Обречённые

Появление Меган в Сторибруке знаменовало непогоду. Скопление над головой тяжёлых серых туч, из которых разве что снег не валил — и это в разгар июля. Остервенелые порывы ветра, гоняющие по улицам города пакеты, как паруса одиноких кораблей. И запах — противный запах чего-то несвежего, тянущийся со стороны гавани, со стороны неспокойного океана. Запах, стоящий колом в воздухе. Запах, такой густой, что потрогать можно, а пробиться сквозь — нет. Запах разговора — непременно — о самых нехороших вещах. Именно этот запах почуяла Реджина, стоило ей буднично распахнуть дверь перед гостем и — встретиться глазами с глазами Хант. Миллс не охнула, не поменялась в лице, не попыталась шире открыть или, наоборот, захлопнуть дверь. Она стояла на пороге, впиваясь взглядом в красный, как клеймо, пиджак Меган, и впервые в жизни ей показалось, что всё вокруг не должно быть так. Реджина раньше думала, что это будет киношно. Что эта встреча с дорогим человеком после долгой разлуки поднимет в ней волну нежных чувств. Заставит их сконцентрироваться на кончиках пальцев, заискриться, запульсировать. Запустит бешеное клокотание сердца в груди, что даже рёбра затрещат. Но — всё было иллюзией. Когда Реджина рисовала себе эти картины, она ещё не знала, что на месте человека всей её жизни окажется Меган. Не знала, под аккомпанемент каких слов они разъедутся на три бесконечных месяца. Не знала, что единственной идеей при новой встрече будет выставить чёртову Хант за границу города. А дальше — пустота. Миллс действительно ничего не ощутила, увидев Меган. Ну, может быть, небольшой холодок. Да, на самом деле, ей только было немного холодно, потому что лето в Сторибруке не задалось. Меган представляла, чего стоило Реджине сохранять при ней спокойствие. А Миллс и не догадывалась, какой ураган рвался из глубины израненной женской души. Изнанки век ещё хранили — мучительно подробные — остатки их расставания, а губы — привкус прощальных поцелуев брюнетки. За столько времени ни одни другие губы так и не смогли избавиться от него. Смыть, стереть. Хотя бы — банально — перебить. Реджина тогда целовала, зная, что это последний раз. Что больше никогда и ничего не будет. Поэтому так отчаянно, неистово, со всей страстью и болью до финальной точки терзала Меган. Ей не хотелось её отпускать. Не хотелось позволять быть ей в чьих-то ещё, кроме её, руках. Но — Меган сама дала свободу. Сама подтолкнула Реджину в сторону терминала, чтобы самолёт навсегда унёс её из Филадельфии. Миллс весь полёт не могла ни о чём думать. Каждая клеточка тела отзывалась болью, стоило подать признаки жизни. Признаки существования. Она ненавидела Меган. За то, что та всегда была с ней такая равнодушная. Что ей, казалось, даже в аэропорту всё было побоку: у неё и уголки губ не дрогнули, когда она улыбнулась, изящно махнув ладонью Реджине на прощание. И вот сейчас, когда все слёзы выплаканы и строгая мадам мэр вернулась в своё привычное амплуа, вернулась и Меган. Всё такая же равнодушная. - Я тоже рада тебя видеть, — Хант приподняла одну бровь, оценивающе смотря на Реджину поверх тёмных очков. Солнца не было, давно уже не было, но Меган, похоже, вечно светит. — Прекрасно выглядишь. Миллс показалось, что этот комплимент Хант почти выплюнула в неё. Будто попыталась сделать одолжение. - Не могу сказать тебе того же, — Реджина фыркнула и, прочистив горло, попыталась развить мысль: — Нет, выглядишь ты, конечно, всё так же — по-королевски. Но Я НЕ РАДА тебя здесь видеть. Зачем ты приехала? - Поговорить. Хант ворвалась бесцеремонно: шагнула вверх на отделявшую их ступеньку, отпихнула Реджину в сторону и, не скидывая в коридоре туфли, прошла сразу в гостиную. Она привыкла себя так вести и знала точно, что Миллс и словом не обмолвится, указывая на отсутствие у неё манер. От Меган пахло дорого. Когда шлейф парфюма ударил Реджине в нос, она почему-то представила себе ценник, на котором, как минимум, пару лишних ноликов нарисовали. И на Хант это не было похоже: стоять в модном бутике, отдавать баснословные деньги за склянку, принимать комплименты продавцов о том, как сильно идёт ей этот аромат. Ведь он не идёт, не едет, не ползёт. Никак — это не её аромат. Чужой. Будто с кого-то снятый. Реджина вдруг подумала, что, может быть, ещё сутки назад Меган, не жалея себя, обнимала Кейт. Вдыхала запах её волос, впитывала в себя этот дурацкий сладкий аромат духов. И блондинка прижималась к ней, избавляясь от своей напускной строгости, снимая с себя ярлык начальницы. Да, наверное, именно сутки потребовались бы Хант, чтобы, выпутавшись из тёплых рук, решиться и приехать в Сторибрук. Миллс раздирало от ревности. Но она постаралась не акцентировать на этом внимание. В конце концов, с ума сходить нельзя — ум ей ещё пригодится. - Когда вернётся твой сын? — Меган пришлось обернуться на Реджину, чтобы поймать её взгляд и убедиться, что вопрос долетел до адресата. Миллс стояла, прижавшись лопатками к каминной полке, и, сложив руки на груди, наблюдала за фигурой, непривычно бродящей по её гостиной. - Он сегодня ночует у... друга, — Реджина сглотнула, и Меган почувствовала странную заминку. И захотела спросить про «друга». Но она была бы всё той же доктором Хант, которую пообещала оставить в Филадельфии, если бы спросила. Если бы начала ковыряться в душе брюнетки чайной ложечкой. - Чудесно! - Меган, уходи. Реджина замерла на полушаге, потому что оказалась в крепкой хватке Хант. Та, нагнувшись, кончиком носа уткнулась ей в висок. - Я не хочу, — выдох, сорвавшийся с губ, заставил Миллс вздрогнуть. — Я не хочу уходить, потому что не хочу без тебя жить. Остатки морока сошли, и Реджина полностью осознала услышанное — почти что признание в любви спустя три месяца тупого молчания. Ей показалось, что на неё ушат ледяной воды вылили. Что её изваляли в грязи. Поэтому, не теряя ни драгоценные секунды, ни самообладание, она вырвалась, скидывая с себя руки Меган. Она была предательницей. В глазах Реджины Меган была настоящей предательницей, и ничто не могло стереть этот образ из её головы. - Не хочешь жить? Без меня не хочешь жить? — Реджина вспыхнула и, ей-богу, если бы могла, то ко всем чертям спалила бы спокойную и собранную Хант взглядом. Или разорвала бы в клочья голыми руками. — То есть тебе понадобилось три грёбаных месяца, чтобы понять, что ты не хочешь без меня жить? - Да. «Да» прозвучало, как выстрел. Реджина даже удивилась, почему в её виске всё ещё не зияет дыра, а на стене не алеет всплеск крови. Ведь Меган будто на самом деле вышибла ей мозги — прицелилась и спустила курок невидимого пистолета. - Ненавижу тебя, — кулаки Миллс сжались, и она инстинктивно подалась вперёд, максимально приближаясь к Меган. — Ненавижу тебя больше всего на свете. Ты выгнала меня, когда я надоела. Когда ты избавилась от пустоты внутри себя, когда заполнила дыру. Попользовала — и выкинула, как будто я игрушечная. Сначала твердила о чувствах, потом — что всё несерьёзно, а теперь — снова распинаешься и пытаешься прикрыться любовью. Любовью ли? Меган посмотрела на Реджину. Посмотрела с болью. И это было так по-новому — знать, что Хант живая. Что в её красивых глазах, кроме самодовольства и тридцатиградусных морозов, может отражаться ещё что-то. Что-то мягкое, податливое, которое нужно иногда успокаивать, а иногда — лечить. Она никогда не смотрела так на Реджину. Даже три месяца назад, когда умер Питер, бегущей строкой в её взгляде стояла фраза, что произошедшее — сама собой разумеющаяся вещь. Никакого процента сожаления. - Мы обречённые, — Меган горько усмехнулась, и королева сарказма в ней резко уступила место женщине. Простой женщине, которая так много не сказала. Которая так хотела искренне раскаяться и найти маломальскую поддержку в лице той, без кого не дышала уже. — Мы обречённые, и наши отношения были заранее обречены на это: я поздно понимаю, что люблю тебя; ты проклинаешь и ненавидишь меня. Меган коснулась прохладной ладонью щеки брюнетки, не без удивления отмечая, что та не отшатывается. Не морщится. Ничего. Лишь внимательно смотрит, словно ждёт тех самых слов, о которых думала последние три месяца. Которые записала на салфетке ещё в самолёте, когда тот взмывал в воздух. - У тебя здесь кресло мэра и сын, у меня — стопка уголовных дел и... Кейт в Филадельфии. Мы с тобой обречены на то, чтобы постоянно не быть рядом. Я знала, что так будет. Что мы обе не откажемся от уже имеющегося в нашей жизни. Ты ведь не можешь бросить Сторибрук, как и я не могу бросить свою команду. Но знаешь что? Реджина затаила дыхание — вот оно. Она заметила, как блеснули в глазах Меган слёзы. Железная леди. Непробиваемая доктор Хант. Королева сарказма. Она плакала. - Я люблю тебя, Реджина.