Пирожки

Глава 5 - Алло, ты где? – задал вопрос Роман Григорьевич в трубку мобильного телефона. – Стучусь, стучусь, а ты не открываешь. - Доброе утро, начнём с этого, - ответил Данька, выходя из-за поворота. – Обернись, я сзаде тебя. Друзья пожали руки, холостяк пулей переоделся и собрал тормозок. Городской транспорт как всегда не по карману, грузчики преодолевают дистанцию, пеши. Лысый парень расстреливает сироту вопросами, смех несвойственный сутра взбодрил парней. Они заходят в супермаркет, рабочий день начался. Двенадцать часов труда с одним перерывом на обет сковывает руки неприятными спазмами. Под конец все сотрудники огромного магазина падают в уныние, труженики хотят домой, но работа продолжается, натянутые улыбки обслуживают покупателей. Последняя фура, забитая под потолок мешками картошки злит Даньку. Он жалуется на всё и на всех, воробей пытается его успокоить, но промахивается, утешения не долетают в уши. Смирнов бросает строительные перчатки, уйдя на общую курилку. - Ты куда пошёл? – крикнул начальник, увидев детскую истерику. – Если не вернёшься, уволю к чёртовой матери, а ну вернись. - Андрей Леонидович, извините его, пожалуйста, я сейчас всё исправлю, - влез Ромка. - Что с тобой такое? Работы захотел лишиться? – спросил грузчик, подбежав к сироте. - Да у меня руки не сжимаются, а они хотят фуру разгрузить за три копейки, достали, не могу. - Ты думаешь, мне это нравится? Посмотри на мои руки, - не унимался друг, продемонстрировав стёртые ладони, кровавые мозоли и оббитые пальцы. - Чем ты хвастаешься? У меня такие же. - Значит, хватить ныть и пошли работать, мужики уже начали. Смотри, чтоб по шапке не получил, эти с тобой церемониться не станут. - Ром, давай уволимся! - Как это уволимся? А жить я на что буду? - Найдём что-нибудь другое. Я не против, пахать, но чтоб пахать за нормальные деньги. Мы здесь застряли, ты это понимаешь? - У нас нет выбора, мы ничего не умеем, по образованию ни я, ни ты ничего не нашли. Так что вставай и пошли, ты знаешь что такое, когда даже на сигареты не хватает, вставай, а ну вставай, - приказал воробей, поднимая холостяка за шиворот. - Да отстань ты, сам пойду. Разгрузка истощила грузчиков, спины притягивало к земле, рабочий день подошёл к концу. Парни возвращаются домой, как всегда пешком, чувствуя под тонкой подошвой мелкие камни. Смирнов молчал, не зная о чём заговорить, ему было плохо, а продолжать об этом напоминать, не было никакого желания. - Зайдёшь ко мне перекусить? - предложил Рома. - Спасибо, я лучше домой, пойду, повешусь. - Ты так не шути, примета плохая. - Плевал я на эти приметы, лучше сдохнуть, чем терпеть всё это. - Опять ты за своё. Ты можешь понять, что мы мужчины, мы должны горбатиться. - А ты понимаешь, что сейчас самое время действовать, что-то предпринять, пока мы молоды. Тебе двадцать четыре, мне двадцать пять, после тридцати нам уже будет наплевать кто мы и что мы. Потом только дети и их благополучие. - Брат, я не могу рисковать, у меня через пять месяцев будет тот ребёнок, которого ты планируешь после тридцати. - Я умоляю тебя, давай что-то сделаем, придумай что-нибудь. - Придумай? А, то есть это я должен что-то придумать, чтоб вытащить нас из задницы. Нет, брат, я боюсь потерять и это. Три тысячи в супермаркете и иногда подработки на почте, тоже где-то гривен шестьсот. Кто-то и этого не имеет. - А кто-то мог бы сказать, что это позор. - Знаешь что? – разозлился лысый парень. – А мне плевать, кто-то там что думает, я такой, какой есть. Тупой, глупый, пусть считают меня, кем хотят, но я доживу свою жизнь, так или иначе. И не думай никогда, что мы - позорище, понял? - Ладно, закроем тему, я пошёл домой. - Иди, иди, чтоб через час позвонил мне. - Зачем это? - Удостовериться, что ты не повесился. - Придурок, я это образно сказал. Под мелодию бурчащих животов, сотрудники супермаркета отправились по домам. И только одного из них, на кухне ожидал сюрприз. Этим счастливчиков стал Рома, увидевший своего деда с листком бумаги в руке. Дедуля восседал на кухонном диванчике, как на троне, умоляя хозяйку приготовить сладкие лакомства. - О, деда, ты какими судьбами? – удивился воробей, обняв поседевшего предка. - Откуда я ещё могу прийти, с дому Ром, с дому я к вам дошагал. В моём возрасте только дома и сидеть. - А я слышал, пенсионеры в Европе путешествуют, так что ты давай тоже, не отставай. - Чушь, не верю, как можно где-то путешествовать, когда сходить в туалет это уже победа. - Ну не знаю, - улыбнулся внук, подсев к сутулому гостю. - А ты чего лысый такой? В армию собрался? – засмеялся дедуля. - Нравиться мне так, а ты что, на свадьбе не видел? - А как там было увидеть, когда вы меня усадили, хрен знает куда, да ещё и с какой-то бабкой. Фу, хоть бы за столом постыдилась. Челюсть достала, и давай сербать тот суп. Боже, Боже, нет бы меня, к какой-то молоденькой подсадить. С одной стороны пьяница, а с другой эта бабка. Прелестно, ничего не скажешь. - А что это у тебя в руке? - Рецепт моей жены, бабки твоей, которая не дожила до вставной челюсти и, слава Богу. - Папа! – рыкнула хозяйка дома, всё это время, нарезая овощи в салат. - А что папа? Говорю как есть. У меня вон, почти все зубы свои, а мне семьдесят восемь лет. Молодец? Молодец! – сам себя похвалил дед. – Вот так надо жить, спортом заниматься, работать, вот ты где работаешь внучок? - Грузчиком, в супермаркете. - Грузчиком? Это мой внук грузчиком работает? - Ты ж знал это! – влезла мама. - Не помню, да и не зачем такое запоминать. Ты парень сильный, шуруй на завод, как твой дед, чем тебе не пример? - Не берут на завод, - признался Ромка. - Как это не берут? - Говорят, рабочих мест нет, уже три года как на очереди числюсь. - Ой, зубы мне не заговаривай, вот наше время… - Так в ваше время завод другой был, а к его годам, там уже всё порастаскали на металл и зарплаты говорят, задерживают, - заступалась мама. - Ну не знаю, у нас такого не было. - Так что это за рецепт? – напомнил воробей. - Это рецепт твоей бабки. Признаюсь, уж очень я соскучился по её пирожкам, доця, миленькая, приготовь, пожалуйста, а то они мне сняться. - Дай посмотреть, - сказал лысый, отобрав лист бумаги. - Аккуратней полудурок, это можно сказать твоё наследие, - выстрелил дед. - Мука – два килограмма, дрожжи – три столовых ложки, вода – один литр, соль – одна столовая ложка, сахар – пол килограмма, маргарин – двести пятьдесят грамм, майонез – двести грамм, яйцо – три штуки, масло растительное – пол стакана, - читал воробей. – Деда, здесь в конце написано, что это на пятьдесят пирожков. - И что? А вы не можете как-то вычислить, чтоб сделать хоть десяток. - Пап, ну ты ж знаешь, что я никогда их не готовила, - сказала мама. - Короче, делать тогда мне здесь нечего, я пошёл домой! – заявил дедушка Миша, вставая с дивана. - Пап, ну куда ты? Посиди ещё чуть-чуть, ты ж ничего не поел. - Отстань, - фыркнул дед, уйдя в коридор. - Ром, иди его проведи, - приказала мама. - Я кстати тоже ничего не ел. - У тебя плохо со слухом? - Ладно, ладно, - поддался сын. Дед шёл томной походкой, не позволяя молодому парню разогнаться на узких тротуарах провинциального города. Пожилой мужчина постоянно кашлял и бурчал, не забывая поучать лысого внука. Прогулка была так себе, до того момента, пока дедуля не начал осматривать карманы. - Где он? – испугался пенсионер. - Кто он? - Рецепт твоей бабки! - Может у нас забыл, не переживай, мама всё равно не будет их готовить. - Это точно Ром, она не будет, надо было её в детстве порот, чтоб отца слушалась, - сказал дед, продолжая обшаривать карманы. – Знаешь что, а ты не мог бы попросить свою жену, она у тебя как с выпечкой, дружит? - Ни разу не видел, чтоб она пекла, но я спрошу, если не забуду. - Что за бабы пошли, - фыркнул дедушка Миша. – В наше время никого не удивить, что жена печёт, все могли, надо было самому учиться готовить, не пришлось бы тогда ходить вот это вот выпрашивать, ноги целовать. Ой, как вспомню внучок, какая у тебя бабушка была, мы с ней иногда подзарабатывали на её вот этих самых пирожках. Соседки приходили, кто на помины просил пирожки, кто на свадебку, один хрен, это были деньги, не большие конечно, но если б она больше пекла, можно было бы и машину купить. - Что ты такое говоришь? Какую машину? - Слепую и безглазую, полудурок. Ты ж не смыслишь в этом, вот тебе совет от деда, если печёшь, то в два раза дороже продаёшь, запомнил? - Да. - А ну ка повтори, - потребовал пенсионер. - Если печёшь, то в два раза дороже продаёшь. - Ой, что ты там запомнил, дырявая башка. Ты просто вдумайся, это ж золотая жила. Их можно продавать везде, хоть на рынке, хоть по электричкам, люди то везде одни и те же. - И чего ж ты тогда не продавал? - Я не торгаш, боюсь людей, стыдно мне, хотя я один раз попробовал, было дело. Бабка твоя наготовила пятьдесят пирожков и отправила меня на рынок, Боже, как я боялся. Все на тебя смотрят, знают кто ты, что ты. Осуждают, твари, а мы что, плохое предлагали, нет, замечательное, да таких пирожков никто бы не приготовил, вкуснейшие, но в то время, как я тебе сказал все умели печь, у каждого дома была своя кухарка, а сейчас то нет этого, ага, пропали кухарки, женщины хотят работать, больше денег, да побогаче мужа, сучки, удавил бы, - распылялся дед. - Успокойся, чего раскричался, люди ведь рядом. - Всю жизнь боялся этих людей, чтоб никто ничего не подумал, тьфу на них. Мне раньше казалось, что они, люди эти, осуждают за всё. Так не ходи, так не делай, так не поступай, а как оказалось им всё равно и на тебя Ром и на меня. Так что запомни эту науку. Никогда, слышишь, никогда не обращай на людей внимание. У тебя есть семья и всё, тебе больше ничего не надо. Всем не угодишь, а для семьи всё делай. - Деда, так может бабушка написала этот рецепт, когда ты решил на рынке продавать. - Может и так, да и какая сейчас разница. Разговор подошёл к концу. Внук довёл дедушку до самой двери, пообещав пенсионеру духовые пирожки, которыми он бредит. Не поверив лысому воробью, дед подарил отличный подзатыльник за пустословие. На этом прогулка завершилась. Дедушка Миша умастился в продавленное кресло, открыл тёмное пиво и забылся в пыльной комнате, наблюдая скучную телепередачу в советской коробке.