить его неизвестно куда. Беззубик цеплялся когтями за землю и пытался всеми силами вырваться, однако этому так и не суждено было случиться, в результате чего дракона потянуло в пещеру, находящуюся в горе. Он бился головой о камни, сталагмиты и сталактиты, когда его волокли по каменной поверхности. Он уже думал, что этот кошмар будет длится вечность, но никак не мог проснуться и продолжал находится там. Очнулся молодой дракон полностью связанным, лежащим в клетке на арене Старого Олуха. Как обычно вокруг была тьма, однако сама арена была освещена факелами, расположенными вокруг стены. На ней находились напуганные друзья Иккинга, держащие оружие и стоящие близко друг к другу: Сморкала, Забияка и Задирака, Рыбьеног, Валка и Астрид. Беззубик видел неистовый страх на их лицах, однако не мог понять из-за чего он у них появился. Всё прояснилось, как только послышался агрессивный рык змеевика, а за ним и ужасного чудовища, и громмеля, и пристеголова, и, соответственно, штормореза. Все драконы команды викингов медленно приближались к ним, зловеще шипя и глядя на них такими же узкими зрачками, какими совсем недавно смотрел на Иккинга сам Беззубик. Не успел чёрный дракон даже среагировать, как подчинённые вражеской ночной фурии резко набросились на перепуганных людей, начав раздирать их на части и пожирать, оставляя на полу следы алой крови. Беззубик боялся как никогда и уже даже представить не мог, что будет дальше. Но понимал одно — чем дальше, тем хуже. А дальше драконы, морды которых были запачканы в крови, а глаза покрасневшими, обернулись к связанному ящеру и расступились, дав пройти фурии с оранжевыми глазами. Она встала перед Беззубиком и продолжала злобно на него смотреть, пока в который раз на землю не опустилась темнота, скрывшая и стоящих на арене драконов. Видимым остался только вход в клетку. Беззубик всё также оставался связанным и напуганным, из-за чего даже боялся пошевелится. Тут послышался скрежет когтей и рычание, совсем не похожее на звуки тех животных, что только что стояли перед ним. Неизвестное животное подходило всё ближе и ближе, из-за чего скрежет был слышен чётче. Сердце фурии бешено билось, так как в этой бездне мог скрываться кто угодно, даже самое жуткое чудище. Тут звуки прекратились у входа в клетку. Из темноты появились два круглых жёлтых глаза и острые как кинжалы клыки. Чудище зарычало и резко набросилось на беспомощного дракона. От этого Беззубик наконец проснулся. Он крикнул от страха и резко дёрнулся, обратив на себя внимание Громгильды и других находившихся рядом драконов. — Беззубик! Что случилось? — обеспокоено спросила лазурная драконесса. — Это всё кошмары. Они не прекращаются и становятся только хуже, — отдышавшись, ответил ящер. — Не стоит об этом так беспокоится, друг. Все эти сны ненастоящие, — пытался утешить фурию Кривоклык. — Любому из нас могут сниться кошмары. — Вот именно. Старайся не забивать голову плохими мыслями. Вдруг с Иккингом всё в порядке? — добавила Сарделька, с некоторым волнением произнеся последнюю фразу. — Тебе-то откуда знать? — недовольно заговорил чёрный дракон. Ему снова вспомнилось своё поражение в схватке с врагом, что уже само по себе вызвало неприятное ощущение, но последние слова самки громмеля для него и вовсе прозвучали не как поддержка, а скорее как издёвка. — А что если он не в порядке?! Что если его мучают?! Что если он страдает?! Ты подумала об этом?! Подумала?!— Беззубик рычал с сильным напряжением, отчего Сардельке стало неловко и даже немного страшно из-за своих слов, да и остальные ещё не видели друга в таком состоянии. — Я думала об этом, Беззубик. Я просто… — Что ты просто?! — перебил её чёрный дракон. — Просто хотела поиздеваться надо мной? — Я хотела чтобы тебе стало легче, — неуверенно ответила рептилия-камнеед. — А мне не легче — скорее даже хуже от этого, — рыкнул дракон и отвернулся от всех. — Послушай, вожак — мы тоже за парня переживаем и хотим, чтобы он вернулся, — произнёс Барс. — Вот именно, он говорит дело, — согласился Вепрь. — И вы оба правы. — подметил Кривоклык. — Серьёзно? — в унисон спросили обе головы. — Да. Это один из тех редких случаев, когда с вами можно согласиться и когда вы сказали что-то правильное вместо чего-то тупого. — дополнил свои слова дракон Сморкалы. — Ух ты, — продолжил удивляться двухголовый ящер. — Да что вы говорите, — вновь злобно и раздражённо произнёс Беззубик. — Что не так? — удивился Кривоклык ещё больше, как и другие. — В чём проблема? — Прекратите уже меня успокаивать. Вы говорите, что переживаете, но на самом деле вам наплевать на всё это. Вы даже понять меня не в состоянии. Никто меня понять не в состоянии! Отстаньте от меня! — Послушай, мы понимаем, что тебе тяжело, но почему ты ведёшь себя так? Чего ты хочешь? Что нам сделать, чтобы ты успокоился? — спросил огненный дракон. — Уйдите. Оставьте меня одного. — рычала Ночная Фурия. Драконы были в непонимании. В отличие от слов своего раненого лидера, они действительно искренне хотели, чтобы последнему стало лучше, хотели верить, что с Иккингом всё в порядке. И они действительно понимали, как тяжело приходится бывшему королю драконов. Они понимали, насколько Беззубик хочет вернуть Иккинга, так как их дружба была сильной и неразрушимой даже в представлении драконов. Им, конечно, не нравилось такое отношение к себе от фурии, но несмотря на это друзья не злились и не обижались на него. Тем не менее, чтобы Беззубик ещё больше не злился, драконы решили всё-таки отойти от него. Громгильда же осталась рядом по просьбе своего названного брата. — Беззубик. Зачем же ты с ними так? Они ведь не хотели сделать тебе плохо, — спросила драконесса. — Я просто ни с кем сейчас не хочу разговаривать, — ящер приложил усилия и перевернулся на живот, после чего упёрся тремя более менее здоровыми лапами об поверхность и попытался встать. Хоть раны почти зажили и уже не доставляли такого дискомфорта, как пару дней назад, усилия Беззубика не дали результата, ведь конечностями он мало пользовался за день, из-за чего они довольно-таки сильно затекли, вызвав неприятное ощущение. — Что ты делаешь, брат? Тебе нужно восстановиться и отдохнуть! — настаивала обеспокоившаяся самка змеевика. — Я пытаюсь заснуть, но ничего не помогает. Я не хочу лежать весь день, — упрямился чёрный дракон. Он попытался подняться ещё раз, однако выходило это всё равно с трудом и боль никуда не делась. Она была ноющей и неприятной и из-за неё Беззубик ощущал свои лапы как тяжёлые брёвна, что сам ещё никогда не чувствовал до этого. Тем не менее, с третьего раза ему наконец удалось встать и сделать первый шаг, а затем и второй, и третий. Они дались ему с ещё большим трудом, чем подъём и сначала дракон даже едва не упал, но всё-таки сумел устоять. Это заметили вошедшие в лазарет целители, впереди которых была старушка Готти. Они были удивлены, увидев то, как лучший друг их пропавшего вождя сумел подняться и сделать несколько ковыляющих шагов к выходу наружу. Как только ночная фурия показалась на свету вечернего солнца, все проходившие мимо викинги и драконы устремили на неё свои взгляды. В них чётко виднелись некоторое удивление и в то же время радость, так как рептилия больше не выглядела так, будто вот вот скончается, хотя раны на теле всё ещё не зажили до конца. Самому же дракону на удивление было даже немного неловко, хотя раньше ничего подобного и близко не чувствовалось. Все осматривали вышедшего Беззубика, будто он вернулся из мира усопших, будто появился после того, как исчез на долгое время, из-за чего около лазарета началось небольшое столпотворение. — Что здесь происходит, отойдите, пустите! — послышался ворчливый голос Забияки, проталкивающейся сквозь толпу. Как только она преодолела сборище викингов и увидела то, на что все смотрели, то её в миг охватили радость и чувство надежды, хоть и с долей грусти. — Беззубик? — удивлялась она, подходя ближе к раненному животному. Дракон устремил на златовласую девушку взгляд своих больших глаз, в которых читались печаль и волнение. Сестра Задираки вытянула руку вперёд и осторожно, стараясь не задеть раны, погладила ящера. Хоть Беззубик и не был её драконом, за всё время она так не переживала за него, как в последние дни. Уже когда Кривоклык принёс едва живую фурию, Забияка поняла, что теперь её друзьям и всему племени совсем не до шуток, а случившаяся ситуация, скорее всего, самая страшная, что случалась с их родным домом и с их вождём. Кажется, что именно в тот день она по-настоящему боялась за Иккинга, боялась, что тот может не вернуться вовсе, а то, что Беззубик едва не погиб в схватке с ночной фурией, стало для неё самым настоящим потрясением. Теперь же, она видела дракона своего вождя и не хотела отходить от него. Ей было очень жалко Беззубика, как и Астрид, как и Гром, как и любому другому человеку и дракону, но в то же время то, что ящер жив и может поправиться, опять же, вселяло в неё надежду. Надежду на то, что получится в скором времени найти Иккинга и вернуть его своей семье и своему народу. Она присела перед ящером и смотрела в его глаза, поглаживая ушные отростки. — Что здесь за сборище? — спросила вышедшая на улицу Астрид, однако пройдя сквозь это столпотворение, она потеряла дар речи и не могла поверить в то, что увидела. — Беззубик… — вслух сказала златовласая валькирия с удивлением и радостью, как только на глаза ей попался дракон мужа. Она заметила, что его состояние улучшилось и от осознания этого факта на душе стало легче. Девушка заметила подругу, поглаживающую ящера и решила также подойти к нему. Кроме этого Хофферсон-Хэддок также заметила и то, что ящер выглядел очень грустным и решила попробовать его успокоить. Беззубик услышал голос Астрид и повернул голову в её сторону. Девушка подходила к нему ближе, однако дракон вместо радости ощутил ещё большую печаль, которую доселе ему не приходилось испытывать. Ему в голову тут же полезли мысли о брате, которого тот не смог защитить от врагов, о битве с вражеской фурией и о сломанных крыльях. Объединяла их не только боль, не только печаль, но и то, что чёрный дракон винил себя в потере друга. Он винил себя в поражении и не мог простить с того самого дня, когда это страшное событие случилось. А как только Хофферсон-Хэддок подошла к нему и уже хотела протянуть руку, Беззубик опустил голову, прижал ушки к голове и печально заскулил, отойдя немного от девушки. — Беззубик? — Астрид удивилась его реакции и, хоть ни в коем случае не обижалась, она не понимала, почему дракон так отреагировал на её появление. От этого юная валькирия даже обеспокоилась. — Что случилось, друг? — она ещё подошла, однако печальная фурия развернулась, прикрыла глаза и, ковыляя, направилась в сторону дальнего утёса, проходя мимо других викингов и драконов, которые перед ней расступались. — Брат, что случилось? Почему ты ушёл?— с волнением спросила Громгильда. — Я не могу смотреть ей в глаза. Я подвёл её и подвёл Иккинга. Я во всём этом виноват. Я всех нас подвёл, — ответил дракон. — Беззубик, не вини себя… — не успела договорить самка змеевика. — Что значит «не вини себя»?! Я убил красную смерть, я прогнал смутьяна, а значит мог убить их обоих — и человека и ту фурию! Я мог предотвратить всё это! Я мог спасти Иккинга! — оскалив зубы, рыкнул он, повернувшись к подруге, из-за чего она даже немного отошла. — Но я проиграл. Опозорился. Что если из-за меня он погибнет? Что если Астрид больше не увидит того, кого любит? Что если та фурия поработит всех вас? Ничего этого бы не случилось, если бы я не проиграл. И после этого ты говоришь мне «не вини себя»! — Я понимаю тебя, Беззубик. — спокойно сказала Гром. — Он и для меня друг и член нашей семьи. Я хочу вернуть его не меньше, чем ты, Астрид и остальные. Да и если бы я потеряла Астрид, то чувствовала бы сейчас то же самое. — Хватит уже меня успокаивать. Хватит, — всё так же раздражённо говорил чёрный дракон и отвернулся. Некоторое время стояла тишина. Беззубик не хотел ничего слушать даже от той, кто приходился ему лучшей подругой. Длилось это до тех пор, пока Громгильда не решила прервать её: — На нашу судьбу порой выпадают очень трудные испытания, — произнеся это, драконесса начала подходить ближе к названному брату. — Иногда нам кажется, что выхода нет, что всё потеряно и больше не за что сражаться. Но это не так, Беззубик. Выход есть всегда. Надо лишь приложить усилия и найти его, что бы ни случилось, — она встала перед чёрным драконом, стараясь смотреть ему в глаза, хоть голова у него и была опущена. — Сейчас ты ужасно ранен. Но мы поможем тебе. Для нас всех ты по-прежнему король. — Король. Ха! — фальшиво, но с ноткой печали усмехнулся ящер. — Это раньше я был королём. А кто я сейчас? Калека. Жалкий калека, — Ночная фурия всё так же ковыляя с поникшим видом прошла мимо змеевицы, продолжая свой путь. — А Астрид… она явно ненавидит меня за то, что я потерял её мужа. — Что ты такое говоришь?! Не смей даже думать о таком! А если бы ты погиб? Думаешь, ей от этого было бы легче? Думаешь нам, твоим друзьям, было бы легче? Почему ты о нас не думаешь? Мы хотим помочь тебе! — утверждала лазурная рептилия, поразившись словам лучшего друга. — Всё, хватит. Отстань от меня. Оставь меня одного! — ответил Беззубик, после чего скрылся за кустами. Дракон дошёл до утёса, на котором росли душистые молодые можжевельники и на котором открывался вид на океан, откуда виднелась половина солнца, не зашедшая за горизонт и оставляющая на воде светлую оранжевато-жёлтую дорожку. По небу не спеша двигались кучки розоватых облаков, среди которых пролетала стая странствующих птиц. На скалах вокруг острова мирно спали толстые тюлени, а вдали показалась семья китов, выплёскивающих фонтаны воды из дыхательного отверстия. Это была красота, сравнимая с той, что не раз доводилось наблюдать на Олухе в подобное время года. За подобным зрелищем Беззубик очень любил наблюдать, как и Громгильда, как и Астрид с Иккингом всей своей кампанией. Однако молодая фурия думала совсем не о закате солнца и не об облаках самых разных форм. Все мысли ящера сейчас были связаны с его всадником, его другом, его братом. Ещё никогда Беззубик не чувствовал такой печали и боли в душе, как сейчас. Он смотрел на морскую гладь, думая, что Иккинг где-то там далеко, за горизонтом. Он грустил и злился от осознания того, что никак не может помочь юноше — ни найти его, ни тем более полететь за ним. Беззубик всей душой ненавидел ту фурию, что отняла у него крылья. Ненавидел настолько же, насколько боялся снова встретиться с ней. Боялся того, что новый вожак убьёт его в этот раз окончательно, что он подчинит себе всех друзей дракона Иккинга, как в приснившемся последнему кошмаре и никто не поможет им освободиться от этого. Ящеру стало настолько тоскливо, что он решил подумать о чём-то другом, хоть это и было трудно в виду последних событий. Осматриваясь по сторонам дракон обратил внимание на свои крылья, обмотанные тканью. Он некоторое время думал: «Что если всё не настолько ужасно? Что если я могу двигать крыльями? Надо хоть раз попытаться, » — В дракона вдруг вселилась призрачная надежда. Однако затем Беззубик сам начал считать это полнейшей бессмыслицей и глупостью. — «Нет, это невозможно. Никак невозможно. Они сломаны… А вдруг… Нет, хватит…» — спорил ящер сам с собой ещё некоторое время. В конце концов Беззубик всё-таки решил попробовать хотя бы подвигать крыльями. Рептилия осторожно сняла зубами ткань, после чего устремила взгляд на море и приготовилась. Сначала крылья совсем не слушались и просто болтались за спиной, так как он их практически не чувствовал, но как только дракон сосредоточился и наконец ощутил лёгкие движения, то решил раскрыть их. Как только он это сделал, то тут же пожалел о своём решении и потерял всякую надежду на то, что ему будет лучше. Тело пронзила резкая и острая боль, сравнить которую можно было с острыми мечами, который вонзили прямо в тело, после чего брызнули на раны кислотой разнокрыла. Это было настолько неприятное ощущение, что дракон впился зубами в лежащее рядом трухлявое бревно, дабы не кричать на всю округу, а его здоровая лапа сильно царапала когтями скалистую поверхность утёса, оставляя глубокие следы. Беззубик сильно зажмурил глаза и прижал к голове уши. А из-за того, что эти мучения никак не прекращались, на глазах дракона начали появляться горькие слёзы. Они были не столько от боль в крыльях и спине, сколько от осознания того, что он не может летать, а значит, не может помочь ни Иккингу, ни тем более своей стае. Если до этого у него хотя бы была мнимая надежда, что всё наладится, что проблема не столь велика, как всем кажется, то теперь надежды попросту покинули его. Молодой дракон опустил голову на землю как только боль прошла и не стал сдерживать эмоции: он скулил и плакал от ощущения безысходности, которое напало на него. Беззубик думал, что всё потеряно, что теперь он никогда больше не вернётся в небо, что теперь он такой никому не нужен, что надежда на спасение одноногого юноши угасает. — Прости меня, Иккинг. Прости, — говорил он, всхлипывая. — Я подвёл тебя, брат. Прости меня. Астрид и Громгильда, а заодно Валка и остальные друзья с драконами пробирались через кусты и деревья, стараясь найти ушедшего Беззубика. Девушка со шрамом понимала, как он скучает по Иккингу и как хочет, чтобы он вернулся, так как сама желает этого. Увидев то, насколько дракон был опечален, ей стало ясно, насколько он нуждается в поддержке друзей, можно сказать, семьи, которой для него стали и люди, и драконы. В итоге кампания драконьих всадников наконец дошла до нужного места, где лежал Беззубик. Ещё никогда его не видели таким грустным, таким подавленным, как сейчас. Кроме этого ещё никому не приходилось видеть, как драконы плачут, а тем более такой жизнерадостный и весёлый, как он. Хофферсон-Хэддок решила подойти к нему первой, так как из людей она была ему ближе всех и присела рядом перед драконом. — Беззубик, — нежно позвала его девушка, однако глаза у дракона были закрыты. — Беззубик, пожалуйста, посмотри на меня, — она положила руку на лоб чёрной рептилии. От этого бывший король крылатых ящеров наполовину открыл заплаканные глаза и всё так же печально посмотрел на девушку со шрамом, которая подсела ближе. Сам же дракон устремил взгляд на горизонт и всхлипнул, стараясь вытереть здоровой лапой слезу. — Я понимаю как тебе тяжело, друг. Я тоже по нему скучаю и хочу, чтобы он вернулся, — Астрид аккуратно, чтобы не касаться ран, взяла голову фурии и, приобняв, положила себе на колени. — Но ты не должен отчаиваться, малыш. Мы все поможем тебе и будем рядом, что бы ни случилось, — Беззубику всё ещё было грустно, однако слова молодой всадницы звучали настолько искренне и в них чувствовалась такая поддержка, что от этого стало немного легче. — И мы найдём Иккинга. Может не сегодня, но это обязательно случится, обещаю. Самое главное — верь в него и не бойся, Беззубик. Ты очень сильный и справишься даже с такой проблемой, как и всегда справлялся, — Астрид посмотрела прямо в глаза чешуйчатому другу. Они всё ещё были мокрыми от слёз, однако вместе с этим было заметно, что молодой дракон почувствовал некое облегчение. Беззубик закрыл глаза и сильнее прижался к Астрид. В ответ она так же осторожно обняла его, поглаживая лоб. К ним подошла Гром и села около названного брата, легко потерев голову о его шею. — Она права, Беззубик. Мы найдём его. — рыкнула рептилия. Чёрный дракон не стал ничего говорить в ответ, разве что посмотрел на сестру своими зелёными глазами, в которых можно было заметить, как он жалеет о том, что говорил сегодня и ей, и всем своим друзьям как только проснулся. — Прости меня, Гормлэйт. И вы, друзья, тоже простите. Я вёл себя с вами отвратительно. Совсем не как друг. Вы хотели помочь, а я накричал на вас. У меня нет оправданий для этого, — опустив голову, тихо прорычал Беззубик. — Не волнуйся, друг. Мы тебя прощаем, — ответил Кривоклык и слегка потёрся головой о шею товарища. — Мы будем с тобой до конца. Даже подошедшая Валка заметила это и в очередной раз поразилась тому, как много можно увидеть в драконьих глазах. Сморкала, Рыбьеног и Забияка с Задиракой также подошли к ночной фурии, поддерживая его и помогая тем самым справиться с внутренней болью и печалью. И это действительно помогало дракону, хоть этого и не было особо заметно внешне из-за всё ещё не ушедшей печали. Именно сейчас Беззубик осознал всю важность друзей в такие моменты, осознал, насколько сильное у них желание помочь ему, и насколько он был неправ в своих словах по отношению ко всем. Беззубик смотрел в глаза не только Громгильде, но и остальным, на кого накричал сегодня. Ему было стыдно за своё поведение, однако огнедышащие животные и без слов успокоили молодого дракона, дав тому понять, что он прощён.