***
Как-то совсем скоро оказывается, что с головы теперь приходится сбривать меньше волос. И плащ уже совсем не новый. Солидно-потёртый, будто за его появлением тоже скрыта какая-то увлекательная история. Но Нику кажется, что если поднять воротник — можно вдохнуть запах новенькой кожи. Как тогда, когда он ткнулся в плечо Кэрол, и от неё пахло бензином, чем-то вроде электричества — если электричество имеет запах — и этим резковатым «кожаным» ароматом. Сейчас он уверен: куртку Денверс нагло украла из какого-то магазина, но если бы кто-то предъявил претензии — Фьюри заменил бы слово «украла» весомым «реквизировала». Да, с той встречи всё и началось. Ничто уже не может быть прежним: границы восприятия раздвинулись, впустив в мир Ника Фьюри звёздный свет, невесомость, иссиня-чёрную бесконечность, невозможные знания о других планетах и… И Кэрол. Чёрт знает, что это было, повторял себе Ник много лет, стараясь не давать никаких обязывающих определений, но эта девушка заставила его почувствовать что-то оглушительное. Слишком громкое и слишком яркое. Всё в девяностых было громким и ярким. Именно рядом с ней Фьюри вдруг ощутил, что должен стать кем-то другим. Что хочет измениться, быть не просто отличным агентом, а кем-то по-настоящему особенным. Чтобы Кэрол не пришлось беспокоиться о Земле, когда на её плечах и так — целый космос. Чтобы если Кэрол потребуется помощь — он мог бы загадочно и с достоинством улыбнуться и немедленно протянуть ей руку. В школе маленький Ник Фьюри слишком уж был зациклен на учёбе, чтобы знать: такое мальчики чувствуют, когда понимают, что им нравится девочка. И что дёргать за косички и отнимать портфель бесполезно, нужны какие-то другие способы. Он отрицал это много лет. Отрицал, врастая в свой плащ, перекладывая из кармана в карман старенький пейджер; отрицал, когда к привычному «Фьюри» прибавилось непривычное «директор»; отрицал, когда команда, названная в честь Кэрол, одержала первую победу… Теперь уже не отрицает. Просто молча носит в себе. Прежний Фьюри мог быть открытым с друзьями, нынешний же — легенда и скала, и подчинённые могут только строить о нём теории. «Компрометирующую» Гусю приходится доверить профессору Селвигу — не потому, что теперь Ник и без кошек самый крутой в мире кардинал, а потому, что по понятным причинам после битвы на Манхэттене никто в Щ.И.Т.е не согласен любить никаких инопланетян. Даже если у них пушистый хвостик и мягкие лапки. Но если бы Фьюри мог позволить себе не скрывать грусть, долго мрачным он бы всё равно не проходил. Люди, которых он собрал, которым дал название «Мстители», звучное, пафосное и никак не объяснённое вслух, не дают грустить, хоть Ник с ними и не слишком сближается. Но они нравятся ему, очень нравятся. Роджерс, который носит простенькую кожанку и упрямо лупит по боксёрским грушам, выпавший из своего времени и из своей реальности; Романофф, которая не стесняется хохотать от души, запрокинув голову, когда ей смешно по-настоящему, и открывать бутылки о стойку; Старк, который, конечно, противный, но за словом в карман не лезет, и это бодрит; Беннер, который обладает необыкновенной физической силой и ещё большей — моральной, чтобы контролировать себя. И, может быть, больше всего Нику нравится Бартон. Которому не нужно покупать длинный чёрный плащ и бриться налысо, чтобы выглядеть опасным засранцем, но при этом у него есть семья и ферма, на которой он может слушать хоть Элтона Джона на всю катушку. Завидно. Быть собой очень здорово. Но если бы Ник оставался собой — смог бы он стать одним из самых влиятельных людей на Земле? И день ото дня он становится всё крепче и крепче, всё увереннее в себе — хотя казалось, куда ещё, — и всё чаще представляет, как Кэрол заглянет на Землю и удивится. И восхитится, а не станет опять над ним подтрунивать. Даже обидно, что она не заметила схватку с читаури или сочла её не такой уж опасной: когда в небе разверзся портал, Фьюри не мог отвести от него взгляда и всё ждал, что мелькнёт красно-сине-золотая комета. Что Капитан Марвел явится без приглашения, и они встретятся снова. Какая она сейчас? Наверное, уже с благородной серебристой проседью. Ей даже пойдёт. Но все думали, что директор Фьюри не глазеет на небо с мечтами о женщине, а следит за ситуацией, так что никто опять ни о чём не догадался. Как всегда. Догадывается о чём-то только многострадальный Коулсон, но у него работа такая — всё время о чём-то догадываться. Когда они впервые встречаются после проекта «ТАИТИ», Фил вдруг смотрит на Ника очень проницательно — может, так умеют только люди, сходившие на тот свет и обратно, — и спрашивает с принятой между ними, какой-то псевдобританской, вежливостью: — Директор Фьюри, я помню, что до инцидента с той женщиной, Капитаном Марвел, вы называли Щ.И.Т. в шифровках «мамой». Теперь — «женой». На реабилитации так скучно, что я задумался об этом совпадении… Фьюри так удачно и таинственно отмалчивается, что Фил понимает: никакое это не совпадение, а сублимация в самом наглом виде. И больше никогда и ни с кем не заговаривает об этом.***
Мальчишеские мечты о том, что Кэрол увидит его во всей красе — в плаще, с повязкой на глазу и желательно во главе флотилии хеликэрриеров — рушатся в одну ночь. Очень-очень прекрасную ночь, если честно. В свою временную тайную квартиру-студию бывший директор только что павшего Щ.И.Т.а заходит по стеночке, в надвинутом капюшоне трикотажной чёрной толстовке и тёмных очках за десять долларов, даром что с пистолетом наперевес. Как любитель наносить неожиданные визиты, он сразу понимает: из-под двери тянет сквозняком, а окна он перед уходом закрывал. В квартире гости. Точнее, гостья. И Ник, который полжизни убил на то, чтобы не выглядеть как дурак, выглядит как дурак, не сразу опуская пистолет. Кэрол седлает подоконник распахнутого окна, и одна её нога болтается снаружи здания, а одна едва-едва касается пола в комнате. Хорошо ещё, что она не в сверкающем боевом костюме, а всё в тех же футболке и джинсах из девяносто пятого. Ящик тумбочки по-хозяйски разворошён, но взят оттуда только древний кассетный плеер — логично, новых земных технологий она не знает. Кэрол широко и очень, очень нехорошо улыбается, придерживая покоцанный провод наушников двумя пальцами. — Я надеялась, что это действительно хотя бы «Iron Maiden», а это какой-то отстой, — говорит она, не открывая глаз, но чувствуя присутствие Ника. Всё ещё улыбается, качая ногой в такт музыке, и подпевает. And we'll be together, this time is forever, We'll be fighting and forever we will be So complete in our love, We will never be uncovered again…* Было бы смешно — потому что ей это не идёт, потому что выходит это забавно и манерно, но Нику не смешно. Он слишком много раз слушал эту песню, тренируя у зеркала серьёзное выражение лица. — Однако, слова ты знаешь, — Ник усмехается и делает шаг. Кэрол вынимает наушник и наконец смотрит на него. И это чудовищно: она не изменилась, совсем не изменилась за все эти годы. Для неё будто прошёл месяц, и весь этот месяц её парикмахер был в отпуске. Отросли волосы, исчезла кокетливая завивка — и больше никаких отличий. Это из-за её сил? Или в космосе стареют иначе? Какая разница. Главное, что перед ней сейчас стоит лысый, как бильярдный шар, одноглазый старый идиот, одетый немногим лучше попрошайки. Стоило вот столько лет работать над имиджем? — Привет, Фьюри, — говорит Кэрол, будто они и в самом деле расстались вчера. — Куда ты дел мою кошку? Он собирается с духом. — Привет, Кэрол. Гуся находится в обществе уважаемого профессора. Получает докторскую степень по физике. А ты тут какими судьбами? Тебе нужна помощь? — Просто решила навестить друзей, — она пожимает плечами и сворачивает наушники. Бережно, как сворачивают только чужие. — Мария Рамбо, — догадывается Ник. — Мария меня сдала. Ну ладно, навестить друзей так навестить друзей. И он идёт к холодильнику — за пивом, которое очень давно не пил, потому что пить в одиночестве тоскливо. А пить в весёлой компании живой легенде не по статусу.***
Почему-то совершенно не жаль проводить эту ночь вот так. На полу, сидя друг напротив друга, болтая о том о сём. Бунт в далёкой-далёкой галактике, очередные дрейфующие скруллы, запропастившийся в межзвёздном пространстве Йон-Рогг — у неё; неимоверно крутая шпионская организация, способная спасти мир — у него. Ну, правда, Фьюри сейчас немножко в бегах. И ещё его потрясающие герои разбили великолепные образцы авиации, которые он хотел бы показать Кэрол. Но в целом всё здорово, и Капитан Америка — настоящий и размороженный, и тот недотёпа Коулсон сейчас ого-го какая важная шишка и большой молодец, и есть чем похвастать, развернув к Кэрол ноутбук. Море публикаций о Мстителях. — Ты украл мой позывной, — шутит Кэрол, но глаза у неё горят. Не так, будто она сейчас врежет Фьюри по лбу, и он улетит без билета из Флориды куда-нибудь в Канберру, пугая кенгуру по дороге. — Это подло. Фразу «Я всегда думал, что это романтично» Ник проглатывает вместе с куском солёного сыра и глотком пива. Это не то, что хочет слышать Кэрол. Ей сейчас хорошо здесь, на планете, которая была родной — а стала просто временной остановкой, привалом в бесконечном путешествии по Галактике. И Ник снова молчит, посмеиваясь без комментариев. Любуется тайком, как экран удивительно быстрого ноутбука подсвечивает лохматые светлые волосы голубоватым — как Тессеракт. Она ведь даже не красавица. Романофф или Хилл — те красавицы, классические типажи — роковая женщина и интеллигентная аристократка; а Кэрол — до сих пор похожа на девчонку со двора, и кажется, что под джинсами у неё должны быть пластыри на разбитых коленках. Она уверяет, что заглянула просто так. Сначала завернула к Марии — и вот они наперебой обсуждают, какой умницей выросла Моника, и Нику тревожно кажется на секунду, что Кэрол считает, будто у её подруги что-то есть с Ником. Кроме приятельских отношений и самой Кэрол. Но через несколько минут и ещё полбутылки она спрашивает: — А почему ты не женился? — Я называю Щ.И.Т. своей женой, — Ник даже не отшучивается. — Раньше говорил, что он — твоя мама, — Кэрол лирически вздыхает и растягивается на полу. — У тебя с кем-то не сложилось? Ник неопределённо пожимает плечами, отмахивается и смеётся. Под утро он предлагает ей поехать в какой-нибудь клуб, где идёт вечеринка в стиле девяностых. Или в караоке, ведь Мария рассказывала, как Кэрол любила караоке. — Не-а, — Кэрол чуточку нетрезво хихикает в ответ. — Я никуда с тобой не поеду. Ты отвратительно водишь. До сих пор. Цепляясь за эти слова, Ник не сразу понимает, что тут не так. Только когда на рассвете Кэрол говорит, что ей пора, но всё-таки решает позавтракать напоследок и колдует над сковородой, а Ник варит кофе, она признаётся: — Я была недалеко. Поймала сигналы с Земли. Репортаж, где говорили о твоей смерти, и ты выписывал такие зигзаги по дороге, и… Всю машину разбомбил. — Неправда, — возражает Ник. — Кондиционер не был повреждён, так что я ехал с ветерком. — Ещё бы, без дверей-то. Хорошо, что ты не пилот. — У меня всё ещё есть один хеликэрриер. Я его спрятал, но это секрет. И я бы даже пустил тебя им поуправлять. Немножко. — В следующий раз, — обещает Кэрол, вроде улыбаясь. Но не поднимает лица. — Если ты меня позовёшь на Землю, когда на вас нападут очередные читаури. И… Если ты не умрёшь, Фьюри. — Обязательно позову, — кивает Ник, разливая кофе. — А в остальном… Это уж как жена решит. В смысле, работа. Кэрол смотрит на него исподлобья. Сгружает румяные тосты с ветчиной и сыром на тарелку — и мстительно режет их по диагонали. Все. Фьюри почему-то почти счастлив оттого, что Кэрол всё ещё помнит, что его это страшно бесит — и не признаётся, что никогда не отправит сообщение о помощи со старого пейджера. Отправил бы обязательно — но только если бы не любил её.***
У Паланика в «Бойцовском клубе» участники проекта «Разгром» должны были иметь при себе деньги на похороны. В одной известной серии компьютерных игр про постапокалиптический мир солдаты армии Новой Калифорнийской Республики писали завещания перед опасными операциями. Семьи у Ника Фьюри так и нет — отчасти поэтому у него столько времени на работу и ознакомление с современной культурой, — а завещать Селвигу и так живущую у него Гусю кажется глупым. Но он вспоминает про эти мудрые и предусмотрительные правила, стоя на капитанском мостике взмывающего ввысь хеликэрриера, заложив руки за спину и глядя в небо. Звёзд днём не видно. А жаль. Да хрен его знает, что там случится, в этой Соковии. Всё ли пойдёт по плану? Пугать подчинённых он не станет. Хладнокровие — часть имиджа как-никак. Класть наличные на похороны в носок — бессмысленно. Если эта махина решит упасть, то никаких ног и тем более носков не соберут. Зато наверняка перед концом будет несколько секунд. Свободного падения с ускорением, утечки кислорода через разгерметизированную обшивку. Кровью тоже можно истечь не сразу. На такой работе становишься не только человеком-загадкой, но и оптимистом. И, пока хеликэрриер набирает высоту, Ник Фьюри набирает в пейджере короткое сообщение. Маленькую и ненужную правду для Кэрол Денверс, которую он не хочет уносить с собой в могилу. Потому что она не должна думать, что он не звал её на помощь и не предлагал стать Мстителем из-за того, что она не подходит, или из-за собственной глупой гордости. Хотя, может, именно из-за неё. «Я любил тебя, Кэрол», — пишет Фьюри. Вот так, в прошедшем времени — потому что она получит его, только если всё кончится. Сохраняет черновик. Чтобы можно было лишь нажать одну кнопку, когда не останется лишней секунды. Авось не пригодится.